Сергей Донской - Дай умереть другим
– Да-да, придется, – заторопилась Светлана, боясь не столько того, что ее прервут, сколько того, что ее решимость может иссякнуть в любой момент. – Почему вы обращаетесь со мной так, словно я вам набиваюсь в жены? У меня ведь есть законный муж, и я…
– Вдова, – коротко сказал Громов.
– Что? – опешила Светлана.
– С сегодняшнего дня ты вдова, девочка. Смотри на экран.
– О, гос-с-с…
«…поди знай, кто следующим падет жертвой в этой криминальной войне за передел собственности, – бойко тараторила ведущая, которую снимали на фоне красиво золотящихся берез. – Все мы помним зверское убийство видного предпринимателя Руднева, произошедшее не далее как в сентябре, и вот новый аналогичный случай, всколыхнувший общественное мнение в нашем регионе…»
В кадр попал берег, на котором лежало тело, прикрытое брезентом. Окружавшие труп люди старались не смотреть в объектив, но один милиционер не удержался, осторожно помахал рукой, передавая немой привет родным и близким. Благо повод имелся.
«…одна из основных версий, отрабатываемых следствием, – заказное убийство, – продолжала ведущая с плохо скрываемым возбуждением. – Владимир Михайлович Зинчук был известен в Курганске и за его пределами как крупный независимый бизнесмен, не желавший иметь ничего общего с теневой экономикой…»
Дальше у Светланы начались провалы. Она слышала репортаж урывками, как будто то выныривала на поверхность, то вновь погружалась в пучину горестного изумления.
«…обнаружил житель района, выгуливавший собаку. Сотрудники милиции, прибывшие на место преступления…»
«…поиски возможных свидетелей…»
«…дело взято под контроль областной прокуратурой…»
«…поражает своим цинизмом и дерзостью. Судя по всему, Зинчук был убит среди бела дня, и это наводит на размышления о том…»
«…на шее трупа обнаружена странуль… странгель… стран-гу-ля-ци-он-на-я борозда, – с натугой выговорила ведущая, – свидетельствующая о…» – Тут ее окончательно перемкнуло, да так, что вместо нее пришлось опять показывать берег с закадровым голосом, явно наложенным при монтаже.
Но Светлана ничего этого уже не видела. Она сидела, опустив голову, и разглядывала отметины, оставленные ногтями на коже ее ладоней. Слишком сильно стиснула кулаки. Такая неожиданная новость.
– Что же мне теперь делать? – прошелестел ее голос.
– Поплачь, – предложил Громов, выключив телевизор. – Хочешь побыть одна? Я могу выйти.
– Вы не понимаете! – сказала Светлана с отчаянием. – Володю убил этот грузин, Сосо Медашвили. Теперь он возьмется за меня по-настоящему.
– Полагаешь, он питает какое-то патологическое пристрастие к вдовам в трауре? – Шутка получилась неудачная. Громов нахмурился.
Светлана укоризненно покачала головой:
– Я ведь законная наследница Володи, может быть, даже единственная. И теперь Сосо будет считаться моим компаньоном!
В последней фразе прозвучал неподдельный ужас.
– Ну, насчет Сосо у нас с тобой имеется кое-какая договоренность, – напомнил Громов. – Об этом можешь не беспокоиться.
– Правда? – Светлана недоверчиво вскинула на него глаза.
– Правда.
– И даже если у вас ничего не получится с… – Недосказанное тяжело повисло в воздухе.
– Тем более, – жестко отрезал Громов. – Но сегодня обстоятельства изменились, так что я вправе выдвинуть встречное условие.
– Конечно! – воскликнула Светлана. – Как только завещание вступит в силу и я получу возможность распоряжаться Володиными деньгами, я…
– Условие будет такое, – продолжал Громов, не дослушав. – И этой ночью, и следующей ты остаешься спать там, где я тебя уложу.
– Что ж, ладно. – Светлана потупилась. – А можно я вас еще кое о чем попрошу?
– Ну, проси.
– А вы выполните мою просьбу?
– Посмотрим, – проворчал Громов.
– Нет, вы пообещайте!
– Ты прямо как дитя малое, честное слово.
– А я не такая уж и взрослая, между прочим.
Глаза Светланы лихорадочно блестели, под ними легли тени, которых не должно быть у молоденьких девушек. Отказывать ей было неловко. Как-никак она только что узнала о гибели своего мужа.
Громов пожал плечами:
– Уговорила. Обещаю.
– Уложите меня спать рядом с собой!
Оставалось лишь раздосадованно крякнуть и отправиться в кухню, где осталась недокуренная сигарета.
Иногда Громову казалось, что женщины – это инопланетяне, постичь которых невозможно, сколько с ними ни общайся. Говорят, бог создал Еву из ребра Адама. Если так, то у кого было позаимствовано все остальное?
