Личная жизнь шпиона. Книга вторая - Андрей Борисович Троицкий
Разин снова нырнул, под водой вытащил из кармашка плавок два куска темного стекла, похожие на лезвия турецких ножей, бросил их на дно. Когда начнут следствие, пусть разбираются, что это за стекло, как сюда попало. Милиция всегда хватается за самую легкую и самую глупую версию. Придумают, напишут в протоколе, что сам пострадавший принес в бассейн эти осколки и, плавая, забыл об опасности и смертельно ранил себя.
Он отплыл подальше, вынырнул и обернулся.
Борецкий, быстро теряя кровь, а с кровью и силы, висел на разделительной дорожке. Одной рукой он держался за натянутую веревку и пластик, второй рукой запихивал внутрь вывалившиеся внутренности. Пальцы трогали что-то скользкое, стараясь ухватить все, что попадется, ничего не пропуская. Но почему-то внутренностей оказалось гораздо больше, чем могла вместить брюшная полость. По воде расплывался багровый круг, уже широкий, заметный с берега. Истошно закричала женщина.
Двое пловцов сообразили, что происходит нечто страшное, подплыли ближе, но за густой пеленой крови, насытившей воду, ничего нельзя было разглядеть и понять. Борецкий закричал от страха, закричал из последних сил, сообразив, что никто их этих олухов на площадке спасателей даже не догадался побежать к телефону и вызвать «скорую». Стало страшно, он снова закричал, но уже слабее. Появилась боль, сознание стало меркнуть, будто дневной свет медленно темнел, животный страх сжал горло и уже не отпускал.
Глава 38
Достать старшего следователя Леонида Ушакова, на первый взгляд, было нетрудно, но волею объективных обстоятельств в эту неделю он, выходил из дома или с работы не один. Поэтому Разин потратил гораздо больше времени, чем рассчитывал. Теперь оставаться в городе стало слишком опасно. После того, как под мостом в машине было обнаружено тело полковника Ивана Колодного, расстрелянного из огнестрельного оружия, к поискам его убийцы подключили не только городскую и республиканскую милицию, но и второе главное управление КГБ, а также всех возможных стукачей, сексотов и даже дружинников. Каждый день шерстили жилой фонд, который хозяева сдают внаем, устраивали облавы на вокзалах, в злачных местах, на малинах и в катранах, но результата пока не было.
Этот ажиотаж вынуждал действовать наверняка.
Леонид Ушаков жил на Ленинском проспекте, в ведомственной квартире. Разин подключил простенький жучок к распределительному телефонном шкафу, который стоял под лестницей в полуподвале, и смог, сидя в машине, через приемник и усилитель сигнала слушать телефонные разговоры. В последнее время Леонид Борисович погрузился не только в служебные, но и в семейные заботы и, кажется, получал от этого удовольствие.
Вместе с ним на Ленинском проживали дочь с зятем, молодые ожидали пополнения, а Ушакову Генпрокуратура со дня на день обещала выдать ордер на новую квартиру на Ленинских горах. Эту самую квартиру, с видом на Московский университет и яблоневый сад, Ушаковы уже смотрели и остались при том мнении, что лучше живется только в раю. Но там Генеральная прокуратура, кажется, ведомственных домов еще не строила. По Москве Ушаков ездил на белых «жигулях», по дороге на работу подвозил жену, с которой было по пути. В этот четверг он возвратился один, позже, чем обычно.
Разин успел бросить машину во дворе и быстро, почти бегом, дошел до середины сквера, здесь проходила асфальтовая дорожка, по которой Ушаков возвращался домой. В двух шагах от дорожки густые заросли кустов, где можно было притаиться и подождать. Тут же куча щебенки и сломанная скамейка. Ближайший фонарь в десяти метрах. Разин понимал, что пользоваться огнестрельным оружием на Ленинском проспекте, по существу на правительственной трассе, где полно милиции и гэбэшников, слишком рискованно. Он вытащил из мягкого кожаного чехла финский нож с наборной пластиковой рукояткой и стал ждать.
Ушаков загнал машину в гараж и пошел по асфальтовой дорожке к дому. Сегодня он рассчитывал смыться с работы пораньше, но долго провозился с коллективной жалобой из областной прокуратуры, в итоге буфет закрыли, он остался без ужина, и теперь голодный, торопился домой. Когда почти половина пути была пройдена, Ушаков, никогда не куривший в машине, остановился, вытащил сигарету и зажег спичку.
Разин, в синей простецкой куртке и кепке, надвинутой на лоб, стоял у сломанной скамейки в тени тополя. Когда спичка погасла, он уже шагнул навстречу, но Ушакова кто-то окрикнул сзади. Тот обернулся, через пару секунд его нагнал знакомый, мужчина в длинном плаще и шляпе. Разин, уже стоявший на дорожке, покачнулся, нетвердой походкой отступил в кусты и там остановился, будто бы желая помочиться. Сделал вид, что расстегивает брюки.
Ушаков и его товарищ прошли мимо. Кто-то на ходу сказал:
— Блин, сколько же пьяни развелось. Сажать таких бесполезно. Только стрелять осталось… Но есть проблема. Патронов на всех не хватит.
— Не говори… По утрам в метро воняет, как в вытрезвителе.
Разин, расстроенный неудачей, оказался на съемной квартире около полуночи. Он сел на кухне и перекусил. Вернувшись в комнату, открыл балконную дверь, включил телевизор, лег на диван, уставившись на экран пустыми глазами. Он думал, что завтра чету Ушаковых друзья пригласили на семейное торжество в ресторане «Русские узоры», это удобно, почти в центре. В суматохе застолья наверняка выпадет хороший шанс, чтобы все кончить. Он не додумал свои мысли, забылся тяжелым сном, очнулся под утро, закрыл голову подушкой и снова уснул.
Утром Разин заправился растворимым индийским кофе и стал терзать телефон, дозваниваясь в «Русские узоры». Наконец трубку взял какой-то не слишком любезный администратор, он скороговоркой выпалил, что большой зал закрыт для обслуживания торжества, а в малом зале все столики заказаны еще неделю назад.
В середине дня Разин выпил пару таблеток, от которых кожа становилась бледно серой, какой-то безжизненной. Долго возился в ванной, подстригая и перекрашивая волосы, брови и усы, которые уже хорошо отросли и даже казались густыми. Через пару часов из зеркала смотрел дядька лет шестидесяти семи с пегими, ровно подстриженными волосами и седыми, почти белыми бровями. Он надел очки, пластиковые, с простыми стеклами. Примерил пиджак, серо-коричневый, не старый, но заметно поношенный, купленный в комиссионке у Тишинского рынка. Пиджак был немного велик в плечах, это создавало впечатление не совсем здоровой худобы.
Сев на диван, он закатал брючину и двумя резинками закрепил на икроножной мышце финку в чехле из тонкой синтетической кожи. Пистолет пристроил сзади под ремнем брюк.
* * *
Ресторан был расположен на узкой улице, вокруг бесконечные лабиринты темных переулков и дворов. Разин оставил машину в трех
