Олег Сидельников - Нокаут
Лев Яковлевич, наконец, тоже смекнул, что опасаться Антона Вишнева нет оснований, и тут же, весьма бестактно, вмешался в разговор:
— На тракторе до ночи лучше сидеть? Не поверю. Это я…
— Вы, товарищ студент, жизнь сначала понюхайте, — обиделся Антон. — Сразу видать, из канцелярии. Люди до работы злые, сами до ночи на полях копошатся. Дела-то какие сейчас разворачиваются, только держись! Бригаду давали, да я отказался. Повременю малость… Между прочим, скажу вам по секрету, как газетчикам: поругаться кое с кем надо. Я уж нацелился тут на одного дядю. Рабкоровская жилка заговорила.
— На кого это? — спросил «Викинг».
— Есть один гражданин, председатель сельсовета Сатыбалдыев. Не человек, а палка в колесе… Однако мне пора. Бувайте здоровы, поспешайте. Сегодня у нас праздник, московские циркачи представление дают.
— Ну?! — чуть не подпрыгнул Фрэнк. — Московские?
— Собственными персонами. Сатыбалдыев тут как тут. Хлебом не корми — страсть как зрелища всякие любит. Речь будет говорить.
Распрощавшись с Вишневым, Стенли и его оруженосцы направились в поселок. Против обыкновения на улице, несмотря на поздний час, было людно и шумно. Колхозники спешили к ярко освещенному клубу. Репродуктор разносил на весь поселок спортивный марш. У входа толпились мальчишки. На клубной стене возле двери висела огромная афиша:
ТОЛЬКО ОДНО ПРЕДСТАВЛЕНИЕ артистов Центрального Московского цирка!
Участников гастролей в Лондоне, Париже и других эксплуататорских странах!
При участии:
I. Заслуженного и народного артиста, брата знаменитых сестер Кох, Альфреда Цеппелин-Танти (стойка на голове)
II. Лауреата всемирного фестиваля молодежи Иамо-младшего (гипноз и самовнушение)
III. Народного потомка плеяды Феррони и Вильяма Труццы Ивана Македонского (человек без костей)
IV. Чемпиона предыдущих олимпийских игр Поддубного-внука и др.
Весь вечер у ковра всемирно известный клоун Олег Попов (ТОТ).
Билеты продаются.
Прочитав афишу, «Викинг» сделал серьезное лицо и так решительно двинулся к входу, что стоявший в дверях детина с глупыми и добрыми глазами бегемота (по всей вероятности, это и был внук знаменитого борца) почтительно поклонился и не спросил билета. Он попытался было задержать Джо и Сопако, однако Стенли сухо бросил: «Эти со мной», — и контролер отступил. «Викинг» проследовал через проход к первому ряду и, убедившись, что все места заняты, нахмурил брови.
— Кто тут товарищ Сатыбалдыев? — спросил он тоном, исполненным негодования.
Румянощекий грузный дядя в кителе защитного цвета, сидевший в самом центре, мячиком подскочил к трем неизвестным и, осыпав их, словно конфетти, приветствиями, осторожно спросил:
— Откуда, многоуважаемые? Из центра?
— Что это у вас за порядки? — обрушился на Сатыбалдыева «Викинг», не удостаивая ответом на вопрос. — Где литерный ряд, спрашиваю?!
В мгновение ока румяный дядя освободил «дорогим гостям» три стула. Поминутно заглядывая им в глаза, причем особенно неотразимое впечатление произвел на него почему-то Лев Яковлевич, Сатыбалдыев зашептал:
— Может, речь перед началом произнесете? Людей вдохновите, установки дадите, задачи поставите…
— Никаких речей! — оборвал «Викинг». — Мы не на Генеральной Ассамблее. Сейчас же начинать представление!
Сатыбалдыев махнул рукой. За занавесом застучали сапогами, раздалось громкое «Тс-с-с!», и на просцениум вышел улыбающийся Женщинов. Фрэнк с облегчением вздохнул. Адонис Евграфович поклонился, сделал публике глазки и заорал на весь зал, протягивая вперед пухлые руки:
Да пусть произрастает ваш хлопок!Московского артисты цирка вам желают:Произрастает пусть хлопок ваш без хлопот,Плоды дает и урожай рожает.
В зале засмеялись, раздались жиденькие аплодисменты. Представление обещало быть интересным.
— Э-э-э… Наш всемирноизвестный клоун Олег Попов, — заговорил Женщинов блеющим голосом, делая ударения на каждом слове. — М-э-э… он опоздал…
— А вот и я!!— послышался дикий вопль. На сцену вприпрыжку выскочило чучело. Физиономия чучела, стихийно вымазанная белой и зеленовато-голубой красками, удивительно походила на павианий зад, и потому, когда «Олег Попов» прикладывал к губам руку, рассылая воздушные поцелуи, жест этот вызывал отвращение. Публика притихла. Клоун выпустил белое облачко, тут же показал маленькую клизмочку и с дурацким смехом скрылся.
