Димитр Пеев - Алиби
— А развелись они по его вине.
— Но и здесь он проявил себя как джентльмен. Даже на разбор дела не явился. Слова плохого про нее не сказал. Нашел ей хорошую работу, хорошую квартиру. У нас. Я не говорю, что он не был виноват. Был виноват перед ней. У него есть эта слабость — заглядываться на чужих жен. Но все-таки это воспитанный человек, культурный, красивый, хотя и пожилой уже... Очень элегантный. И денег много зарабатывает, а это тоже имеет значение.
— О да, конечно, это тоже имеет значение.
— У него есть легковая машина, итальянская — «Фиат». Он научный работник, доцент. Сейчас заместитель начальника управления.
— Не продолжала ли Стефка встречаться с ним? Старая любовь не ржавеет.
— Она не хотела его даже видеть. Была оскорблена. И Слави знал это. Но сам он не мог обеспечить Стефке такую жизнь, какую ей обеспечивал Хаджихристов.
— А Стефка?
— Стефка смеялась над его опасениями.
— Но она была очень красивая женщина, разведенная. Не вертелись ли вокруг нее разные ухажеры?
— Вертелись. Особенно один. Бездельник! В субботу даже домой притащился.
— В гости приходил? — заинтересованно спросил Влахов.
— Какие там гости! В гости приходят по приглашению. А он... Стефка просила меня не пускать его, говорить, что ее нет дома, и вот, на тебе, в субботу сама дверь открыла.
— И что, приняла его?
— А как прогонишь? Приняла. Потом ахала — едва спровадила, чуть не опоздала на свидание со Слави.
— А вы знаете, как его зовут?
— Имя его Иван. Стефка так его называла. А прозвище у него Дешевка. Хорошее прозвище, правда?
— Да, многообещающее. И где работает этот Дешевка?
— Пьет, вместо того, чтобы работать. А вообще-то он художник. Худой такой, высокий, с черными, как смоль, волосами, с бородкой эдакой, знаете, модной... Ходит всегда в черной рубашке, в черном поношенном костюме.
— А вы не знаете, где он живет, где его можно найти?
— В «Бамбуке», — уверенно ответила Донева. — Он там с утра до вечера сидит. Так, по крайней мере, говорила Стефка.
Влахов побывал в кафе против Народного театра, которое в определенных кругах называли «Бамбуком». Среди его посетителей Дешевка пользовался широкой популярностью и принадлежал, как выразился заведующий кафе, к «постоянному присутствию». Выяснилось, что это художник-декоратор Иван Лаков Иванов, более известный под псевдонимом Скитальный. По месту прописки, в своей маленькой мансарде на улице Веслец, Иванов появлялся столь редко, что повестку на допрос ему пришлось вручить в кафе.
За десять минут до назначенного Иванову времени Влахов разыскал наконец Пенчева и пригласил его к себе в кабинет. Еще с порога Пенчев заметил на столике две рюмки. Он многозначительно ухмыльнулся и спросил:
— У тебя что, день рождения? Или сегодня день святого Минчо?
Влахов удивленно взглянул на него.
— Ты случайно не пропусти рюмочку с утра пораньше?
— Это я-то! На твоем столе рюмки, а ты – с больной головы на здоровую...
— А, ты об этом! Погоди, не трогай. Не для тебя приготовлены. Слушай, Ради, у меня к тебе серьезное дело. У нас мало времени. Слишком долго пришлось разыскивать тебя.
— А я подумал, что угостишь. Ну, если по делу, тогда говори.
— Я вызвал на допрос одного человека. Его и собираюсь угощать. Вероятно, коньяком. От тебя я хочу одного: чтобы ты определил, совпадают ли его отпечатки пальцев с теми, что обнаружены на рюмке и бутылке у Якимовой. И мне нужно узнать это сразу, прежде чем он уйдет.
— А к чему эти сложности? Нельзя ли «классическим» путем?
— Нельзя. Я не хочу разговаривать с ним по существу, пока не удостоверюсь, что следы оставлены им.
— И как ты думаешь все это организовать?
— Я его угощу, а спустя некоторое время Йонка принесет кофе и заберет рюмки. Она скажет тебе, из какой пил он. Не будешь же ты исследовать мою рюмку!
— А ты не зарекайся... Может, когда-нибудь и придется, — пошутил Пенчев.
— Ты жди в лаборатории. Сколько тебе понадобится времени, чтобы проявить и сравнить отпечатки?
— Без фотоанализа могу все сделать за пять-шесть минут. Но гарантия — только на девяносто девять процентов.
— Этого достаточно. Как только определишь — сразу ко мне. Если отпечатки совпадают, войдешь с зажженной сигаретой, если же нет — без сигареты. Понял?
— Так точно, товарищ начальник, — отрапортовал по-военному Пенчев.
— А теперь осмотри рюмку. Чистая, годится?
