Юрий Барышев - Мадам Гали -2. Операция «Посейдон»
— У меня нет никаких официальных бумаг с печатями и подписями, свидетельствующих о моем авторстве. Уж не намекаете ли вы на то, что я должен получить такую бумагу в моем посольстве? — он деланно рассмеялся.
— Нет, конечно, я не об этом. Нам довольно часто посредники предлагают купить чужие секреты, которые после проверки ничего общего с секретами не имеют.
— Нет, здесь нет никаких посредников с моей стороны. Я — автор, и в этом вы скоро убедитесь.
— Хорошо. Так что вы хотите от нас?
— Я… я предлагаю вашей стране приобрести новейшую систему обнаружения подводных движущихся объектов в территориальных водах. Система имеет широкий диапазон применения — она способна идентифицировать как подводные, так и надводные суда, определять их скорость, тоннаж и многое другое. «Посейдон» хорошо видит, вернее, слышит большие косяки рыб. Максимальная дальность действия — 150 миль. Но и вероятность ошибок здесь увеличивается. Это вам, надеюсь, понятно.
— Кто был заказчиком системы?
— НАТО.
— Ради чего, простите, вы рискуете своей головой, предлагая ее нам?
— Money, money…
— Сколько вы за нее хотите?
— 500,000 $ — он написал цифру на листке бумаги (в те времена это были довольно большие деньги).
— Скажите, Кнут, — Алексей Митрофанович назвал его по имени, придавая беседе доверительность, — только ли материальные соображения подвигли вас на то, чтобы предложить свои услуги Советскому Союзу?
— Я думаю, в данном случае для покупателя важна эффективность и боеспособность «Посейдона», а не мотивы его создателя, — отрезал Скоглунд.
— Вы ошибаетесь, Кнут, — невозмутимо продолжал Алексей Митрофанович. — Конечно же, качество ваших разработок имеет главную ценность. Однако, исходя из интересов обороноспособности СССР, мы не можем пойти на такой шаг, не доверяя полностью автору системы. Поэтому-то нам так важна ваша откровенность.
— Что ж, это вполне объяснимо, — согласился Скоглунд. Он понял, что от въедливого русского ему легко не отделаться, и решил дать ему себя «прощупать». — Я готов вполне откровенно ответить на ваши вопросы.
— Так что подвигло вас на этот поступок? — продолжал Алексей Митрофанович. Из его дальнейшей речи Скоглунд понял, что вопрос был почти что риторическим. — Насколько я знаю, вы в юности сочувствовали левому движению. А ваш друг и спутник, Рун Киркебен, даже состоял в одной из ультралевых партий. Прежде чем… — он сделал паузу, подбирая наиболее корректные слова для характеристики «личностного развития» Руна, — прежде чем заразился упадническими, декадентскими настроениями.
— А вы неплохо информированы для простого ученого, — съязвил Кнут. Он уже начал сомневаться в ведомственной принадлежности этого человека.
— Да, нам не безразлично, с кем мы вступаем в неофициальные отношения, — невозмутимо парировал Алексей Митрофанович, — к тому же от советского ученого требуется гражданская ответственность. А уж тем более, от ученого, работающего на оборону страны в условиях противостояния с агрессивными капиталистическими блоками. Итак?
— Это был юношеский максимализм, — легко открестился от своего левацкого прошлого Кнут. — В двадцать с небольшим утопии кажутся привлекательными, однако более или менее удачная адаптация в обществе излечивает нас от иллюзий. Синица в руке лучше журавля в небе, а собственное благополучие сегодня куда приятнее счастья всего человечества в неопределенном светлом будущем.
— Однако, насколько мы с Самуилом Моисеевичем знаем из ваших же слов, — смягчив тон, который, впрочем, не менял жесткости смысла речи, продолжал Алексей, — вы адаптировались в буржуазном мире отнюдь не так удачно, как вам бы того хотелось. Если в юности вы были осведомлены о несовершенстве и бесчеловечности капитализма лишь в теории, то совсем недавно вы почувствовали это на собственном опыте.
— Да, это так… — нехотя протянул Скоглунд, — юношеские идеалы отчасти сохранили для меня свое обаяние. Но я пацифист и политикой не интересуюсь.
— Тогда давайте от политики перейдет к технике. Вы же, надеюсь, приехали в Москву не с пустыми руками? Не могли бы вы ознакомить меня с принципиальной схемой «Посейдона» и его основными тактико-техническими данными?
