Джоби Уоррик - Тройной агент
Хакимулла пришел в такую ярость, что принялся рассылать западным журналистам имейлы, подписываясь настоящим именем.
«Мы заявляем, что ответственность за эту атаку лежит на подразделении ЦРУ в Афганистане», — писал в своих посланиях Хакимулла Мехсуд. Взрыв был «мщением за убийство Байтуллы Мехсуда, а также убийство Абдуллы из ‘Аль-Каиды’» — это он явно имел в виду Абдуллу Саида аль-Либи.
Еще тридцатилетний предводитель талибов намекал на прекрасную новую фазу, в которую будто бы вступает племя мехсудов. Вылазка бомбиста-смертника, став самой крупной операцией его группы, проведенной вне района базирования, весьма способствовала усилению влияния лично Хаки-муллы Мехсуда. Прежде он был местным джихадистом с весьма ограниченными запросами, но это прежде. Вслед за своим погибшим двоюродным братом он принялся хвастать планами атак на страны Запада, в первую очередь на «Америку, это преступное государство», на которое он возлагал вину за гибель Байтуллы.
«— Наши фидаины уже проникли в Америку, страну, сеющую террор, — нагло врал Хакимулла Мехсуд в одном из видеообращений. — Мы нанесем чрезвычайно болезненные удары по самому логову фанатиков».
Впрочем, с подобной риторикой его опередил Балави. Своим актом самопожертвования, сказал он в одном из видеоклипов, снятых за несколько часов до смерти, «я открываю череду операций возмездия против американцев с их беспилотными дронами, причем такие операции будут проводиться далеко за пределами Пакистана».
Иными словами, бойтесь: Хост — это только начало. 4 января в 8.30 старшие менеджеры ЦРУ пришли в директорский кабинет на понедельничное собрание — самое торжественное чуть ли не за все последнее десятилетие. По просьбе Леона Панетты начали с минуты молчания. Высшие начальники Центра антитеррора склонили головы, кто-то молился, другие плакали.
Обычно словоохотливый Панетта выглядел подавленным, от недосыпания под глазами набрякли мешки. Вскоре после собрания ему предстояло отбыть из Лэнгли на базу военно-воздушных сил в Делавэре, невдалеке от Довера, — встречать военно-транспортный самолет, везущий домой тела погибших. И там, в жестокий мороз, выстоять на аэродромном бетоне, пока из самолета один за другим вынесут накрытые флагами гробы. А потом выдержать общение с родственниками погибших в пустом ангаре, где будет краткое поминовение — первое в череде множества такого рода мероприятий, запланированных на следующие несколько дней.
Панетта не знал, на какой точно день намечена встреча с Балави, но был знаком с общим планом развертывания операции и с нетерпением ожидал ее результатов. И теперь на его плечах лежал груз знания имен и лиц каждого из погибших и раненых. Он живо помнил, как встречался с несколькими из них во время инспекционных поездок на базы, где почти всегда созывали общее собрание, на котором рядовые оперативники и аналитики могли задавать вопросы директору ЦРУ. На этих собраниях он испытывал гордость, что руководит такими умными, талантливыми мужчинами и женщинами. Теперь, в частных беседах с близкими друзьями, он признавался, как жестоко мучит его то, что вероломство Балави не удалось распознать вовремя. Панетта перечитал бумаги, содержавшиеся в досье информатора, изучил фотографии красного «субару» с выбитыми взрывом окнами и десятками пробоин от шрапнели. Пытаясь распространять вокруг себя ауру спокойствия, внутренне он был глубоко потрясен. Как же могли они позволить террористу так запросто к ним проскользнуть? — спрашивал он себя вновь и вновь. «Леон чувствовал себя в ответе, — сказал один из менеджеров, друг Панетты, встречавшийся с ним в те первые дни после катастрофы. — Да, собственно, мы все так чувствовали — все, кто знал о намеченной на тот день встрече».
Но когда Панетта, наконец, предстал перед руководителями отделов и подразделений ЦРУ на их утреннем собрании, его голос был тверд. После минуты молчания он предупредил, что всем предстоит необычайно крепко потрудиться. В должное время будет проведено всеобъемлющее расследование, сказал он, но сейчас ЦРУ должно направить всю свою энергию на Территорию племен в Северо-Западном Пакистане. Гибель семи сотрудников в один день это исторический рекорд — такого уже двадцать пять лет не случалось, — но ведомство не может позволить врагу даже малейшей передышки. То есть должно быть как раз наоборот, сказал он.