5
Громов проснулся ровно в пять часов утра, как и приказал себе мысленно, когда сомкнул глаза.
До срока, назначенного Лехой Катком, осталось двадцать четыре часа. Сегодня он позвонит, и они условятся о встрече.
Громов не знал, что Лехино воинство уничтожено, а потому мало верил в успех своей затеи. По предварительным прикидкам, ему предстояло захватить того, кто будет послан за деньгами, и выведать местонахождение заложниц. Сомнительное мероприятие, учитывая, что нынче мобильная связь такой же обязательный атрибут любой преступной группировки, как и оружие. Наверняка Леха предусмотрит вероятность захвата гонца и придумает какой-нибудь условный сигнал. Или просто установит наблюдение за местом встречи. Даже если на это у него не хватит ума, то все равно штурм, который будет вынужден предпринять Громов, может сорваться по одной простой, но очень важной причине.
Ему покажут Анечку, к виску которой будет приставлен пистолетный ствол. Он бросит оружие, потому что другого выхода у него не будет. А дальше загадывать и вовсе не хотелось. Вместо этого лучше тщательно выбриться и надеть все чистое. Плохо, когда тебя застигают врасплох враги, но еще хуже, если это делает смерть.
Громов взглянул на спящую Светлану. Он дал ей слово расправиться с ее злым демоном кавказской национальности, а сам не знал, сможет ли сдержать свое обещание. Что ж, слово было дано на этом свете. Как обстоят дела с обязательствами в мире ином, Громову пока не было известно, и ломать голову над этой проблемой было рановато. Есть дела поважнее.
Интенсивная разминка до седьмого пота. Контрастный душ. Сигарета и кофе. Кофе и сигарета. Еще раз отравиться кофеинчиком, что ли? Можно. Тогда и никотинчик не повредит…
Проснувшийся Костечкин трет глаза и бормочет что-то насчет плотного завтрака. Надо ему ответить, иначе парень вконец разобидится. Вот так, а теперь адресуй ему улыбочку, Громов. Тебя не убудет, а Костечкину будет приятно. Что он там толкует про картошку? Вареная или жареная – какая, хрен, разница?
– Лучше пожарь, Андрюша, – слышит Громов свой голос. – Такими знаешь крупными ломтиками…
Ну вот, Костечкин нашел себе занятие, и теперь хотя бы ближайшие полчаса не будет докучать своей болтовней. А потом что? Когда же зазвонит этот проклятый телефон, его изобретательную Александера Грейама Белла мать в три погибели наискось!..
Эх, жаль, что оставшееся до переговоров время нельзя вычесть из жизни. За каждый отминусованный час – хоть год жизни, не жалко. И двух не жалко, но тогда можно не успеть – сколько тех лет впереди отмерено?.. Лет ли? Может, часов?..
Хорошо еще, что Светлана дрыхнет, не окружает заботой и лаской. С ума можно сойти от ее заботы и ласки. Такое впечатление, что в тебя втюрилась кукла Барби, и она, эта чертова кукла, требует ответных чувств. Ходит вокруг да около походкой манекенщицы, балаболит как заведенная. И манера подмахивать у нее механическая. Какая-то полипропиленовая любовь. Или даже политетрафтор-этиленовая, хрен разберешь…
Ну вот, проснулась, глазами хлопает. Ей тоже необходимо подарить улыбку – она, видите ли, млеет от счастья. На, на улыбку, получи! Мало? Будет тебе еще одна, когда наконец оденешься и кудельки свои в порядок приведешь. Давай, золотце, хватит нежиться. Топай в ванную, дай Громову побыть одному. Громов видеть вас сегодня не может, у Громова в душе сплошная болячка, как будто ядром навылет прострелили. А на месте сердца черная дыра, заполнить которую нечем.
Чтобы опять стать прежним, чтобы боль отпустила, чтобы челюсти разомкнулись, лишь одно нужно Громову…
Вот он сидит на диване и хмурится, делая вид, что страшно увлечен чтением газетной статьи. Про визит господина Путина к господину Шредеру или наоборот – про визит господина Шредера к господину Путину, от этого никому ни холодно, ни жарко, это не важно. А важно, чтобы по одну сторону от него Анечка сидела, по другую – Ленка. Внучка тараторит без умолку, пальцы, которыми она требовательно теребит Громова за рукав, непременно липкие. Дочь колдует с пузырьком бесцветного лака над дырявыми колготками, но скоро сердито отшвырнет их в сторону и скажет…
– Телефон!
Что?
Громова подбросило на ноги. Выхватив протянутую трубку из руки Светланы, он поднес ее к уху и бросил:
– Говорите, я слушаю.
