Андрей Левин - Тайна «Запретного города»
— Ты говоришь о своей работе так открыто?
— А почему я должен скрывать, где служу?
— Ну… обычно сотрудники таких служб стараются не афишировать свою принадлежность к ним.
— Филеры и осведомители — да. А я служу в канцелярии, хожу на службу в форме. Вьетконговцы прекрасно знают, где расположено управление, и при желании могут сфотографировать каждого, кто выходит из его дверей. Так что я не открыл вам никакого секрета.
Хоангу показалось, что слова «филеры» и «осведомители» Виен произнес с оттенком презрения. А может, ему просто хотелось услышать такую интонацию в голосе сына? Но надеяться было не на что, и Хоанг прекрасно это понимал. Рядом с ним шел враг.
— Ну и как, нравится работа?
Виен усмехнулся:
— Я не задумывался. Работа как работа. Во всяком случае, пользы от нее больше, чем от любой другой.
— Почему?
— Разве непонятно? — пожал плечами Виен. — Самое важное сейчас борьба с коммунистами. — И добавил: — Ненавижу их!
Такого ответа и следовало ожидать от человека, который был офицером безопасности марионеточного режима. И все же словно кто-то по лицу ударил Хоанга. Хлестко, наотмашь.
— Они тебе что-нибудь сделали?
Виен резко остановился.
— А вы что, симпатизируете им? — прищурившись, спросил он.
— О, в тебе, кажется, заговорил профессиональный инстинкт, засмеялся Хоанг, выдержав настороженный взгляд сына. — Я бизнесмен, и политика меня не интересует. Но ты говоришь так, словно у тебя с ними личные счеты.
— Да, у меня с ними личные счеты, — отчетливо и раздельно произнес Виен. — Они поломали мне всю жизнь.
— Вот как?
Виен скривил губы:
— Да, именно так. Они поломали мне всю жизнь, — снова произнес он. Я хотел быть врачом. Хотел лечить людей, а не убивать их. Но меня забрали в армию, сделали жандармом. И все из-за красных. Сколько лет длится эта проклятая война, которую они начали? Что им нужно от нас? Упрятать всех нас в казармы и заставить жить по команде? По команде любить, по команде жениться, по команде выбирать профессию. О такой свободе они постоянно толкуют? Они убили мою мать. За что? Что она им сделала? Вот их свобода свобода убивать!
— Откуда ты знаешь, что ее убили вьетконговцы?
— Было расследование. Они всех убивают, кто не хочет их поддерживать. И если им поддаться, они всех нас перебьют. И поэтому их нужно уничтожать. Я буду им мстить — за себя, за мать.
— Ну ладно, хватит о политике, — перебил сына Хоанг, которому каждое слово причиняло боль.
— Вот-вот! — еще больше распалился Виен. — Если вьетконговцы нас сожрут, то из-за таких, как вы, нейтралистов.
— Нейтрализм — это политика, — возразил Хоанг. — А я уже сказал, что политика меня не интересует.
— Действительно, хватит о политике, — вдруг примирительно сказал Виен. — Расскажи лучше… Расскажите лучше о себе.
— Тебе хочется назвать меня на «ты»? — потеплел Хоанг.
— Каждому человеку нужен отец, — серьезно ответил Виен. — Особенно остро это ощущаешь, когда у тебя его не было с детства.
— Тогда — прочь церемонии.
— Попробую.
И Виен улыбнулся отцу.
Смятение, которое Хоанг испытал в первые минуты их встречи, вновь вернулось к нему. Да, его сын — враг. Но ведь это его сын! Это их сын — его и Лан! Пусть он — враг, но в нем есть что-то человеческое, порядочное. И Хоанг не может, не имеет права отступиться от него! Эта их первая встреча не должна быть единственной! Ведь он столько лет ждал ее! Нет, он обязан что-то сделать. Но что? Рассказать Виену о его матери, о том, как они вместе начинали борьбу? Рассказать, что суровые законы подпольной работы разлучили их с Лан не на год, не на два, а на целые двадцать лет? Рассказать, что отец Лан проклял свою дочь за то, что она стала революционеркой и что именно поэтому дядя отобрал у нее Виена? А Хоанг не сомневался, что четырехлетнего Виена разлучили с матерью именно из-за этого. Хоанг о многом мог бы рассказать своему сыну. О том, как шагал сотни километров по пыльным дорогам, пробирался по топким болотам, по непроходимым джунглям, изъеденный до язв москитами, изнывающий от жары и жажды. О том, как не ел, не спал по нескольку суток, как спасал под бомбами детей в деревеньке, где стоял их отряд.
