Олег Сидельников - Нокаут
Все это будет. Очень скоро. А пока… Не пощелкивает холодильник (свет подключат только к вечеру), телевизор хотя и расположился на своей тумбочке, однако еще запакован… В квартире пока лишь оазисы уюта. Новоселы сидят на чемоданах, жуют крутые яйца и, расплываясь от счастья в улыбках, обсуждают, когда они смогут устроить новоселье, да кого на него пригласить и сколько понадобится в связи с этим снять денег со сберкнижки.
В городе тысячи квартир, кроме того, в нем заводы, фабрики, шахты и учреждения, улицы, проспекты, скверы, клубы, кинотеатры, школы. Благоустроить его в тысячу раз трудней, нежели… так и тянет сказать — секцию! А горняцкий город стал называться городом всего десять лет назад. Но и за этот короткий срок хозяева успели отлично распорядиться: выросли красивые дома, пролегли прямые улицы, целыми днями жужжат моторы катков, любовно полирующих асфальт, тянутся к солнцу молодые деревья. Не пешком или в попутном грузовике, как раньше, а комфортабельные автобусы доставляют шахтеров, строителей, служащих на работу; появились такие несомненные признаки благоустройства, как уличные плафоны и фундаментальные киоски с газированной водой…
Как на дрожжах растет город, и весь его облик поет чудесную песнь движению, темпам жизни.
Но может ли великое движение не втянуть за собой ветоши прошлого? В город шахтеров приехал некий гражданин и стал качать пиво. Он обосновался у проходной одного довольно крупного завода. Об этом знаменательном событии, к сожалению, не писали в газетах. И тем не менее жены заводчан быстренько узнали о существовании пивной.
В отличие от жен, многие мужья — люди романтической складки, любят помечтать с кружкой пива в руках. А некий гражданин торговал не только пивом, но (по собственной инициативе) и водкой, и за наличные и в кредит, пренебрегая опасностью испортить взаимоотношения с клиентурой.
Три раза в городской газете печатались письма, в которых выдвигались требования закрыть пивную. Трижды ее закрывали и превращали в магазин. Но ловкий гражданин отличался упрямством и как-то постепенно, незаметно и исподволь исчезали в магазине пряники, «чатка» и повидло, и утверждалось пиво. Кроме того, как мы уже знаем, некий гражданин торговал, по собственной инициативе, и водкой.
Однажды он явился в завком и поверг профсоюзных деятелей в смятение, заявив:
— Есть дело. Я пивник, и вы меня, наверное, знаете. Я торгую за деньги и в кредит. Недавно я прочитал в газете, что на вашем заводе большая текучесть кадров. Это меня взволновало. Это очень плохо, когда не дорожат кадрами! Поэтому требую внести мою фамилию в обходной листок, с тем, чтобы я мог избежать возможных убытков в результате увольнения нечестных дебиторов.
Оправившись от смущения, профсоюзные деятели прогнали его из кабинета. Пивная у проходной, однако осталась и к описываемому моменту функционировала с полной нагрузкой. И вот сейчас перед заходом солнца из заводских ворот вышел рослый человек лет тридцати трех в выцветшей офицерской гимнастерке, с тремя рядами орденских ленточек, в галифе и хромовых, аккуратно залатанных сапогах, сероглазый, черноволосый, с орлиным носом и ямочкой на подбородке. Его правый глаз скрывала черная повязка. Человека с повязкой звали Алимджаном Вахидовым. Он шел, шатаясь, как пьяный, хотя был абсолютно трезв.
Его только что исключили из партии.
Вахидов тупо уставился на голубую дворь с надписью «Лимонад, воды и прочие спиртные деликатесы», постоял, покачиваясь на месте, и шагнул через порог. Народу в пивной было мало. Алимджан пил пиво и слушал, о чем говорят соседи. По правую руку расположилась компания, душой которой, несомненно, являлся некогда рыжий, а теперь лысый толстячок, своими рассказами то и дело смешивший товарищей.
— Работает у нас экспедитором некто Жогов. Вор первостатейный, — со вкусом говорил лысоватый толстяк. — Ловили мы его, ловили — за руку никак не схватим. Как уволить? Директор, Сафаров Кудрат Сафарович, и предлагает в завкоме: «Вы, — говорит, — его пригласите, растолкуйте все, что к чему, пусть подает заявление об уходе». А Жогову и самому впору бежать, до того запутался… поработай еще недельки две — посадят.
