Данил Корецкий - Спасти шпиона
Бедный Хорь!
* * *4 ноября 2002 года, Москва
– Да, рожа у меня, как у утопленницы!
– Извини, дорогая… Не рожа, а личико. Давай еще под глазиком намажу и щечку. Извини, я совсем озверел…
За спуски под землю полагались отгулы, но Мигунов никогда ими не пользовался – шеф был против: заместитель должен всегда находиться под рукой. А теперь сам предложил отгулять – мол, почти неделя накопилась… Вот он и сидел дома, менял жене компрессы, мазал желто-синее распухшее лицо траумелью и троксевазином.
– Не извиняйся, заслужила. Мало того, что с чужим мужиком целый день кувыркалась, еще немного – и его кобель бы меня трахнул.
– Как кобель?! Борька?! Ты шутишь?!
– Какие тут шутки. Он его вначале запер, а тот выбрался, зашел в спальню, ну и полез на постель, он его по морде, а тот внимания не обращает, скулит, лезет, и эта штука красная торчит…
Мигунов скрипнул зубами. Убью! И его, и собаку!
Мягкой трелью прозвонил домашний телефон. Они уже отвыкли от его звука – в основном все пользовались мобильными. Скорей всего, звонил кто-то случайный и ненужный.
– Алло! – с нескрываемым раздражением снял трубку хозяин. – Кто это?
– Это я, Мигун, – раздался в динамике глухой голос. – Я из автомата. Приезжай туда, где в сентябре нашу песню пели, а потом вы меня отмачивали…
– Кто это? – повторил Сергей. – Кого отмачивали? А-а-а… Это ты?
Он узнал однокашника, и все встало на свои места. Встреча выпускников в ресторане «Пирогов» на Юго-Западе. Сёмга нажрался, скандалил, и его умывали в туалете.
– Ты больше слушай, а не говори. Я из автомата. Приезжай. Разговор есть общий, на троих.
– Случилось что-то? – напряженно спросил Мигунов. Он ничего хорошего не ждал от срочных вызовов и неожиданных разговоров.
– Случилось, случилось. Давно случилось. Разобраться, наконец, надо! Мы будем на месте через двадцать минут. Давай, подтягивайся! И имей в виду, я из автомата!
– Да что ты заладил одно и то же?!
– Потому что это очень важно. Езжай осторожно, дорога скользкая. Короче, следи за дорогой!
Мигунов задумчиво положил трубку.
Тоже мне, конспиратор нашелся… Из автомата он! Если линию слушают, так один хрен откуда… И на слежку намекает… Как узнал? Да очень просто! Наверное, у него тоже на хвосте висят…
Игорь стал собираться.
– Что-то случилось? – встревоженно спросила Света.
– Сёмга встретиться хочет. Говорит, разговор есть.
– Вдвоем встретиться? – В ее голосе промелькнула надежда. Или показалось?
– Втроем. Похоже, они что-то пронюхали.
– Только без глупостей, Сережа!
Нет, не показалось. Сейчас Светин голос был тусклым и безжизненным.
Мигунов повязал галстук, надел пиджак, поднялся к себе в кабинет, сдвинул черно-белый портрет Элвиса Пресли, достал из стенного сейфа маленький черный пенальчик – тридцать миллиметров в длину, семь в диаметре, внизу маленькая дырочка. Когда-то в похожих продавали грифели к автоматическим карандашам, только здесь на матовой боковой поверхности блестела крохотная кнопочка предохранителя.
Через несколько минут он аккуратно вывел свой белый «Лексус РХ-350» через автоматические ворота, выехал на трассу и, набирая скорость, взял курс на Москву. Торчащей с утра машины наблюдателей уже не было, и его никто не преследовал.
* * *– У меня Наташка тревогу подняла… Говорит – в телефоне то щелчки, то тишина… Значит, что? Значит, прослушивают!
Семаго опрокинул стопку коньяка и, не дожидаясь официанта, налил следующую.
– Что за ерунда? – высокомерно усмехнулся Мигунов. – Да если хочешь знать, когда ставят на прослушку, то связь работает идеально! Какие там щелчки? Может, в пятидесятых годах так было, когда штекеры в гнезда втыкали. А сейчас индуктивное соединение – одно электромагнитное поле соединяется с другим. Что тут может щелкать?
Они устроились в небольшом, с китайскими обоями и интимно приглушенным освещением, кабинете «Пирогова». На столе стояли холодные закуски и заказанная Сёмгой бутылка коньяка, перед Катраном выстроились четыре стопки текилы: официанту приказали лишний раз не беспокоить.
– Тебе видней, ты у нас спец по правительственной связи. – Сёмга вывалял в сахаре ломтик лимона, отправил в рот и скривился. – Только машина наблюдения без всяких щелчков у меня под окнами дежурит. И у Катрана тоже…
– И это ерунда, у страха глаза велики, – с деланой беспечностью махнул рукой Мигунов.
