Матрица Макиавелли - Дмитрий Евгеньевич Наумов
Наконец хозяин виллы приехал в сопровождении двух молодых федаинов. В руках одного из них была легкая спортивная сумка, судя по выделке кожи, весьма дорогая. После короткого приветствия Евгений Владимирович с Абдулом поднялись к нему в комнату, где Абдул-Вали достал из сумки мягкий цилиндрический пуфик с пришитыми по бокам кисточками из золоченых нитей.
– Вот, пришлось потратить несколько часов, чтобы найти среди всего барахла на складе ту вещь, которую привезли из пещеры, а затем еще несколько часов, чтобы замаскировать под диванную подушку.
– А маскировать-то зачем? Это что-то запрещенное к вывозу из Эмиратов? – Черняев был искренне удивлен.
– Я не знаю, запрещено это к вывозу или нет, но на всякий случай. Изначально, когда мне его показали, это был старый иссохший деревянный барабан неопределенного цвета с выцветшими надписями по бокам. Позже мне сказали, что это ритуальный буддийский барабан, который в своих храмах верующие должны крутить, чтобы их желания сбылись и их услышал Бог. Я помню, что тогда удивился самому факту нахождения ритуального буддийского барабана на земле исмаилитов, но большого значения не придал… Думал, что займусь этим, когда будет свободное время. Ну вот, теперь ты этим занимайся, раз тебе так интересно. А из немецкого там нашли только полусгнившую заднюю стенку от старого лампового приемника «Телефункен». Но они его сюда не привезли, там сразу и выбросили.
– А маскировать ее сейчас зачем? – повторил свой вопрос Черняев.
– Ты что, не понимаешь? На вид этот цилиндр старинный, иссохший. При контроле прохода в самолет могут увидеть и подумают, что везешь из страны какой-то старинный артефакт. А здесь обычный диванный пуфик. Тем более что у нас в такие пуфики специально вшивают деревянные цилиндры для сохранения формы.
– А остальное тут что? – Черняев заглянул в сумку и увидел упакованные в целлофан расшитые золотыми нитями текстильные изделия.
– Ну, во-первых, ты же не можешь ехать из Эмиратов без подарков, а во-вторых, на таможне будет довольно трудно объяснить, почему ты выезжаешь из страны с сумкой, в которой только диванная подушка.
– Тем более одна! – Евгений Владимирович улыбнулся. – Что-то я тебя не узнаю, Абдул. С каких времен ты стал бояться таможни? Через Карачи оружие кораблями возишь, а в родном Дубае в самолет проходишь в общей очереди? И давно это так?
– Давно. Уже больше года. Как поссорился с этим чертовым англичанином Питером Эшли. Он почему-то считает, что я ему что-то должен. А я ему ничего не должен! Это был совместный бизнес, и я свои обязательства выполнил!
– А это не тот ли Эшли, который ошивается в дубайском аэропорту? – Черняев решил узнать о «Джеймсе Бонде» побольше, хотя и так уже знал о нем достаточно много. После того, как он передал сведения о сопровождавшем его в полете англичанине, быстро установили у пограничников паспортные данные на въехавшего в Россию Эдварда Мортимера Гордона, 1960 года рождения. А через возможности английского отдела Службы внешней разведки получили дополнительные сведения о сотруднике Восточного отдела МИ-6 Артуре Мортимере Кордоне, проходящем службу под прикрытием Службы обеспечения безопасности полетов гражданской авиации Министерства транспорта на направлениях Малой Азии и Ближнего Востока. По причине предпенсионного возраста и отсутствия перспектив роста по службе нашей разведке он был неинтересен и дальнейшую его разработку прекратили. Но из дела оперативной разработки «Пилигримы» его, естественно, никто убирать не собирался и прямой обязанностью Черняева было поддерживать с ним оперативный контакт.
– А ты его откуда знаешь? – Удивление Абдул-Вали было искренним.
– В прошлом году, когда летел от тебя в Москву, в зале ожидания подсел человек, представился твоим большим другом и все расспрашивал, собираешь ли ты по-прежнему книги.
– А ты?
– А что я? Сделал вид, что не понимаю, о чем идет речь. Сказал, что приезжал к тебе за материальной помощью и ты якобы обещал подумать… Помощь не мне, конечно, а нашей общине. Кстати, ты мне рассказывал, что у тебя друзья в Англии. Ты его имел в виду?
– Его, его, будь он трижды проклят, сын осла и верблюдицы! В Дубай я переехал из Бейрута по просьбе англичан, когда закончил курсы в Лондоне. Дубай не мой родной город, и я не локал, не местный араб. Я перс, и мои родители родом из Решта. Так получилось, что они уехали из Ирана еще до революции и я родился в Ливане. Но англичане этого не знают, они считают меня ливанским арабом-шиитом. Шииты им нужны были для того, чтобы поставлять оружие на юг Ирана, а сейчас в Йемен. И вот, когда я приехал в Дубай, этот Эшли передал привет от друзей из Лондона и сказал, что его просьбы – это их просьбы… А потом я сделал ошибку – я рассказал ему о книгах, и он предложил наладить продажу найденных в схронах вещей. Вначале все было нормально, а потом не отдал мою долю за половину второй книги, да еще и поссорил меня с лондонскими друзьями… Ничего, я ему тоже отомстил – почти половину оружия из последней партии, которая пришла в порт Ходейды, я отправил на свои склады. А он же отвечал за поставку этого оружия хасидам. Вот теперь пусть и рассказывает там, в Лондоне, откуда у него деньги, если половина всей партии оружия исчезла. Он думает, что он один такой умный.
– Да, нажил ты себе врага. И вы все это время не виделись? – В голосе Евгения Владимировича прозвучали нотки недоверия.
– Нет, не виделись. В аэропорту Дубая я показаться не могу – у него там в полиции свои люди. В Европу я теперь выезжаю через Оман. Тут и до Фуджейры ближе, чем до дубайского аэропорта. А в Иран добираюсь на катере без проблем.
– Не нравится мне все это. При таких взаимоотношениях любой компромат на тебя станет для Эшли поводом для получения, как у них в Англии говорят, лицензии на убийство. Тем более надо быстрее решать вопрос о твоем переезде туда, где тебя не достанут. И поверь мне, идея с китайским вариантом в этой ситуации будет наилучшей.
– Хорошо. – Абдул-Вали посмотрел на часы. – Сделаем так. Выезжай сейчас в аэропорт, времени осталось совсем
