Паранойя - Файндер Джозеф
— Не надо! — крикнул я вдогонку, однако было уже поздно.
Сет направился в угол бара. Я вытащил сигарету и закурил, глядя, как мой приятель склонился над свистуном, испепеляя его взглядом, — вот-вот схватит нахала за лацканы, но сдержался и что-то сказал. Люди за соседними столиками рассмеялись. Сет с довольным видом направился к стойке, на минуту остановился у столика, где сидели две красотки — брюнетка и блондинка, — перекинулся с ними парой слов и одарил ослепительной улыбкой.
— Ты все еще куришь? Глазам своим не верю! — сказал он мне. — Вспомни про своего папашу, придурок!
Он вытащил сигарету из моей пачки, прикурил, сделал одну затяжку и положил на край пепельницы.
— Спасибо, что не поблагодарил меня за то, что я не курю, — откликнулся я. — А ты сам чего дымишь?
Он выпустил из ноздрей струю дыма.
— Во-первых, люблю делать несколько дел сразу. А во-вторых, мои родственники не болеют раком. Просто сходят с ума.
— У него не рак.
— Ну эмфизема — какая разница? Как он?
— Нормально.
Я пожал плечами. Мне не хотелось углубляться в эту тему, да и Сету тоже.
— Одна из этих красоток заказала «Космополитен», а другая — замороженный коктейль. Черт бы их побрал!
— Чем ты так недоволен?
— Да возиться долго, а чаевых получишь с гулькин нос. Бабы никогда не дают на чай, это я уже усвоил. Бог ты мой, мужику откроешь банку с пивом — и пара баксов твои! Замороженный коктейль... — Он покачал головой. — Одуреть можно!
Сет на минуту погрузился в работу, со стуком шлепнув на стойку пару бокалов под визгливый аккомпанемент включенного блендера. Потом с убийственной улыбкой отнес напитки дамам. Они не дали ему чаевых даже с гулькин нос, а затем обе обернулись ко мне, расплывшись в улыбках.
— Что ты потом делаешь? — спросил Сет, вернувшись.
— Потом?
Было уже почти десять, а завтра в полвосьмого мне нужно было явиться к инженеру компании «Уайатт». Пару дней он будет меня натаскивать, в деталях излагая проект «Люсид», потом еще пару дней мной займется завотделом маркетинга новой продукции, не говоря уже о регулярных занятиях с «личным тренером». Да, распорядок установили суровый. Натуральный учебный лагерь для лизоблюдов! И никаких опозданий — попробуй только явиться поздно! Но Сету я сказать не мог. И никому не мог.
— Я заканчиваю в час, — сообщил Сет. — Эти цыпочки спросили, не хочу ли я пойти с ними в «Салсу». Я сказал, что с другом. Они на тебя посмотрели и не возражают.
— Я не могу.
— Что?
— Мне завтра рано на работу. И без опозданий.
— Что? — с изумлением воззрился на меня Сет. — Что ты несешь?
— У меня серьезное задание. Не могу завтра задерживаться. Большой проект...
— Шутишь, что ли?
— К сожалению, нет. А разве тебе самому не надо утром на работу?
— Ты что, один из них?! Хочешь стать конторской крысой?
— Пора взрослеть, — ухмыльнулся я. — Хватит ребячиться. Сет посмотрел на меня с нескрываемым отвращением.
7
Через десять дней утомительных занятий с инженерами и специалистами по маркетингу, имевшими отношение к проекту «Люсид», голова моя была битком набита ненужной информацией. Мне выделили крохотный кабинет в административном крыле — бывшую кладовку, где я, впрочем, почти и не сидел. На работу ходил прилежно, стараясь не нарываться на неприятности. Трудно сказать, надолго бы меня хватило или нет, однако призрак койки в камере «Марион» был хорошим стимулом.
И вдруг как-то утром меня вызвали в кабинет, находившийся через две двери от логова Николаса Уайатта. На медной табличке было написано имя: «Джудит Болтон». Кабинет весь так и сиял белизной — белый ковер, обитая белым бархатом мебель, стол из белого мрамора и даже белые цветы.
Николас Уайатт сидел на белом кожаном диване рядом с привлекательной женщиной лет сорока, которая фамильярно беседовала с ним, то и дело касаясь руки босса и смеясь. Рыжие волосы, отливающие медью, длинные ноги, стройное тело, над которым она, без сомнения, тщательно трудилась, темно-синий костюм. Голубые глаза, блестящие губы сердечком и кокетливо приподнятые кверху брови. Когда-то она наверняка была просто сногсшибательна, но в ней не хватало мягкости, что ли...
