Эдуардо Мендоса - Кошачья свара. Мадрид, 1936
- Этот маркиз - и есть источник всех моих бед, - сказала она. - Вчера моя старшая дочь пролила из-за него целое море слез. Она мне не сказала, почему плачет, но материнское сердце не обманешь, я и так знаю, что все дело в этом маркизе. Он уже давно морочит ей голову. Согласна, Пакита - взрослая разумная женщина с головой на плечах и без тумана в мозгах, но в конечном счете все-таки женщина. А у дьявола много трюков, чтобы сбить с прямого пути.
- Маруха, у нас нет никаких оснований для его ареста. А без этого мы не можем его арестовать.
- Какие еще основания? - воскликнула она. - Я - герцогиня де ла Игуалада, и моего слова более, чем достаточно. Однако это еще не всё. Из-за его бредовых идей вся моя семья как с цепи сорвалась: мой муж решил продать наши активы, старший сын в Риме танцует на задних лапках перед этим клоуном Муссолини, а младшенький бегает по Мадриду, вырядившись в голубую рубаху, словно водопроводчик. Клянусь тебе, это плохо кончится! Нисето, ты же президент Республики, что для тебя одна-единственная жизнь этого чудовища!
Предчувствуя новый поток слез, Алькала Самора принял соломоново решение.
- Не плачь, Маруха. Я скажу тебе, что тут можно сделать. Я дам указание полиции, чтобы под любым предлогом его задержали. Зная этого молодчика, можно не сомневаться, что на чем-нибудь он обязательно попадется, а когда окажется за решеткой, подумаем, что делать с ним дальше. Так что предоставь это мне.
Герцогиня еще не успела обдумать это предложение, как вошел адъютант, выглядящий чрезвычайно взволнованным. Не попросив прощения за то, что прервал разговор, он подошел в президенту и что-то сказал ему на ухо. Алькала Самора побледнел.
- Маруха, дорогая моя, мужайся, - произнес он с торжественной скорбью в голосе. - Я вынужден сообщить тебе скверные новости. Мне только что сообщили, что твоего сына Гильермо ранили в перестрелке - не могу сказать, насколько серьезно. В настоящее время он доставлен в больницу. Твое место теперь рядом с сыном. Он нуждается в тебе. Я прикажу отвезти тебя к нему на моей служебной машине. И, пожалуйста, держи меня в курсе всего, что происходит с мальчиком.
Он нажал на кнопку звонка, и вскоре явились помощники. Наскоро попрощавшись, встревоженная герцогиня удалилась. Оставшись в одиночестве, Алькала Самора решил позвонить министру внутренних дел и, когда тот взял трубку, отдал распоряжение найти и арестовать Хосе-Антонио Примо де Риверу. Несколько ошарашенный дон Амос Сальвадор решил было запротестовать:
- С юридической точки зрения - никаких проблем, сеньор президент. Однако вождь Фаланги в тюрьме - это мина замедленного действия. Банды фалангистов построят баррикады на всех улицах, а мы просто не в состоянии переловить их всех.
- Посади нескольких заправил. Сам знаешь, нужно временно их обезглавить. В этой стране нет никакого бесчестья в том, чтобы провести некоторое время в застенке. Меня самого арестовывали в тридцать первом году. Помести их в Модело, а если начнут колобродить, то вывези из Мадрида в какое-нибудь тихое место - в Луго, в Тенерифе, в Аликанте, куда в голову взбредет. Там они будут в безопасности от остальных и от самих себя.
Глава 41
Энтони Уайтлендс внезапно проснулся. Его спутник распылял ему в лицо струю воды из сифона. Он с трудом вспомнил, где находится, пока, наконец, не вытер стекла очков и не увидел рядом с собой нахмуренное и мрачное лицо Хосе-Антонио Примо де Риверы. Они по-прежнему находились в баре "Клуб" на улице Алкала. Когда Хосе-Антонио увидел, что англичанин проснулся, он сказал:
- Плохие новости. Убит Гильермо дель Валье.
В баре больше никого не было, похоже, исчез даже официант. К Энтони сразу вернулось хладнокровие.
- Гильермо мертв? - недоверчиво повторил он. - Это ты! Гильермо дель Валье и был тем фалангистом, который ко мне пришел. Это он обнаружил существование предателя. Теперь я всё понял! Тоньина из шкафа подслушала разговор, когда я ее туда спрятал. Потом она притворилась, что в обмороке, и первым же делом рассказала всё Ихинио Саморе. Этот мерзавец приставил ко мне свою подопечную для слежки...
- Прекрати болтать глупости. Даже если бы твои фантазии оказались правдой, я бы и пальцем не прикоснулся к брату Пакиты. Гильермо убили два агента твоего дружка, подполковника Марранона. А сейчас он отдал приказ меня арестовать. Уже задержали моего брата Мигеля и других руководителей Фаланги, и патрули разыскивают меня по всему Мадриду. Скоро они и здесь появятся. Официант наверняка уже донес. Поэтому он и сделал ноги.
- Что ты будешь делать? Ты еще можешь сбежать.
- Нет. Я Вождь Фаланги. Я не буду скрываться. Если меня хотят арестовать, то пусть столкнутся с последствиями.
Произнося эти слова, он достал из кармана пистолет. Энтони испугался.
- Ты же не собираешься устраивать перестрелку с полицией.
Хосе-Антонио улыбнулся, вытащил из пистолета магазин и положил оба предмета на стол.
- Я не настолько безумен. Я оставляю оружие здесь, чтобы меня не могли застрелить под предлогом самообороны. Я не хочу больше никакого насилия. Веришь ты или нет, но я всегда был против насилия. Одному Господу известно, какие усилия я предпринимал, чтобы сдержать справедливый гнев своих товарищей против злоупотреблений мерзавцев-социалистов и жить в мире с властями, чтобы не дать Фаланге ринуться в эту пропасть. К сожалению, мне пришлось уступить перед лицом реальности и согласиться прибегнуть к оружию, иначе нас бы истребили, как насекомых. И я устал. Возможно, ты прав, возможно, мне хватает причин, чтобы повернуться спиной к собственному детищу. Я хотел лишь мира и спокойствия. Но мне не оставили выбора. Я отдал жизнь за Испанию, а Испания повернулась ко мне спиной. Я защищал рабочий класс, а рабочий класс, вместо того, чтобы меня выслушать, на меня нападал. Никто меня не слушает. Я мог бы добиться того, чего никто не добился и не добьется: встать выше бессмысленной борьбы классов, заложить основы новой Испании, родины для всех. Мои усилия были тщетны: испанцы предпочитают следовать своей устаревшей идеологии, своему мракобесию и демагогии, деспотизму, замаскированному под демократию, сводить счеты со всей жестокостью. Есть разница - нести образ Христова сердца или сжечь его? Эта страна погрязла в нищете, расслабленности и нехватке гигиены.
Он положил руку на плечо Энтони и продолжил более задушевным тоном:
- Возвращайся домой, друг мой, это место не для тебя. Возвращайся в Англию, к зеленым полям, и расскажи там о том, что видел, расскажи о моей борьбе, моих устремлениях и препятствиях, с которыми я столкнулся.
Энтони покачал головой и сделал извиняющийся жест.
- Прости, - сказал он, - но боюсь, что не смогу. Я вернусь в Англию таким же, как и приехал - не приняв ничью сторону. Дело не в том, что мне это безразлично, напротив, ситуация приводит меня в отчаяние, в особенности та, что ждет впереди. Но это не моя проблема. Никто не советовался со мной, закладывая для нее основы, ни когда устанавливал цели или правила игры. А сейчас не перекладывайте на мои плечи груз вынесения вердикта. Мои обязательства носят исключительно личный характер. Если тебя ждут снаружи, я выйду с тобой. Не потому, что думаю также, как и ты, но потому, что мы вместе сюда вошли и вместе пили. Если тебя хотят застрелить, возможно, они два раза подумают, когда увидят тебя в компании британского подданного, а может, и нет. Но об идеях, из-за которых нас могут убить либо одни, либо другие - даже слышать не хочу.
Улица Алкала была пустынна. Лишь напротив бара стояли два черных автомобиля и шесть вооруженных карабинами полицейских, прячущихся за дверными косяками. Когда Хосе-Антонио Примо де Ривера и Энтони Уайтлендс вышли с поднятыми руками, из одного из автомобилей вышел подполковник Марранон и направился им навстречу.
- Я уже соскучился по вашей физиономии, - сказал он англичанину. - Вы оба задержаны.
- По какому обвинению? - поинтересовался Хосе-Антонио.
- В незаконном ношении оружия.
- Но у нас нет оружия - ни у меня, ни у этого кабальеро, - запротестовал Энтони.
- Черт побери, Вителас, не выводите меня из терпения! Я запру вас в подвале, а утром судья решит, что с вами делать. Вы отправитесь со мной. Сеньор Примо поедет на другой машине.
Хосе-Антонио протянул англичанину руку.
- Не думаю, что мы когда-либо снова увидимся, - сказал он.
Энтони пожал ему руку, глядя прямо в глаза.
- Если бы нас не задержали, ты бы меня убил? - спросил он. - Скажи откровенно.
Хосе-Антонио улыбнулся, пожал плечами и направился к указанному автомобилю в сопровождении двух полицейских. Поставив ногу на подножку, он обернулся и помахал рукой. Энтони и подполковник заняли заднее сиденье другой машины, вместе с еще одним полицейским агентом.
- О чем вы говорили? - спросил подполковник, когда машина тронулась.