Скоглунд, извинившись, спросил, можно ли воспользоваться туалетом. Хозяин проводил гостя и включил свет в туалете и в ванной комнате. Вернувшись, Скоглунд достал из кармана пиджака какие-то кальки и, за неимением свободного места на столе, разложил их прямо на полу. Алексей Митрофанович, надев очки, ползая на четвереньках, принялся их изучать, удивляясь про себя легкости, с которой иностранец их выложил.
Норвежец буквально впился глазами в русского специалиста по сонарам, отвечая, не задумываясь, на все его вопросы. Только в двух случаях Кнут ушел от прямых ответов. Наконец, удовлетворив свое любопытство, Алексей Митрофанович сел за стол и выпил рюмку коньяка за успех переговоров.
— Сегодня же я доложу руководству о вашем предложении и содержании нашей беседы, господин Скоглунд, — перешел он на официальный тон. — Надеюсь, вы понимаете, что такие дела не делаются за один день? Но, если партнеры по переговорам идут друг другу навстречу, все можно решить гораздо быстрее. Я позвоню вам в гостиницу через пару дней. Желаю удачи и до свидания.
— Я провожу вас, — предложил Самуил Моисеевич.
Как только за ним закрылась дверь, Скоглунд бессильно опустился в кресло, налил себе полную, до краев, рюмку водки и залпом выпил.
— Не забывай закусывать, Кнут. Иначе водка сыграет с тобой злую шутку, — предостерег его Самуил Моисеевич, подкладывая ему на тарелку квашеной капусты.
— Злую шутку, говоришь? Да со мной не только водка шутки шутит! — самообладание покинуло Кнута. Он резко встал, подошел к Бронштейну и, пристально глядя ему в глаза, требовательно спросил:
— Что это за человек? Кого вы привели на встречу?
— Специалиста, — спокойно ответил Самуил Моисеевич. Несмотря на преклонный возраст и безобидный вид, он хорошо владел собой в острых ситуациях.
— Какой он, к черту, специалист? — распалялся Скоглунд. — Да он ни черта не разбирается в нашем деле! Я ему показал чертежи излучателей небольшой мощности 10-летней давности, а он принял их за суперсистему «Посейдон»!
— Специалист, который должен был приехать, в последний момент почувствовал себя плохо, у него резко поднялось давление, и потом, он очень слабо говорит по-английски, — мгновенно придумал Бронштейн. Вот теперь и он начал нервничать, испугавшись, что приятель заподозрит его в нечестной игре. — Кнут, что ты от меня хочешь?
Кнут вытер платком вспотевший лоб. Первый день переговоров, можно считать, прошел впустую: а что еще было ожидать от этих русских? Самуил Моисеевич тяжело встал с кресла, потер вдруг занывшую поясницу ладонью: «Пойду сварю свежий кофе», — и вышел на кухню. Ему нужно побыть одному и подумать, как вывернуться из неприятного положения. «Что они там, на Лубянке, совсем охренели? Кого же они прислали? Что же во всей Москве ЧК не смогла найти нужного специалиста? Ну и дела…»
— Успокойся, Кнут. Поешь, выпей, — мирно начал Самуил Моисеевич. — Сам понимаешь, такие сделки не совершаются при первой же встрече. Ты слышал, я говорил по телефону? По поводу замены мне позвонили позже, когда вы уже начали переговоры. Не удивляйся, мы же не немцы, а русские, поэтому в начале любых дел у нас часто бывают такие накладки. Но если дело доходит до серьезного — надежнее нас вряд ли ты где еще сыщешь.
— Я надеюсь, в следующий раз у настоящего специалиста найдется для меня время! — процедил Скоглунд, но совету Бронштейна «ешь, пей» все-таки последовал. Расстроенный Кнут решил, что этот день еще может спасти ужин в хорошем ресторане. Он позвонил в номер Руна — ему ответили лишь длинные гудки. Ему сейчас очень захотелось, чтобы Рун оказался рядом с ним. Какой-никакой, но он все-таки мог подставить плечо в тяжелую минуту.
Во дворе дома, где проходила встреча продавца, посредника и покупателя, перед открытым люком стоял неприметного цвета «Рафик», окна которого были замазаны серой краской. Надпись на борту — «ремонт городской телефонной сети» маскировала людей с Лубянки, вслушивавшихся в ход беседы. Когда Скоглунд зашел в туалет, автоматически включилась миниатюрная телевизионная камера, спрятанная в цоколе плафона.
— Включай на запись, — тихо сказал один из «ремонтников».
Кнут снял пиджак, аккуратно отделил подкладку на липучках, спрятал какие-то документы, которые он вынул из кармана брюк, и привел пиджак в нормальный вид.
— Смотри, какой хитрец, организовал тайник у себя в пиджаке. Звони в оперативный штаб, опера должны узнать об этом немедленно.
