Федор Раззаков - Шакалы из Лэнгли
А еще через пять минут по всему телу Максимова начались судорожные конвульсии, а в уголках губ появилась белая пена. Сознание его помутилось и он потерял сознание. Газета, которую он держал в руках, упала в проходе между кресел, что стало сигналом для Фатимы. Она громко закричала водителю, чтобы он остановился, так как одному из пассажиров стало плохо. Водитель свернул на обочину и, когда вышел в салон, сразу увидел, что дело плохо: пассажир, о котором шла речь, и в самом деле выглядел неважно.
– Среди вас есть врачи? – обратился водитель к пассажирам.
Ответом ему была гробовая тишина.
В этот миг Фатима что есть силы забарабанила по оконному стеклу. Водитель повернул голову на шум и увидел, как возле его автобуса остановилась машина «скорой помощи». Из нее вышли двое рослых санитаров и постучали в дверь автобуса. Когда она открылась, медики поднялись в салон и один из них спросил:
– У вас что-то случилось?
– Да, пассажиру стало плохо, – подала голос Фатима и указала на Максимова.
Санитары молча прошли в салон и, даже не тратя времени на осмотр больного, подняли его из кресла и, положив его руки себе на плечи, понесли наружу. Еще через минуту они занесли пострадавшего в карету «скорой помощи» и захлопнули заднюю дверцу. После чего пассажиры автобуса, прильнувшие лбами к окнам, увидели лишь облако пыли, которое подняли колеса отъезжающей «скорой». На лицах всех пассажиров читалось сочувствие по адресу их недавнего попутчика, с которым судьба обошлась столь нелицеприятным образом. И только один пассажир автобуса выглядел безучастно – Фатима, которая была не кем иным, как соратницей и любовницей аль-Хаджа.
Максимов очнулся лежащим на полу со связанными за спиной руками. Сколь долгим было его беспамятство, он не знал, а посмотреть на наручные часы не было никакой возможности: в помещении была кромешная темнота. Впрочем, он сумел быстро определить, что часов-то у него на руке уже и нет, видимо, их снял кто-то из тех, кто привез его сюда. И эта мысль не огорчила Максимова, а только обрадовала, поскольку именно таким и было предназначение этих красивых наручных командирских часов – перекочевать от хозяина к похитителям. Короче, готовясь к поездке в Дамаск, Максимов и люди, которые его снаряжали всем необходимым, постарались все предусмотреть. Например, в одну из пуговиц на рубашке Максимова был встроен микромаячок, который позволял коллегам из сирийской госбезопасности не потерять его из поля зрения и точно засечь его месторасположение. Поэтому лежа сейчас на полу в каком-то темном помещении, Максимов не сильно волновался за свою жизнь, уверенный в том, что сирийские госбезопасники в курсе того, где он находится. Его волновало другое: сумеют ли его коллеги прибыть сюда ровно после того, как он встретится с аль-Хаджем? Ведь если они сделают это раньше, тогда вся его миссия пойдет коту под хвост – разговорить аль-Хаджа на интересующую тему Максимову не удастся.
Едва он об этом подумал, как в помещении зажегся свет. Произошло это настолько неожиданно, что Максимов застонал: яркий свет больно резанул по глазам. Спустя несколько секунд он почувствовал, как чьи-то сильные руки подняли его с пола и усадили на пластиковый стул. Только после этого пленник вновь открыл глаза и увидел прямо перед собой бородатого мужчину в военном комбинезоне цвета хаки. Судя по той фотографии, которую ему перед отлетом показывал Хафез Раджих, перед Максимовым стоял Закхей аль-Хадж собственной персоной.
– В этом подвале перебывало множество пленников, однако русских еще не было, – вместо приветствия обратился к узнику на чистейшем английском террорист. – Надеюсь, вам удобно, мистер Максимов?
– Мне было бы приятней, если бы вы называли меня товарищ.
– Увы, но правила здесь устанавливаю я, а не мои пленники, – по губам аль-Хаджа пробежала недобрая усмешка.
Террорист прошел за спину Максимова и развернул его вместе со стулом в обратную сторону. Пленник увидел впереди себя небольшой стол, на котором лежал плеер с наушниками. Максимов узнал в нем свой собственный плеер, в котором находился диск с записью вчерашнего разговора Янга с Трейси в бассейне отеля «Найл Хилтон».
Усевшись на стул с противоположной стороны, аль-Хадж как заправский американец взгромоздил ноги на стол и щелкнул зажигалкой. Спустя пару секунд помещение окутал сигаретный дым. Сделав глубокую затяжку, аль-Хадж продолжил:
– Судя по тому, что я услышал в этом плеере, вы прилетели в Дамаск в поисках меня. Кстати, как вам, всего лишь журналисту, удалось так профессионально подстроить эту прослушку? Или вы все-таки не журналист?
