Иван Дорба - «Третья сила»
КРЫСАКИ
Прошедшего житья подлейшие черты.
Грибоедов1
Берлинский поезд, то и дело спотыкаясь, медленно приполз с опозданием на Силезский вокзал.
Глядя глазами художника в окно на разрушенные дома, церкви, поваленные памятники, Граков с грустью отметил: «Как быстро все уничтожено! Сотни лет строить — один час разрушать… Почему? Какие темные силы в людях?»
На привокзальной площади он спустился в Убан (подземку) — единственное надежное место, куда прятались от бомбежки жители города, проехал несколько остановок и, выйдя, подняв ворот плаща, надвинув на уши кепку, проклиная Майковского и октябрьский дождь, долго шагал в сторону Бритцештрассе.
Шеф русского отдела «Комет» жил в большом громоздком кирпичном доме, окруженном такими же унылыми строениями с приземистыми трубами и высокими крышами, откуда сползал на ущелье улицы густой вонючий черный дым, отчего першило в горле.
Прежде чем отворить дверь, Вадим Майковский посмотрел в глазок, зазвенел цепочкой, щелкнул замком, и наконец массивная фигура хозяина в халате появилась на пороге.
— О, Граков! — сделал приветственный жест: лицо Вадима Семеновича и вся его фигура выражали ожидание, настороженность и даже подозрительность. — Промокли? Раздевайтесь, ставьте сюда свой чемодан. Как съездили? Благополучно? Повидались с Георгиевским?
— Всех видел: и Георгиевского, и Хорвата, и Позэ. — Граков разделся, повесил мокрый макинтош на вешалку, вытащил из внутреннего кармана два конверта и протянул их Майковскому: — Вот письмо от «Мага», а это от Хорвата…
— А кто такой «Маг»?
— «Магом» в НТС зовут Георгиевского, это его кличка — «Михаил Александрович Георгиевский», то есть МАГ.
— О! Немедленно едем на Александерплац к Эбелингу. Сделаем фотографии и просветим, а потом дадим расшифровать. Оставьте свой чемодан у меня, мы вернемся, сегодня вы к Байдалакову не поедете.
Майковский засуетился, вызвал по телефону машину, забегал по просторной квартире, наконец сбросил халат, отворил дверцу шкафа и стал одеваться в офицерскую форму.
В приемной Эбелинга было много народу, однако красивая белокурая девушка-секретарь при виде Майковского понимающе и кокетливо кивнула, тотчас проскользнула за дверь в кабинет шефа и скоро объявила, что Эбелинг их ждет.
Тот в новеньком черном мундире, стоя на ковре у дверей, ожидающе глядел на Гракова.
— Мой гауптштурмфюрер, наш новый сотрудник Александр Граков, великолепно говорит по-немецки, — заискивающе объявил Майковский. — Он выполнил задание, привез письма, их остается расшифровать. Наши подозрения подтверждаются: Байдалаков налаживает связь с Интеллидженс Сервис.
Указав жестом на стулья, Эбелинг прошелся, поскрипывая сапогами, по кабинету, с высоты своего огромного роста поглядывая на Гракова, наконец опустился в кресло спиной к висевшему на стене портрету фюрера.
Граков подробно рассказал о свидании в Земуне с Георгиевским и высказал предположение, что ключом к шифровке писем, по-видимому, является какое-то стихотворение Гумилева из цикла «Серый жемчуг»; подробно описал свою встречу в Братиславе с Хорватом и Позэ. И тут же, вынув блокнот, карикатурно изобразил последних и протянул листок с рисунком Эбелингу.
— Похоже! Вы, оказывается, художник, — похвалил Эбелинг, — но почему вы предлагаете сначала заняться Хорватом?
— По интуиции, — скромно опустил глаза Граков.Чистый берлинский выговор и эта интуиция, на которую так уповал сам фюрер, понравились Эбелингу.
— Что ж, будем их брать… — и, уточнив еще кое-какие вопросы, милостиво протянул руку: — Благодарю вас, господин Гракофф, вы истинно преданы фюреру!
Покинув кабинет Эбелинга, Майковский пригласил Гракова поехать в ресторан. И они до глубокой ночи просидели за бутылкой коньяка. Шеф русского отдела «Комет» притворился эдаким рубахой-парнем, желая вызвать на откровенность своего собеседника. И тот «откровенничал», внимательно изучая собеседника…
На другой день Граков поехал к себе домой. Несколько месяцев назад он переселился из квартиры Байдалакова на улицу Орденсмайстерштрассе — неподалеку от конспиративной квартиры НТС. Только к полудню он зашел к Байдалакову на Нюрнбергштрассе. Тот разглядывал его с усталым видом. Взял письмо, бегло расспросил о встрече в Братиславе и тут же, сославшись на необходимость заняться расшифровкой, выпроводил Гракова за дверь, бросив на ходу:
— Приходи вечером, все соберемся и обсудим.