Однако он виду не подает, марку держит, отвечает завкомовцам: «Уйду. Честное слово, уйду. Пусть только директор положительную характеристику мне даст совместно с общественными организациями». Завкомовцы — к директору. Так, мол, и так, как ваше мнение? «Дадим характеристику, — отвечает, — пусть только убирается». Выдали Жогову характеристику — конфетку, мечту! Короче говоря, с такой характеристикой в «Главмясе» Жогова с руками и ногами схватили. А Жогов, как дорвался до мяса, ну и пошел хапать — умно, тонко, только руками разведешь. Думали-думали в «Главмясе» и решили выпустить его на все четыре стороны… Конечно, с положительный характеристикой. Из «Главмяса» перебрался Жогов в Горторг, из Горторга — в плодоовощь… Мест восемь перепробовал. И везде, чтобы от него избавиться, положительные характеристики ему выдавали. И вот случилось так, что наш экспедитор уехал на Крайний Север. Мы, конечно, объявление в газету. Требуется… и так далее. На другой день смотрим: Жогов к директору вваливается. «Здравствуйте, Кудрат Сафарович! Пришел предложить свои услуги», — «Вон отсюда, жулик! — вспылил директор. — Я тебя на пушечный выстрел к материальным ценностям не подпущу». — «Не выйдет, товарищ директор, — поклонился Жогов. — Я кадровый экспедитор с безупречной репутацией. Смотрите, сколько характеристик!.. Все положительные. А вот и ваша характеристика. Не примете на работу — по судам затаскаю».
И затаскал, подлец. Пришлось зачислить. Опять ворует — умно, тонко, за руку не схватишь!
Слушатели заволновались:
— Каков типчик!
— Избить его надо!
— Директор ваш тоже хорош!
— Будет знать, как разбрасываться характеристиками.
Алимджан сидел, с болью в сердце слушая разговоры соседей. Даже в пивной люди говорили о деле, старались помочь делу, возмущались Жоговым. А он, Вахидов, кто он? Мелкий служащий с пристрастием к бутылке. А ныне вот из партии исключили. Черноволосому человеку захотелось излить душу, рассказать о своем горе… Мог ли он предполагать, что слушатели его уже близко, едут в рейсовом автобусе из большого поселка в поисках Женщинова.
«Викинг», Джо и Сопако сошли с автобуса и направились к большому клубу с древнегреческим портиком и оштукатуренными колоннами, на которых углем и карандашом кто-то нарисовал сердца, пронзенные стрелами. Невдалеке стояло несгруженными на автомашинах штук двадцать новеньких стандартных нужников из досок. На их дверцах было аккуратно выведено масляной краской краткое ругательство.
Юный Джо обратил внимание на эту особенность и высказал смелое предположение о том, что надписи масляной краской на дверцах полагаются согласно стандарта.
— Без них, — пояснил он, — отдел технического контроля, должно быть, не принимает продукцию.
— Без болтовни! — оборвал Фрэнк. — Надо искать московских гастролеров.
— Клянусь святым деепричастием! — воскликнул юный искатель приключений. — Ты сегодня не в духе, Фрэнк. Боссу необходимо выпить пару коктейлей, развеяться.
— И выпью, — раздраженно отвечал Стенли. — Но прежде разузнаем о Женщинове.
Все трое вошли в просторный вестибюль. Ни души. Прошли в зрительный зал. Лев Яковлевич поднял с пола кусок афиши, прочитал отрывок фразы, набранной огромными буквами:
ТОЛЬКО ОДНО ПРЕДСТ…
— Это они иго-го-го-го-го-гу-гу-гу!!!— загремел «Викинг».
— Конечно-ого-го-го-ге-ге!!!— вскричал Сопако.
Джо от удивления выронил из рук папиросу, хотел что-то сказать, но и сам загремел:
— Ги-ги-ги-га-га-га!!!
— Ге-ге-ге-хо-хо-у-гу-гу!!!—донеслось со сцены.
Непотребные рокоты издавал маленький человек с ружьем. Продолжая грохотать, размахивая руками, он спрыгнул со сцены и побежал к посетителям.
— Ха-га-го-гу!!!— начал было «Викинг», но человек с ружьем, оказавшийся штатным затейником и по совместительству сторожем, не стал слушать, схватил Фрэнка за руку и потащил в вестибюль.
— Чего надо? — спросил он в вестибюле обычным человеческим голосом и пояснил недоумевающим посетителям. — Га-га-га… — акустика это. Недосмотрели архитекторы и строители. Когда зал полон — не так грохочет… но больше трех «га-га-га», а ежели аншлага нет — гибельно кричит!.. Вам чего надо?
— Видите ли, — начал «Викинг», — судя по обрывку этой афиши, в клубе выступали московские гастролеры, цирковые артисты…
— Арестованы, — отвечал вооруженный затейник.
— Как так? — воскликнули Фрэнк, Сопако и Джо упавшими голосами.
— А вот так. Разоблачили их. В горкоме комсомола прочитали афишу и усомнились. Позвонили навалоотбойщику Вратарскому и экскаваторщику с вскрышного разреза Рузметову. Они в прошлом году с туристской группой в Париже были, когда наши циркачи гастролировали. Рузметов и Вратарский, конечно, отвечают: «Лисина и Синьковскую знаем, жокеев Александровых видели, а Иамо-младшего или еще кого из афиши и духу там не было. Халтурщики, должно быть». Проверили — правда, халтурщики. Судить их хотели, да пожалели. Лягушку у Иамо реквизировали и отпустили их с миром.