– Разве мистер Янг на этот счет вам ничего не говорил?
– Говорил, – утвердительно кивнул головой террорист. – Вы в самом деле русский разведчик?
– В самом деле.
– Тогда непонятно, на что вы рассчитывали? Русские для нас кровные враги, это во-первых. Во-вторых, неужели вы полагаете, что я сдам вам Янга?
– Но он же вас сдал.
– Он меня сдал много лет назад, еще когда мы с ним только познакомились. И я на этот счет никогда не заблуждался.
– Но тогда это было чисто теоретически, а вчера произошло самым натуральным образом.
– Это все частности. Относительно того, что Янг может сдать меня в ближайшее же время, мои мозги стали активно работать сразу после того, как мы взорвали курдов. Заметьте, случайно взорвали.
– Вы верите в случайности на этой войне?
– А почему я не должен в них верить?
– Потому что вы проигрываете в этой войне отнюдь не случайно, а закономерно.
– И это говорит мне человек, который сидит передо мной со связанными руками?
– Мой случай – частный. Я имею в виду поражение вашего движения здесь, в Сирии. И не надо преувеличивать роль русских в этом поражении, все гораздо глубже.
– Мы еще ничего не проиграли. Наш джихад вечный, на смену нам придут другие воины Аллаха.
– Может, хватит прикрываться именем Всевышнего? Вы сеете терроризм от имени ислама, но вопреки духу и букве Корана. И при этом имеете смелость заявлять, что исповедуете джихад. Судя по тому, что происходит в Сирии, шахидами можно назвать солдат асадовской армии, а не вас. Вы пришли сюда как захватчики, а они защищаются. Значит, они шахиды, выполняющие малый джихад.
– В таком случае, мы исповедуем средний джихад. Помните, что сказано о нем в Коране? Он поднимает в сердцах и душах людей жажду справедливости, рождает мужество, когда человек не боится говорить верховному правителю всю правду, какой бы страшной она ни была.
– Но за этим правителем большинство народа, которое не хочет его свержения. Если год назад это было непонятно, то теперь-то это видно со всей очевидностью. Значит, большая часть сирийцев не хочет вашего джихада. Тем более, если за ним стоят такие люди, как Саймон Янг и ему подобные. Премерзкие люди, скажу вам, которые поклоняются одному богу – золотому тельцу. Неужели вы думаете, что, связавшись с такими людьми, вам удастся остаться чистеньким?
– Эти люди – наши временные попутчики. Они были таковыми во время вашей войны в Афганистане, сегодня они помогают нам здесь. Но вы зря думаете, что они вертят нами. Все совершенно наоборот.
– Вы так говорите потому, что диск с моей записью попал к вам до того, как люди Янга успели заманить вас в ловушку и сдать курдам на растерзание. Отсюда ваша смелость и осознание того, что это вы вертите американцами, а не они вами.
– Вы хотите, чтобы я сказал вам спасибо за вашу услугу? Хорошо, я говорю вам это слово. Но это все, что я могу для вас сделать, живым отсюда вы не выйдите, – аль-Хадж отбросил недокуренную сигарету в угол подвала.
– А как же быть с основами третьего джихада – самого важного в Коране? В нем речь идет о не прекращающейся ни на миг великой войне внутри каждого человека между дьявольским и божественным. Так сделайте же божеское дело, помогите уничтожить это порождение дьявола, Саймона Янга, для которого сдать своего товарища по борьбе такое же обычное дело, как чистка зубов после обеда.
– Я даю вам слово, что это порождение дьявола в скором времени будет уничтожено. Однако вам, увы, увидеть этого уже не доведется, я сделаю это без вашего участия.
– Именно это меня больше всего и тяготит, что я уйду из жизни, так и не узнав о тех скелетах, которые хранятся в шкафу у Янга.
– О каких скелетах вы говорите?
– Разве их мало у этого дьявольского выкормыша?
– Не понимаю, чего вы добиваетесь, мистер Максимов? Вам говорят, что жить вам осталось всего-то несколько минут, а вы пытаете меня на предмет каких-то скелетов в шкафу Саймона Янга? Дались вам эти скелеты, лучше потратьте это время на молитву вашему православному богу.
– Бог у нас с вами один, только называется по-разному. Кстати, неприятие христианства в корне противоречит идеям Корана. Ну да бог с этим. Вернемся к скелетам Саймона Янга. Можете вы мне сделать одолжение, тем более что я вам такое уже сделал – спас вашу жизнь. Вы мне мою жизнь, как я понял, даровать не хотите, но скрасьте хотя бы мою смерть.