— На войне неминуемо приходится рисковать, но мы ведь семья — мы должны быть единой семьей! — сказал Панетта. — Теперь мы должны еще больше сплотиться, и не только чтобы пережить боль утраты, но сплотиться также и для того, чтобы непременно, обязательно выполнить свое предназначение.
Панетта продолжал говорить, ветераны Управления сидели тихо.
— В прошлом году мы здорово задали им перца, и они теперь пытаются нанести ответный удар, — сказал он. — Но мы должны сохранять за собой инициативу.
И, разумеется, новая инициатива была уже «на подходе».
В канун Нового года, всего через несколько часов после взрыва, принадлежащий ЦРУ одинокий «предатор» нанес первый карающий удар: он уничтожил служивший талибам убежищем дом около города Мир-Али в Северном Вазиристане. Среди четверых погибших был известный в «Талибане» командир по имени Хаджи Омар Хан, близкий союзник клана Мехсудов и ветеран гражданской войны с Советами.
Менее чем через двадцать четыре часа последовал второй удар, уничтоживший в нескольких милях от Мир-Али троих боевиков-талибов вместе с их машиной. Третьим ударом там же, поблизости, 3 января были убиты еще двое боевиков «Талибана».
Но это ЦРУ еще только разминало мышцы.
6 января, через два дня после речи, которую Панетта произнес перед руководством Управления, роботопланы слетелись к тренировочному лагерю в Датта-Хель и кружили там недалеко от дома, где смастерили начиненный взрывчаткой жилет Хумама аль-Балави. Первая волна ракет поразила сложенную из саманных блоков крепость, служившую штабом лагеря. Затем, когда повстанцы засуетились среди развалин в поисках тел, раздался следующий залп. Когда пыль осела, там остались лежать минимум одиннадцать мертвых тел, в том числе двое арабов, в которых пакистанские власти опознали эмиссаров «Аль-Каиды».
8 января последовала еще одна атака (пятая за девять дней); она закончилась уничтожением пятерых талибов, прятавшихся в доме-убежище. На следующий день удар по тренировочному лагерю в деревне подле Мираншаха унес жизни еще четверых. Среди погибших оказался деятель «Аль-Каиды» иорданского происхождения, служивший телохранителем Шейха Саида аль-Масри. Если аль-Масри там и присутствовал, ему удалось ускользнуть.
Так продолжалось и дальше. До 19 января, то есть меньше чем за три недели после взрыва на базе, ЦРУ нанесло одиннадцать отдельных ракетно-бомбовых ударов по узкой полосе между Северным и Южным Вазиристаном; при этом погибло минимум шестьдесят два человека. Дроны как озверели: еще никогда с тех пор, как в 2004 году эскадрильи «предаторов» появились в небе над Пакистаном, они не вели себя так дерзко.
Этот шквал огня был санкционирован на самом верху, то есть в Белом доме. Как объяснили впоследствии высшие чины администрации, еще до взрыва на базе в Хосте все связанные с «Талибаном» цели Управлению были известны и даже распределены по порядку очередности. Но лишь к началу нового года флот имевшихся в распоряжении ЦРУ дронов вырос; новые «орбиты», осенью одобренные президентом Обамой, были задействованы только теперь. И, что еще важнее, ведомству разрешили временно нарушить одно из неписаных правил практики применения беспилотников. До взрыва в Хосте ЦРУ старалось избегать массированных бомбардировок, которые могли бы спровоцировать народные протесты в Пакистане. Теперь же руководители ведомства, как и солидарный с ними президент, были уже не в настроении проявлять сдержанность.
«Взрыв в Хосте привел к тому, что политическая обходительность перестала быть сдерживающим фактором, — сказал один из чиновников администрации Обамы, отвечающих за национальную безопасность, когда обсуждалось, чем США должны ответить на этот взрыв. — Теперь мы сбросили оковы».
Удар, вызвавший наибольшее удовлетворение в Лэнгли, был нанесен 14 января в районе Шактои — это довольно малонаселенная местность между двумя Вазиристанами. Дрон ЦРУ нарезал медленные круги над бывшей медресе, религиозной школой, в которой с некоторых пор устроили себе базу талибы. Осведомители доложили о присутствии в их лагере долговязого, с клочковатой, всегда нечесаной бородой, командира — на их взгляд, довольно высокого ранга. Телефонный перехват подтвердил, что это Хакимулла Мехсуд.
Перед самым рассветом два сильнейших взрыва сровняли и школу, и примыкавшее к ней здание с землей. В числе десяти заснятых дронами тел оказались несколько боевиков-узбеков, о которых было известно, что они служили в личной охране главаря талибов.