Я вспомнил, что видел ее на прошлой неделе вместе с Уайаттом, когда он заглядывал в кабинет, где меня обрабатывали инженеры и спецы по маркетингу. Она вечно что-то шептала ему на ухо, глядя в мою сторону, однако нас друг другу не представили, и мне оставалось только гадать, кто же она такая.
Не вставая с дивана, дама протянула ладонь — длинные пальцы, красный лак на ногтях — и крепко пожала мою руку.
— Джудит Болтон.
— Адам Кэссиди.
— Вы опоздали, — заметила она.
— Заблудился, — сказал я, пытаясь разрядить обстановку.
Джудит покачала головой, улыбнулась, потом слегка нахмурилась:
— Вы не очень-то пунктуальны. Не опаздывайте больше, пожалуйста. Вы меня поняли?
Я улыбнулся в ответ — как улыбался копам, когда они спрашивали, знаю ли я, с какой скоростью еду. Да, ничего не скажешь, железная леди.
— Понял.
Я сел на кресло напротив нее. Уайатт с интересом наблюдал за нашим разговором.
— Джудит — один из самых ценных моих игроков. Мой лучший тренер. Мое доверенное лицо. Советую прислушиваться к каждому ее слову.
И наш президент удалился.
Клянусь, вы бы меня не узнали. Я стал другим человеком. Пересел из старой колымаги в серебристую «Ауди А6», купленную в кредит, предоставленный компанией, и полностью сменил гардероб. Одна из секретарш Уайатта — брюнетка, оказавшаяся бывшей фотомоделыо из Британской Вест-Индии, — как-то повела меня днем в дорогой магазин, куда я раньше не заглядывал и где, по ее словам, она покупала одежду для Ника Уайатта. Секретарша выбрала несколько костюмов, рубашек, галстуков и туфель — за счет представительских расходов корпорации. Она купила мне даже носки, обозвав их гольфами, причем не обычные, как я привык, а от Армани и Эрменджильдо Зенья. У них и впрямь была особая аура: так и видишь, как итальянские вдовы мастерят их вручную под музыку Верди.
Баки — «собачью шерсть», как она их назвала, — мне велели сбрить. И никакого художественного беспорядка на голове. Моя наставница отвела меня в изысканный салон, откуда я вышел похожим на модель Ральфа Лорена, разве что не таким сладеньким. Мне было страшно думать о нашей следующей встрече с Сетом; представляю, какой тирадой он разразится!
Мне придумали легенду. Коллегам и менеджерам из отдела маршрутизаторов сказали, что я переведен на другую должность. Ходили слухи, что меня сослали в Сибирь, поскольку начальник отдела устал от моей безалаберности. Другие говорили, что одному из директоров корпорации очень понравилась моя служебная записка, он пришел в восторг от моей расторопности, и меня не понизили, а повысили. Правды не знал никто. Общеизвестно было лишь то, что в один прекрасный день я внезапно ушел из своей каморки.
Если бы кто-нибудь дал себе труд приглядеться повнимательнее к списку сотрудников на сайте корпорации, он увидел бы, что теперь моя должность называлась директор по специальным проектам при администрации президента.
Таким образом моя легенда обрела электронную плоть.
Джудит повернулась ко мне и продолжила беседу:
— Если тебя возьмут в «Трион», будешь приходить в кабинет за сорок пять минут до начала рабочего дня. Выпивать за обедом и после работы запрещено категорически. Никаких вечеринок, коктейлей, посиделок с «друзьями» из компании. Все праздники отменяются. Если придется идти на корпоративный прием, будешь пить содовую.
— Вы говорите так, будто я анонимный алкоголик!
— Приверженность к употреблению спиртных напитков — признак слабости.
— В таком случае курение, очевидно, тоже исключается.
— Ошибаешься, — сказала она. — Это мерзкая и отвратительная привычка, свидетельствующая о недостатке самоконтроля, но есть и другие соображения. Потусоваться в курилке — прекрасная возможность завести знакомство с людьми из разных отделов и получить ценную информацию. А теперь пара слов о твоем рукопожатии. — Джудит покачала головой. — С ним у тебя слабовато. Решение о принятии человека на работу принимается за первые пять минут, во время рукопожатия. Если кто-то скажет тебе, что это не так, он солжет. Ты получаешь работу, когда тебе пожимают руку, а во время собеседования нужно бороться только за то, чтобы ее не потерять. Поскольку я женщина, ты старался быть деликатным. А зря! Не бойся, жми крепче и не отпускай...