Уходя, Граков думал: «В самодовольном лице нашего вождя появилась не то усталость, не то разочарование. Видимо, он знает, что Позэ допрашивали в гестапо о его беседах с профессором Ильиным в Швейцарии. Чувствует надвигающуюся опасность? Или кого-то ждет? Интересно!»
Больше не раздумывая, Граков прошел в сквер, откуда был виден дом, где жил Байдалаков, и стал наблюдать.
Из болтовни Майковского ясно, что началась драчка между гауптштурмфюрером Эбелингом, который хочет выслужиться, разоблачив НТС в предательстве Германии, и гауптштурмфюрером Вольфом, который надеется сожрать Эбелинга, защитить «солидаристов» как весьма полезную немцам организацию.
Через полчаса к подъезду дома, где жил Байдалаков, подкатили две машины, из нее выскочили люди в гестаповской форме и оцепили дом. Четверо быстро двинулись к двери. «Неужели Байдалакова сейчас арестуют? — удивился Граков. — Что случилось?»
Понаблюдав еще минуту-другую, он шмыгнул в сторону, за угол здания, и вскоре позвонил Майковскому. Тот насмешливо объяснил, что в РСХС сочли необходимым прекратить преступную деятельность большего числа активистов НТС: арестовано девяносто человек. Но это еще не все…
Несколько часов спустя Граков узнал: из руководителей НТС не арестованы Околов, Заприев, Столыпин, Романов-Островский, Трухин, Казанцева, Родзевич и Ширинкина. «А не возьмут ли они и меня?» — засомневался Граков. Через три дня по телефону ему позвонил Околов:
— Ты меня не знаешь, — начал предупреждающе Околов, хотя Граков сразу узнал его по голосу. — Кто-то нас провалил… Через пять дней встреча на запасной…
«Он мне доверяет», — отметил Граков. Было ясно, что Околов прибыл в Берлин тайно из Австрии и, воспользовавшись арестом Байдалакова, смело взял на себя руководство исполбюро НТС.
В назначенный день Граков пошел, теперь уже тайно от Майковского, на конспиративную квартиру и, соблюдая все предосторожности, юркнул в подъезд. Собрались энтээсовцы в той же большой комнате с окнами, выходящими на кладбище; Граков отметил, что явились лишь доверенные Околову люди… Георгий Сергеевич сидел во главе стола и властно предложил избрать новый состав исполбюро. Преданные ему лица тут же избрали Околова председателем. Георгий Сергеевич, поблескивая своими очками-пенсне, заговорил о необходимости изменения политического курса НТС; предложил всем «солидаристам» срочно перебираться в те районы Германии, которые предположительно займут войска США и Англии; рекомендовал энергично искать контактов с Интеллидженс Сервис и Си-ай-си. Затем, обратившись к Заприеву, безапелляционно потребовал выехать в Гамбург, используя свое болгарское подданство, получить визу на въезд в Швейцарию и там через Ильина искать встреч с англичанами и американцами.
«Вот это настоящий крысак». Чуть проголодается, сожрет любого сподвижника, — думал Греков, глядя на Околова и слушая его речь. — И морда у него крысиная, и он гордится, что крысак!»
Вечером Граков позвонил Майковскому и проинформировал, что Заприеву поручено уехать в Швейцарию через Гамбург.
Спустя несколько дней в Гамбурге был арестован Заприев. У него обнаружили шифровку Околова. Теперь немецкая машина заработала уже сама собой, и, несмотря на сопротивление Вольфа, возвращавшийся в Австрию Околов был по дороге снят гестаповцами с поезда и доставлен в Берлин.
Началось следствие. Его вели Майковский и его дружок по Киеву, юрист по образованию, Сергей Гаврик. На допросах часто присутствовал Эбелинг. Однако по мере накопления материалов выяснялось, что у Байдалакова и Околова слишком крепкие связи с членами имперской безопасности. Попытки НТС подготовить себе путь к бегству с тонущего корабля вовсе не означали измену немцам, тем более что исполбюро не имело намерений заставить своих «солидаристов» работать против Третьего рейха. Гиммлер, формируя «эйнзатц-группы», наряду с головорезами из СС, СД и гестапо включал в них проверенных на деле агентов, главным образом из НТС, сделав эти отряды карательными…
Эбелинг выходил из себя. Майковский, беседуя с Граковым в пивной, жаловался:
— Эбелинг требует каких-то зацепок. Почему, скажем, люди, подготовленные НТС, оказались изменниками и трусами? Был случай, когда диверсанты из лагеря Вустрау повели себя предательски, как и у вас в Витебске…