Пенчев ловко ухватил рюмку за ножку, внимательно оглядел ее со всех сторон на свет, дыхнул на нее несколько раз, протер своим носовым платком и, артистическим жестом поставив на стол, сказал:
— Отличная!
— Ну, а теперь иди и жди.
— Но при одном условии: оставишь мне немного коньяку. Я принесу тебе рюмку с моими отпечатками.
Оставшись один, Влахов встал и принялся нервно ходить по кабинету. Вряд ли художник имеет какое-то отношение к убийству. Якимова была серьезной женщиной, вращалась в другой среде. Что ее могло связывать с людьми типа Дешевки? Но если окажется все-таки, что следы, оставленные на рюмке и бутылке, принадлежат ему?
По телефону доложили, что явился вызванный Иван Лаков Иванов. Влахов велел пропустить его.
Спустя некоторое время раздался громкий стук в дверь. Донева описала его очень точно. Влахову показалось, что он уже где-то видел этого субъекта, но в связи с чем — по службе или случайно, где-нибудь в кафе, — вспомнить не мог. Впрочем, нет, своих «клиентов» он помнил хорошо, значит, это была случайная встреча, может быть, даже на улице. Такие физиономии запоминаются с первого взгляда.
Влахов встал, поздоровался с посетителем за руку и любезно пригласил его сесть.
Художник свободно опустился в кресло, закинул ногу на ногу и спросил:
— Чем обязан этой чести?
— Я пригласил вас, чтобы познакомиться и поговорить о некоторых интересующих нас обстоятельствах, — сказал Влахов. – Может быть, надо было встретиться в каком-нибудь кафе, но я предпочел, чтобы это произошло здесь, где мы можем спокойно вести наш разговор. А чтобы он проходил в дружеской обстановке, я предлагаю выпить. Что вы предпочитаете: водку, вермут, коньяк?..
Влахов наклонился над шкафчиком рядом со столом.
— «Плиска» есть?
— Есть и «Плиска».
— Тогда рюмку коньяку.
Влахов налил до половины обе рюмки и оставил бутылку на столе. Гость одним глотком выпил свой коньяк, чмокнул от удовольствия и многозначительно придвинул рюмку к Влахову.
— Хороший коньяк. Наверное, специально для милиции, а?
Влахов снова налил — Скитальному до краев, а себе совсем на донышке — и спрятал бутылку. Хватит с него.
— Вы, я вижу, ценитель хороших напитков.
Коньяк был самый обыкновенный, из буфета управления.
— Вы всегда угощаете своих посетителей?
— Угощаем иногда... Что, это вас удивляет?
— Сожалею, что не знал об этом раньше.
— Вас знают как Скитального, — начал разговор Влахов, — а когда я уточнял ваш адрес, у меня создалось впечатление, что у вас есть и другая фамилия.
— Да, Иван Лаков Иванов. Проза.
— Почему же вы называете себя Скитальным?
— Это мой псевдоним. Согласитесь, что Иван Иванов для человека искусства — имя не слишком подходящее. Ведь так? Не звучит.
Скитальный снова залпом выпил свой коньяк.
— Но тогда почему не Лаков? — Влахов подошел к письменному столу и незаметно нажал кнопку. Это был сигнал для Йонки принести кофе. — Эта фамилия довольно редкая, и, если не ошибаюсь, другого, известного художника с такой фамилией нет.
— Это меня не смутило бы. Но мне не нравится — Лаков. Я против лакировки.
— Гм. А что же вам нравится в псевдониме Скитальный?
— Что? Многое. Оно напоминает мне о самом прекрасном периоде в развитии той породы обезьян, к которой принадлежим и мы, — периоде скитаний. Это было чудесное время. – Скитальный оживился, глаза его загорелись. — Время свободной, привольной жизни, когда побеждали самые способные, самые смелые, самые сильные. Время, когда не было и в помине милиции...
— Но и коньяка, — равнодушно добавил Влахов.
— Да, о чем можно только сожалеть. Но тогда люди упивались своей свободой. Однако вы на меня не рассердитесь?..
— За что? За милицию?
— Нет, за свободу!
Ишь ты, каков!
Вошла Йонка с подносом, на котором дымились две чашки кофе. Она поставила их на стол и убрала коньячные рюмки — пустую Скитального и недопитую Влахова.
— Угощайтесь, — предложил Влахов.
— Спасибо, вы очень гостеприимны. Но не слишком ли мы торопим события?
Влахов сделал вид, что не понял намека. Йонка уже уносила рюмки.
— Вы курите?
— Да. Можно закурить?
— Конечно.
Влахов взял со стола спички. Видя, что сигарет ему не предлагают, Скитальный вытащил из кармана смятую пачку «Бузлуджи» и щелкнул зажигалкой. Он глубоко затянулся несколько раз, как страстный курильщик, и спросил:
