Рафаэль Сабатини - Венецианская маска
— Вдова? — вставил вопрос граф Пиццамано.
Это замечание она не удостоила даже взглядом. Отвечая, она по-прежнему держала свой взгляд на Марке-Антуане:
— Он был гильотинирован в Туре в девяносто третьем году.
Вежливо улыбаясь, Марк-Антуан покачал головой.
— У меня есть наилучшее из оснований полагать, что этого не случилось, хотя ваш друг Лебель верил в это.
Страх ее усилился перед его необычно пристальным взглядом — взглядом полушутливым, полупечальным. Но она решительно стояла на своем. Она слегка вскинула голову.
— Даже если бы было правдой, что виконт де Сол не гильотинирован, разве это доказывало бы, что он — не муж мне?
— О нет, мадам.
Он подошел к ней, взял за руку, которую, несмотря на свой страх и гнев, она уступила ему, ибо было что-то непреодолимо нежное в его манерах и сочувственное в его глазах, будто выражающее сожаление и просящее извинения за те, что он делал.
— Но если бы он был женат на женщине хотя бы наполовину столь очаровательной, он не мог бы забыть об этом. А я могу однозначно заверить вас, что у него нет воспоминаний о браке. Может быть, как и вы, он страдает плохой памятью? Ведь вы совершенно забыли, как он выглядит.
Она выдернула свою руку из его руки. Ее губы дрожали. Его слова, бессмысленные для нее, внушали ей такое чувство, будто она попала в западню. Она растерялась. Оглядевшись, она встретила лишь любопытные улыбки на лицах трех зрителей. Единственной, кто не улыбался, чей взгляд словно отражал некую нежную задумчивость Марка-Антуана, была Изотта. Изотта, утратившая в последние минуты свою апатичность, чьи глаза, прежде такие унылые, светились теперь каким-то внутренним светом.
Затем несчастная, ошеломленная виконтесса обнаружила, что Марк-Антуан вновь овладел ее рукой. Очень стройный, с высоко поднятой головой, он вдруг показался ей защитником. Это чувство так глубоко охватило ее, что побудило ее спрятать лицо на его груди и в этом убежище уступить слабости одинокой и напуганной женщины.
Он обратился к остальным со спокойной решительностью.
— Довольно терзать и унижать ее.
Граф и Доменико склонились в знак понимания и согласия.
— Пойдемте, мадам. Позвольте мне проводить вас.
По-прежнему растерянная, нетвердыми шагами она шла, повинуясь его руке. Ей было радостно повиноваться этой руке, помогающей ее бегству, хотя она так до конца и не знала, от чего бежит. Все, что она вынесла из этого — это ощущение его заступничества, под прикрытием которого она вышла с ним и спустилась по лестнице.
В вестибюле он обратился к портье, облаченному в ливрею:
— Гондолу мадам виконтессе де Сол.
Она нежно смотрела на него, пока в ожидании стояла рядом с ним.
— Что это, Марк? Вы же знаете, что я не понимаю.
— Поймите, что в моем лице вы имеете друга, который навсегда сохранит память о долге, в котором он находится перед вами. Мы расстаемся здесь, Анна, и, быть может, никогда больше не встретимся. Но если я еще могу помочь вам, пошлите мне весточку в Авонфорд в Уилтшире. Я запишу для вас адрес.
Он прошел в комнату портье и на листе бумаги, поданном помощником портье, быстро написал карандашом, после чего вручил ей этот лист. При виде написанного на ее лице не осталось ни кровинки. Она смотрела на него почти с ужасом.
— Это невероятно. Вы смеетесь надо мной. Почему?
— Разве я смеюсь над вами? Это еще более невероятно, чем может показаться, если подумать, как судьба свела нас через Лебеля. О да, я — Марк-Антуан де Сол, дорогая моя. Я не был гильотинирован и никогда не был женат. Теперь вы понимаете…
— И все эти месяцы…
— Моей привилегией было созерцать свою вдову. Уникальный случай. Идемте, ваша гондола ждет.
Он провел ее по мраморным ступеням.
— Давайте по крайней мере расстанемся друзьями, моя виконтесса.
Он склонился и поцеловал ей руку и поддержал спутницу, когда она вступала в лодку.
Когда гондола заскользила от ступеней, он с минуту смотрел вслед маленькой съежившейся фигурке в шелках и кружевах подушек фелцы.
Только теперь ему пришло в голову, что даже сейчас он не знает ее имени.
Глава XXXIX. ОТЪЕЗД
Когда он вернулся в гостиную, Изотта, предупрежденная о появлении Марка-Антуана его проворными шагами, уже стояла возле двери. Со смехом, который был похож на рыдания, она шагнула прямо ему в объятия и искренне, не скрываясь от остальных, поцеловала его в губы.
— Это за милосердие, которое вы проявили, Марк.
В свою очередь и он поцеловал ее.
— А это в знак любви, которую я предлагаю вам. Со всей серьезностью к тому, что должно за этим следовать.
Граф возразил, улыбаясь их естественному нетерпению:
— На сегодня этого достаточно, если вы хотите добиться желаемого, — сказал он. — Вам нельзя терять времени, Марк.
— Я не потеряю ничего. Жизнь только что приобрела огромную ценность. Я должен сохранить ее, чтобы насладиться плодами венецианского года, которые еще вчера я считал такими невзрачными.
Граф вздохнул.
— Плоды эти сорваны в сумерках, спустившихся над нашей Венецией.
— Но с дерева, которое процветало, когда солнце стояло высоко, и которое богато благоуханием и питательными соками, распространяемыми Венецией на свои плоды. Это не исчезнет, господин граф, пока у людей существует память.
За дверью раздались быстрые шаги. Лакей открыл ее, и в комнату ворвался Филибер, пухлый и запыхавшийся.
— Месье! Месье!
Он подбежал к Марку-Антуану и затараторил:
— Спасайтесь, месье! Месье майор Санфермо находится в гостинице «Шпаги» с шестью сопровождающими, которые ждут вас, чтобы арестовать.
— Когда вы отправились?
— Он сам отправил меня, месье.
— Отправил сам?
— Чтобы рассказать вам, что ему приказано разыскать вас в гостинице «Шпаги» и, что если вас там не будет, он должен ждать вашего возвращения. Верный этому приказу, он ждет вашего возвращения. Поэтому он просит вас не возвращаться, а уезжать немедленно из Венеции, ибо он будет не в силах долго ждать в гостинице. Таковы точные слова майора. Поэтому спасайтесь, месье, пока есть время. Я привез чемодан с кое-какой одеждой для вас.
— О, самый заботливый из слуг! Вы видите, Доменико? Нам лучше поторопиться с отъездом.
— Куда мы едем, месье? — спросил Филибер.
— Мы? Ты едешь со мной, Филибер?
— Конечно, месье. Куда угодно, если только вы бросите свою привычку исчезать.
— Отлично, юноша. Я думаю, это будет Англия.
Он вернулся к Доменико.
— Теперь я в ваших руках. Вы будете моим покровителем перед вашим другом адмиралом. Затем, если он отправит нас на галере к британской эскадре в Пуле, я буду вашим покровителем там и увезу вас с собой в Авонфорд.
— Это более заманчиво, чем Вена, если вы можете стерпеть мое общество.
Обняв одной рукой Доменико за плечи, другой он обвил талию Изотты и привлек ее к себе.
— Терпеть ваше общество! Вы — заложник и будете выкуплены вашими родителями, когда они приедут, чтобы обменять вас на свою дочь.
Доменико посмотрел на отца.
— Я предупреждал вас, сэр, что он может забрать и вас под ваше слово, когда вы пообещали ему, что у вас нет ничего, что не принадлежало бы ему, стоит лишь спросить.
В эти волнующие мгновения расставания Изотта, казалось, совершенно забыла, что однажды ей пришло на ум надеть маску и вуаль.
Примечания
1
Баррас (1755–1829) — бывший виконт и офицер, известен как свирепый проводник террора. В 1792 г. избран в Конвент. Сыграл решающую роль в событиях 9 термидора (27 июля 1794 г. — контрреволюционный переворот, отмена Коммуны, установление буржуазной республики). То, что при избрании состава Директории по количеству голосов он был лишь пятым (последним), объясняют его дурной репутацией и несомненной продажностью (во времена Коммуны подозревался в хищениях на уровне государственного преступления). В составе Директории — Директор Юга.
2
Карно (1753–1823) — один из членов Директории, Директор Севера.
3
Совет Пятисот — один из двух законодательных органов времен Директории (второй — Совет Старейшин из 250 человек в возрасте не менее 40 лет) из лиц в возрасте не менее 30 лет. Треть обоих Советов обновлялась ежегодно.
4
Директория — верховный орган исполнительной власти из 5 человек, избираемых Советом Старейшин из списка в 50 человек, подготовленного Советом Пятисот. Ежегодно подлежал замене один член Директории. Под контролем каждого Директора находился определенный район страны (Юг, Север, Запад, Восток, Центр).
5
noirs — черные (франц.)
6
