Семен Лопато - Искушение и разгром

— Так у тебя и крольчата есть?

— Угу. Сто пятьдесят четыре.

— Сколько?

— Сто пятьдесят четыре. Но это за три года. Я сначала записывала, а потом журнал стала вести. Я когда Кису в магазине покупала, насчет крольчат спрашивала, мне сказали, у декоративных кроликов редко потомство бывает, может, раз в полгода. Угу. Раз в полтора месяца, как часы, по семь-восемь штук. Я их сначала знакомым раздавала, у кого дети есть, а потом, когда все знакомые уже были с кроликами, стала в зоомагазины сдавать. Зоомагазины, в принципе, берут, только летом трудно, потому что это ж все для детей делается, а летом все дети на дачах и кроликов никто не покупает. У меня прошлым летом кризис был — Киса восьмерых родила, а я еще предыдущих восемь не пристроила, они уже по квартире носились, еще немного, и уже между собой начнут трахаться, и тогда вообще всему конец. Я тогда нашла магазин, мне сказали, возьмем, но только с медицинской картой, значит, надо в ветеринарную поликлинику ехать. Я их туда всех отвезла в сумке, они их посмотрели, а карта медицинская, она такая же, как на человека, — год рождения, фамилия и место для фотографии. Они мне хотели одну карту на всех завести, но я прикололась — попросила отдельную карту на каждого сделать, а потом на работе взяла у нашего замдиректора цифровой фотоаппарат, всех сфотографировала и каждому в карту имя вписала и фотографию вклеила. Там был один кролик, просто потрясающий, сам рыженький, в Кису, а вокруг шеи у него мех был прямо такими локонами — серыми и золотистыми, как будто он мелирование сделал. И пушистый — у меня ни до, ни после такого пушистого не было. Я его назвала Пушкин. Его потом сразу же, на следующий день купили, я за ними всеми тогда приданое дала — корм «Грызунчик», двадцать пакетов. Они его в два счета сметают, есть еще иностранный корм — «Витакрафт», но он дороже, у меня, когда крольчата скапливаются, на корм ползарплаты уходит. У меня Кузька вообще все ест — бананы, персики, пастилу, я когда в магазин захожу, то сразу и себе и им покупаю. Ты знаешь, что кролики мясо едят?

— Нет.

— Я тоже не знала. Я как-то на диване лежала, а рядом Киса скакала, так она вдруг подкралась, с тарелки кусок колбасы копченой утащила и тут же съела, а потом еще один. Я потом в книжке прочитала, такое иногда бывает, когда крольчиха беременная, ей белка не хватает. Она у меня все время колбасу таскает, только потом у нее стул расслабленный, специально убирать приходится.

— А обычно не надо?

— Нет, у них это такими сухими дробинами получается, потом веником подмести и все, а писают вообще незаметно. Правда, случай был, я крольчонка себе в постель взяла, он по одеялу скакал, ну и написал немножко, пятнышко величиной с монетку. А Кузька пришел — они ж так территорию метят — видит, непорядок, ну и, чтоб свои права восстановить, так на том же месте выдал — пришлось пододеяльник менять. А так они у меня в лоток ходят, и старшие, и крольчата тоже.

— А ты за крольчат деньги берешь?

— Угу. У меня такса — рубль штука. Просто примета есть, если их просто так отдавать, у них потом хорошей жизни не будет, нужно, чтоб за них хоть немножко заплатили. Притормози, сейчас направо.

Повернув на светофоре, они съехали с шоссе на поперечную улочку, мимо желтых двухэтажных домиков, заводских стен и корпусов, переехав заброшенную железную дорогу, они въехали на пустую улицу. Миновав изрытое безлюдное пространство с тянувшимися вдали недостроенными корпусами цехов и складов, переехав мост, они оказались в жилом квартале, мимо рядов ржавых железных гаражей и пятиэтажек, повернув у массивного желтого здания старой постройки, проехав еще несколько домов, они повернули в обширный зеленый двор, старые здания, желтея, обступали его. В отдалении были видны детская площадка и бомбоубежище, у углового подъезда в тени деревьев он остановил машину.

— Струйская здесь живет?

— Да.

— А твой дом?

— Дальше, вон за тем, отсюда не видно.

— Хорошо.

Поспешно подтянув на колени сумку, она защелкнула расстегнувшийся замок.

— Лишь бы дома была. Она в магазине работает, два через два, сегодня вроде должна дома быть. Ну все, жди.

Забросив ремешок сумки на плечо и соскочив, она быстро зашагала к подъезду. Проводив взглядом ее устремленно движущуюся фигуру, машинально взглянув вглубь двора, он отследил рванувшуюся куда-то с земли стайку воробьев, над утоптанной землей качались брошенные качели. Достав из бардачка карту, еще раз повторив путь к вокзалу, наклонившись вперед и опершись на руль, он следил за красными пятнышками детишек в глубине двора, возившихся у скамейки вокруг серой бабушки. Услышав хлопнувшую дверь, повернувшись, он увидел, как вышедшая вместе с Наташей девушка со спортивной сумкой на плече, что-то быстро сказав Наташе, так же быстро двинулась вдоль двора к видневшемуся вдали просвету между домами. Забравшись в машину, Наташа живо повернулась к нему.