Представление началось.
Заслуженный и народный артист Цепелин-Танти сорвал аплодисменты. Работал он добросовестно и ловко: как пришел на руках, так ни на секунду не встал на ноги. Человек без костей Иван Македонский не получил признания. Лишь однажды, когда он изогнулся особенно противоестественно, кто-то сказал громко: «Вот это подхалим!», и в зале раздались смех и аплодисменты. В паузах юродствовал «Олег Попов», глядя на которого становилось понятным, почему именно понадобилось указать в афише, что всемирноизвестный клоун именно тот, без подделки. Иамо, лауреат фестиваля молодежи (гипноз и самовнушение) в индусской чалме и косоворотке оказался не таким уже младшим. Во всяком случае, если и существовал Иамо-старший, ему должно было быть не менее восьмидесяти лет. Маг в косоворотке не терял времени даром. Вытащив изо рта пальцами большой фиолетовый и слюнявый язык, он проткнул его вязальной спицей…
Слабонервные зрители стали покидать зал. Чародеи проткнул вязальными спицами щеки, руку, ухо, проглотил куриное яйцо и выпил бутылку керосина. Затем выплюнул яйцо и стал отрыгивать керосином на горящий факел. Публика зароптала.
— Последний трюк, — успокоил Иамо-младший. Подошел к стеклянной банке, вынул из нее лягушку, сунул в рот и, сделав жевательное движение губами, с видимым удовольствием проглотил ее.
Зал оцепенел. Через секунду раздались крики:
— Довольно!
— Тошно смотреть!
Мастер самовнушения и гипноза не стал испытывай судьбу. Быстро отрыгнув лягушку, он вытащил ее за лапку и, шаркая ногами, быстро скрылся за кулисами.
Сатыбалдыев смущенно поглядывал на покатывавшихся со смеха «Викинга» и Джо. Сопако сидел бледный и вспотевший, его мутило. Появление юного Поддубного внесло некоторую разрядку. Грудастый дядя флегматично почесал отвислый живот, взял трехдюймовый гвоздь и, тупо глядя в одну точку, с хрустом перекусил его зубами, после чего долго жонглировал гирями настолько громадными, что будь они полыми хотя бы на половину, каждая из них должна была бы весить не менее тонны.
Утомившись, чемпион Олимпийских игр оставил гири в покое и встал в горделивую позу,
— Обман это. Ты жирный! Не сильный. Давай бороться! — раздался в зале мощный бас.
Рослый, необъятый в плечах колхозник в замасленной спецовке решительно зашагал к сцене. В зале оживились. Колхозники любят борьбу, знают толк в кураше.
— Успеха тебе, Азиз-палван!..
— Пусть борются…
— Азиз-ака, намни холку чемпиону.
Олимпиец беспокойно заюлил глазами, очевидно, ожидая указаний от Женщинова, однако Адонис Евграфович выглянул всего лишь на секунду, оценил сложившуюся ситуацию и юркнул назад. Тем временем Азиз-палван скинул спецовку, майку и двинулся на «потомка Ивана Поддубного». Миг — и высоко вверх взлетели дряблые ноги олимпийского чемпиона, оглушительно екнув, шлепнулся он на спину.
Есть у людей любопытная слабинка. Если жулик не объявляет во всеуслышание «Я жулик!», они уличают его тем позднее, чем дольше жулик соблюдает видимость порядочности. Иной раз бывает: человек постепенно убеждается, что его обманывают, вот уже на девяносто девять процентов обман, но… медлит. Ведь остается еще один процент! Точно так произошло и во время «концерта». Колхозники, как только появился клоун (а многие, едва ознакомившись с афишей), заподозрили подвох. Уверенность в том, что их надувают, росла… и все же люди ждали: вдруг появятся на сцене настоящие артисты, акробаты, гимнасты, жонглеры! Ведь стоит же в афише многообещающее «и др.».
После позорного поражения олимпийца лопнул последний процент. Зал ревел от негодования. «Викинг», ухватив за рукава помощников, стал пробиваться к сцене, намереваясь прорваться за кулисы. Он уже уцепился за край занавеса, но тут раздался возглас, заставивший всех ринуться на ярко освещенные подмостки:
— Гастролеры удирают!!!
Образовалась толчея. «Викинг» помешкал несколько секунд, и они решили дело. Проскочив, наконец, за кулисы, Фрэнк не обнаружил мастеров циркового искусства. Он бросился во двор. Полуторатонка с ревом мчалась по улице поселка.
— Опытные жулики, со своим грузовиком прибыли — сказал Джо.
«Викинг» бросился обратно, влетел на сцену и, перешагнув через очумевшего от страха «чемпиона», все еще лежащего на лопатках, подскочил к Сатыбалдыеву, отдававшему разные директивы, вроде. «Обсудить этот позорный случай на общем собрании колхоза!», «Пресечь в будущем!» ит.д.
