Чингиз Абдуллаев - Мрак под солнцем

— Это я, Сергей! — быстро закричал в трубку Чернов, словно беспокоясь, что заместитель директора сразу начнет говорить по обычной телефонной сети оперативные секреты. Это было уже нервное состояние перегоревшего человека. Но звонок убедил кубинцев больше, чем все факты, вместе взятые. Это был правильный шаг.

— Что случилось? — спросил голос из Москвы.

— У нас здесь произошло ЧП, — сказал Чернов, — понимаешь, кто-то позвонил в кубинское посольство в Москве и сказал о готовящемся на Кубе перевороте в начале июня. Самая настоящая провокация.

— Что ты сказал? — не расслышал последнего слова заместитель директора.

— Провокация. Американская провокация. Они хотят поссорить нас с кубинцами и устраивают такие вещи. Неизвестный себя не назвал, но нам нужно проверить, все выяснить. Кто мог звонить в кубинское посольство? Это очень важно.

— Понимаю, — сказал заместитель директора, он действительно все понимал.

— Нужно найти и наказать этого провокатора, который так вредит нашим братским отношениям, — продолжал бушевать Чернов.

На другом конце другой генерал, уже не слушая его, вызывал к себе руководителей нужных отделов. Машина закрутилась.

— Передаю вам горячий привет от наших кубинских друзей, — сказал Чернов на прощание. Там его уже не слышали. В Москве объявили «охоту на ведьм».

Глава 34

В этот день неожиданно все работы были прекращены. У всех троих офицеров отобрали все документы по Кубе, почти все аналитические материалы. А потом начали допрашивать каждого в отдельности, проверяя по минутам, где они были и куда выходили в Балашихинском центре. Каждого офицера допрашивало трое сотрудников в штатском, словно подозреваемые были очень серьезными фигурами в раскладе того пасьянса, который стремительно нарождался на самой Кубе. Разговоры в основном касались Кубы и ее лидеров.

Только первого числа вечером после многочасовых бесед и допросов всех троих офицеров снова собрали у заместителя директора Службы внешней разведки. Он был очень мрачен.

— Пока мы с вами не виделись, — сказал он, глядя в стол, — мы подозреваем, что один из вас троих звонил в кубинское посольство, предупреждая о возможном перевороте в начале июня. Я не буду говорить громких слов, что это измена Родине. Я не стану обвинять вас в предательстве корпоративных интересов. Мне важно знать — кто из вас это сделал? И в какой форме? Учтите, что шансов у звонившего все равно нет. Скоро привезут детекторы лжи, и каждый на себе проверит их возможности. Шанса обмануть машину у вас нет. Поэтому я жду.

Они молчали.

— А почему вы решили, что это один из нас? — спросил Данченко.

— Никто другой не знал об этой операции. Во всяком случае, все, кто о ней знали, были далеко от Москвы. А неизвестный позвонил в посольство именно из Москвы.

— Вы не считаете, что это оскорбительно для других офицеров? — спросил Нилин.

— Не считаю, — резко ответил заместитель директора СВР, — речь идет о судьбе наших сотрудников. Они могут погибнуть в любую минуту из-за предательства одного из наших офицеров. Вам не кажется, что всякие разговоры об оскорблениях просто неуместны.

— Мы не знали точно, что и где должно произойти, — напомнил Максимов, — и мы не могли позвонить. Нас сразу изолировали. Мы звонили только домой, и то в присутствии старшего офицера.

— Я бы очень хотел ошибаться, — сказал генерал, — но мы проверили все возможные варианты. О наших планах по Кубе знали только вы.

— В таком случае арестуйте нас всех троих, — предложил Данченко, — до выяснения обстоятельств дела. Или до тех пор, пока на Кубе не поменяется власть. Мы же не дети, все понимаем, и зачем вели разработки, и зачем искали замену нынешнему лидеру Кубы. Очевидно, скоро его уберут, я прав?

Заместитель директора молчал. Только испытывающе оглядывал всех троих и сказал:

— Фидель обречен, и наша задача удержать Кубу. Все трое офицеров подавленно молчали.

— Какие мы все сволочи, — вдруг громко сказал Данченко.

— Что вы имеете в виду? — спросил заместитель директора.

— Нашу верность, — вместо Данченко ответил Максимов.

— Мы провели компьютерный анализ, — сказал Нилин, — при любом раскладе в случае смерти Кастро на Кубе начнутся беспорядки. Нам нужно быть к этому готовым. И никаких других вариантов просто не существует.