А сам мрачно подумал: «Значит, точно – пасут всех троих. Не определились еще…»
Катранов подавленно молчал. Во всей этой истории его беспокоило только одно: если за домом ведется наблюдение, значит, визит Светы Мигуновой документально зафиксирован. И неизвестно где этот факт выплывет. Они ведь вращаются в специфических, тесно переплетенных кругах: Служба спецсвязи обслуживает ракетные войска, и тех, и других курируют органы безопасности… За рюмкой водки один оперативный куратор вполне может шепнуть другому о пикантных похождениях жены замначальника Службы с помощником начальника штаба РВСН. Пошушукались, похихикали, а там глядишь – разошлись отголоски этих смехуечков, как круги по воде… Так и до Мигуна дойдет! Он старался не смотреть на Сергея, а тот избегал встречаться взглядом с ним. Видно, чувствует…
– Ладно, у меня глаза велики, – кивнул Семаго. – А от кого Катран отрывался? Серый «Ауди» не только в моих глазах виднелся. Скажи, Игореха, чего сидишь, как обкаканный?
Катранов потер левую часть груди.
– Сегодня с Иркиными родственниками ругался, аж сердце разболелось… А машина за нами действительно шла!
Он перестал массировать грудь, слизнул соль с края стопки, выпил желтую маслянистую жидкость и тоже заел лимоном.
– И другие странности есть… Командировку мне вдруг отменили, сказали – китайский проект сворачивается. Перебросили на открытие нового полигона в Кротово, это Тиходонский край… Только в Гуанчжоу делегация выехала по графику, а про новый полигон никто не слышал, по-моему, это какая-то туфта!
Семаго насторожился.
– Кстати, мне тоже ни с того ни с сего дали чертежи новой ракеты – вроде перспективная разработка. А зачем она коммерческому директору? Я же не главный конструктор. До запуска в производство мне там смотреть нечего…
«Топорно работают, грубо, по одной схеме», – подумал Мигунов. А вслух сказал:
– А у меня ничего странного вроде и не было… Только Светка позавчера где-то до поздней ночи шлялась…
Он скосил глаза. Лицо Катрана ничего не выражало. Как у статуи.
– Что молчишь, Игорек? – дружески спросил Мигунов и впервые за все время посмотрел на бывшего товарища.
– Это особисты мудрят, – глухо произнес тот. – Они же все копаются в дичковской истории. А мы втроем, по месту и времени, удачно вписываемся в подозрения. Я не удивлюсь, если меня выпрут на пенсию.
– А если тебе пожизненное заключение дадут, ты удивишься?! – Семаго грудью навалился на стол. – Или расстреляют? Удивишься, когда на колени поставят и пальнут в затылок? Говорят, от удара мозг лопается и глаза на метр вперед вылетают!
– Какое «пожизненное»? Какое «расстреляют»? Какие глаза? Что ты несешь?! Рехнулся, что ли?! Чего ты вообще собрал тут толковище? Ты особист, что ли? Мало ли что они выдумают, мало ли кого подозревают! Это их работа: высасывать из пальца и подозревать!
Семаго замолчал. Некоторое время они через стол с тяжелой неприязнью разглядывали друг друга – грузный, красномордый Сёмга, вечный майор-неудачник, и подтянутый красавчик, баловень судьбы и без пяти минут генерал Катранов.
– Так. Ты точно ни хера не понял, – произнес наконец Сёмга. – Объясняю популярно. Помнишь, на встрече Бакен говорил, что в Дичково проверка была, начштаба арестовали?
– Ну, – Катранов выпил еще рюмку текилы.
– Кстати, за эту болтовню его уволили из армии…
– Ну?!
– Кто-то из своих стуканул. Посторонних-то там не было!
– Ну-у-у…
– А потом ко мне пришел какой-то хрен, писатель, про КГБ пишет, расспрашивал что-то, выведывал… А прислал его Бакен. Я позвонил, спрашиваю – зачем?
– Ну?
– Он мне и рассказал про увольнение. И еще, что того начштаба выпустили…
– Я ж говорю – придумывают всякую херню!
– Да нет, не херню! – Сёмга обличающе наставил палец на Катрана, потом перевел на Мигуна. Будто из пистолета целился, выбирая жертву. – Оказывается, там шпионский прибор нашли: сканер-передатчик. И знаете, где он был? В башке у Ленина, которого мы, с Дроздом покойным, красили в семьдесят втором. Помните?
– Ну и что? – оскалился вдруг Катранов. – Я, между прочим, ту статую вообще красить не собирался, сто лет она мне сдалась… Замполит насел – куда деваться?
– А кто предложил красить? – ухватился Сёмга. – Уж точно не я!