— Если все нормально, через десять минут будет. Я ей объяснила, как Кису ловить, а то она всегда в разных местах прячется. Лишь бы под диван не забилась.

— Ты ей объяснила, зачем это все?

— Угу. Я ей сказала, что в Москве новый фильм анимационный полнометражный снимают, со всех студий людей набирают, ну и мне предложили по контракту туда переехать, а у меня тут мужчина, крутой бизнесмен, который меня любит, отпускать туда не хочет и даже охранников своих прислал мой подъезд сторожить, чтоб я без него в Москву не сбежала. Приходится налегке, без вещей бежать, только кроликов с собой захватить.

— Думаешь, она поверит?

— А чего не поверить? Ей в прошлом году работу предлагали, в фирму, которая холодильные установки устанавливает, точно по ее специальности, она же холодильный техникум заканчивала, зарплата в два раза выше, надбавки, страховки, только в командировки ездить надо. Так ее муж тогда не пустил, прямо паспорт отобрал и в сейф у себя на работе запер. Говорит, ты в этих командировках блядовать будешь.

— А она что, блядовала?

— Да нет, не особо.

— Так чего же он?

— Да мудак потому что. Она его с тех пор уже выгнала.

Потеряв срезанный углом здания силуэт девушки, проводив быстрым взглядом кошку, жирным пунктиром перебежавшую по двору, машинально подумав о кроликах, он встревоженно повернулся к ней:

— А они там у тебя не голодают? Тебя ж уже двое суток дома не было.

— Да нет, я ж знала, что к тебе иду, я им побольше корма оставила и воды полную плошку налила. И в цветах, что ты подарил, воду поменяла, Кузька все равно из вазы с цветами пить будет, потому что ему так интересней.

Молча прождав несколько минут, они увидели возвращавшуюся девушку. Оглянувшись, готовясь выезжать со двора, он мельком взглянул на карту. Подбежав к девушке, Наташа взяла у нее сумку, еще минуту постояв обнявшись с ней, она вернулась в машину. Поставив на колени сумку, расстегнув ее, она счастливо повернулась к нему:

— Посмотри.

Почти тут же высунувшийся оттуда серый пушистый кролик с короткими ушами серьезно, как будто даже неодобрительно смотрел на него; поглощенно рыскавшая по дну сумки крольчиха, на секунду остановившись и встав на задние лапы, показала ушастую рыжую голову с быстро пульсирующим белым носиком и тут же нырнула назад. Секунду посмотрев, привыкая к ним, думая о том, каким из двух возможных путей ехать на вокзал, он кивнул:

— Ладно.

Задним ходом вырулив со двора, пробравшись через несколько старых улочек, повернув на шоссе, выжимая максимальную скорость, он погнал машину обратно в город. Миновав открытое пространство, сбавив скорость, они въехали в спальный район, промышленные пустыри сменились пестротой улиц, мимо окон зарябили дома. Не до конца застегнув сумку, время от времени заглядывая в нее, она озабоченно взглянула в окно.

— Струйская только три пакета корма нашла, но до Москвы хватит. Надо будет им в палатке воды купить без газа.

Остановившись у палатки, они купили воды, в потоке машин двинувшись дальше, добрались до центральных районов, где она уже могла подсказывать ему путь, и въехали на привокзальную площадь; не желая подъезжать к самому зданию вокзала, медленно огибая площадь по периметру, он свернул в один из переулков, в тенистом месте у витрины магазина он остановил машину. Поцеловав Наташу, предупредив, чтобы она никуда не выходила, быстро выбравшись из кабины, он прошел переулком; пробираясь в толпе вокруг площади мимо прилавков и палаток, чувствуя себя неуютно и поглядывая кругом, прекрасно, впрочем, понимая, что все равно не выследит соглядатая, даже если их будет много в толпе, он подошел к зданию вокзала; не желая подниматься по широкой парадной лестнице, обойдя кругом, он вошел в один из боковых входов; оглядевшись и найдя расписание, пройдя высоким гулким залом, он подошел к нему. Московский поезд отходил с двенадцатого пути; через толпу, мимо ларьков, не поворачивая к кассам, он вышел на перрон, вновь через толпу, мимо поездов и электронных табличек, уворачиваясь от тележек носильщиков, он двинулся к двенадцатому пути; пройдя мимо всего здания и найдя столбик и табло с нужной цифрой, он увидел, что двенадцатый путь — последний. Поезд уже стоял у платформы, проводники кое-где, выйдя, уже ждали у вагонов, люди с вещами, еще немногочисленные, порознь и кучками брели вдоль состава. Справа, за обрывавшейся платформой, было переплетение путей, слышны были гудки маневровых тепловозов, чуть поодаль бесконечной линией вагонов и платформ стоял грузовой поезд, невидимый за служебной постройкой электровоз перетряхнул вагонами, грохот прокатился по составу.