Да, Хоанг многое мог бы рассказать Виену. Увы, это было исключено. Во всяком случае, сейчас. Остается только ждать, присматриваться к нему, исподволь искать пути к глубинам его души, где, может быть, осталось еще что-то такое, что сможет их сблизить. Может быть…
— Мне рассказывать особенно нечего, — задумчиво произнес Хоанг, стараясь отогнать от себя невеселые воспоминания. — После того как мы расстались с твоей матерью, я уехал в Лаос, открыл небольшой магазин. Десять лет назад вернулся, поселился в Хюэ. Я ведь родом оттуда.
— А в Хюэ у тебя тоже магазин? — Виен уже окончательно перешел на «ты».
— Да.
— А чем ты торгуешь?
— Продаю картины на лаке.
— Сюда приехал ненадолго?
— На месяц-полтора. Хочу расширить дело и перебраться в Сайгон.
— Это было бы неплохо. Мы могли бы чаще видеться.
— Конечно, — согласился Хоанг. — Одиночество — паршивая штука. Знаю по себе. У тебя ведь здесь тоже нет близких, насколько я понимаю.
Виен отрицательно помотал головой.
— Встречаешься с какой-нибудь девушкой?
Виен замялся:
— Как тебе сказать? В общем-то, да.
— А кто она?
— Студентка. Учится в пединституте. Живет с матерью. Мать держит галантерейную лавку.
— Тоже без отца?
— Да нет. Отец у нее есть. Но он с ними не живет. Она — метиска. Ее отец — американец.
— Ну, сейчас это не редкость.
— А Лан ужасно переживает. В детстве ее всегда дразнили, да и сейчас задевают. Но она очень хорошая девушка.
«Лан! — снова кольнуло Хоанга. — Лан!»
— Ты ей тоже нравишься?
— Не знаю. Не могу ее понять. У нее такой вздорный характер.
— А как вы познакомились?
— Когда я учился в Штатах, ее отец преподавал у нас психологию. В позапрошлом году я приезжал сюда на каникулы, и он попросил передать Лан и ее матери подарки от него. Кстати, господин Уоррел иногда приезжает сюда. Это необыкновенный человек. Вьетнам знает так, что можно позавидовать. Я ему многим обязан. Он помогал мне в Штатах и вообще заботился обо мне. Почти каждый праздник я проводил в его доме, ездил с ним отдыхать на море. Он и устроил меня работать в «Феникс» через своих знакомых. Такое место сейчас нелегко получить. Я вас обязательно познакомлю. Он тебе понравится.
«Что ж, — подумал Хоанг, — встреча с этим Уоррелом не помешает. Даже наоборот — такие связи только охраняют. Тем более что знакомство будет вполне обоснованным и не вызовет подозрений ни у охранки, ни у американских секретных служб. А этот Уоррел, судя по всему, не простая птица и явно имеет к ним отношение. Преподает психологию в академии и иногда приезжает во Вьетнам. Не в ЦРУ ли работает этот «психолог»?»
— Через два дня — Тет, — сказал он Виену. — Где ты его празднуешь?
— У Лан. Она с матерью и я. А знаешь что — пойдем к ним вместе.
— Это, наверное, неудобно. Они приглашали только тебя. Тет — праздник семейный. Как же ты явишься вдруг с незнакомым человеком.
— Госпожа Бинь считает меня своим человеком в доме, — продолжал уговаривать отца Виен. — Она всегда так сокрушалась, что у меня нет родителей. В общем, решено: мы идем вместе.
Предположение Хоанга оказалось верным. В центре «элегию» Смелого расшифровали с помощью его жены очень быстро. Она рассказала, что познакомилась со своим будущим мужем в небольшом кафе «Виньлой» на бульваре Нгуен Хюэ и что Смелый подарил ей нефритовый медальон в форме сердечка. Передав Хоангу сообщение центра, связной вручил ему и этот медальон.
В четверг в двенадцать часов дня Хоанг подошел к кафе «Виньлой». Войдя внутрь, он сразу же увидел Смелого. Мужчина лет сорока в военной форме с одутловатым лицом и коротко подстриженными волосами сидел за столиком у окна и задумчиво вертел в руках пятипиастровую монету. «Элегия» была расшифрована правильно», — радостно подумал Хоанг и направился было к столику Смелого.
Но в этот момент из кухни вышел официант с подносом, на котором стояла чашечка кофе, и направился к столику Смелого. Увидев лицо официанта, Хоанг понял, что нужно немедленно уходить и что больше ему появляться в «Виньлое» нельзя.
Он узнал этого парня сразу. Тот был платным осведомителем полиции и раньше работал в отеле «Мажестик». Года полтора назад Хоанг, который приезжал в Сайгон по заданию центра, встречался в ресторане отеля с подпольщиком, тоже работавшим под «крышей» бизнесмена. Тот, видимо, попал в поле зрения полиции и привел за собой «хвост». Их попытались взять прямо в ресторане, и официант принимал в этом участие. Хоангу и его товарищу с трудом удалось уйти, пришлось отстреливаться… Официант не мог не запомнить Хоанга в лицо, потому что в течение нескольких дней обслуживал его, когда тот жил в отеле.