— Это было обязательно делать? — спросил Максимов. Заместитель директора растерялся впервые в жизни.

— Зачем вы меня об этом спрашиваете? — нервно дернулась у него щека.

— Просто хочу знать меру нашего падения, — ответил Максимов.

— Это не смешно.

— Мы знаем.

Генерал отвернулся, взял трубку, кому-то позвонил.

— Как дела? — спросил он.

Видимо, там его успокоили, и он положил трубку.

— Сейчас наладят машины, — сказал он, — я очень не хотел прибегать к подобной процедуре, но, видимо, у нас нет другого выхода.

Его офицеры молчали.

— Вы меня спросили, — сказал вдруг генерал, — я отвечу. Вы напрасно думаете, что вы все благородные мушкетеры, а мы — монстры, предающие своих друзей и союзников. Вопрос стоит очень жестко. Сразу три восточноевропейские страны обратились в НАТО с просьбой принять их в этот военный блок. Мы, естественно, выступили против, но сессия НАТО готова уже в начале июня рассмотреть вопрос о приеме новых членов. Это значит, что граница НАТО придвинется к самым нашим границам. Следом за ними в Североатлантический блок просятся прибалтийские государства. Вы понимаете, что может произойти?

— Нужно было об этом раньше думать, — вставил Нилин, — когда Горбачев и Шеварднадзе сдавали Восточную Германию. Это была их проблема.

— Это теперь наша проблема.

— При чем тут Куба? — спросил начинающий догадываться, в чем дело, Данченко.

— Наше Министерство иностранных дел смогло договориться с руководством госдепартамента США, — генерал вздохнул, — кроме меня, об этом знают очень немногие люди, но через два дня это будет уже не тайна.

— Фиделя не будет, — понял Максимов.

— Верно. И это — та малая цена, которую мы должны заплатить за отказ НАТО принять в свои ряды восточноевропейские страны. Другого выхода помешать им просто не существует.

— Товарищ генерал, — сказал Нилин, — вы ведь знаете историю. На предательстве своих друзей нельзя строить собственное благополучие. Это аморально и преступно. Вы так не считаете?

— Не считаю. Мы обязаны думать прежде всего об интересах своего народа.

— Можно с вами не согласиться? — спросил Максимов.

— Не уверен.

— В любом случае я не согласен.

— Это ваше право, майор, — генерал посмотрел на всех троих и строго сказал:

— Кончаем дискуссию. Здесь не Дума и не парламент. Прошу всех пройти проверку на детекторах. После окончания снова соберемся здесь в таком же составе. Все свободны.

Они вышли втроем из кабинета и разошлись по заранее приготовленным комнатам. Максимов сел на стул в своей комнате, достал сигареты, закурил.

Это не он звонил в кубинское посольство. Но он понимал, что на подобный отчаянный шаг может пойти только офицер с устоявшимися убеждениями. Сейчас ему было стыдно. Стыдно, что этот поступок совершил не он. И все равно в душе Максимов полагал, что звонивший является предателем, какими бы благородными мотивами он ни руководствовался.

Максимов продолжал курить. Он не был сентиментальным человеком, он был таким же прагматиком, как заместитель директора СВР. Но в отличие от того полагал, что измена и предательство собственных друзей всегда чреваты потерей всех друзей и всех союзников. И это тревожило его более всего остального.

Спустя три часа детекторы показали, что все трое офицеров вне всяких подозрений. Очевидно, звонивший просто связал массу критических статей в адрес Фиделя с политикой собственного правительства и решил таким необычным способом привлечь внимание кубинцев к этим проблемам. Но легче от этого не было. Наступило второе июня. Последний день перед убийством Фиделя Кастро.

Андрей Козырев был первым министром иностранных дел независимой России. На трудный вопрос, от кого независимой, ответа не сумел бы дать и сам министр иностранных дел, но сугубо историческим фактом является его пребывание на посту министра иностранных дел России после распада Советского Союза.

Родившийся в семье дипломата, маленький Андрюша просто обречен был с раннего детства на учебу в самом престижном и элитарном вузе страны — МГИМО и работу где-нибудь в Австрии или Люксембурге, в этих прекрасных центрах Европы, где спокойствие и порядок, казалось, присутствовали на генетическом уровне.

В самом МИДе он был прекрасным помощником при многих заместителях министров и начальниках управлений. Неизменно ровный, дружелюбный, приветливый Андрюша оказался очень полезен тем настоящим профессионалам, на которых, собственно, и держится советский МИД.