Александр Насибов - Тайник на Эльбе.
— ненавидящие, беспощадные…
Что же делать? Торп чуть пошевелил руками. Кисти стянуты крепко. Ноги — тоже. Но вязавший его человек, видимо, неопытен в этом ремесле. Ничем иным не объяснишь, что узел верёвки, связывавшей руки, сделан сверху. Торп прикинул: если как следует изогнуться, пожалуй, дотянешься до него зубами.
Торп решил попытаться…
Вскоре у пленника участилось дыхание, он захрипел и повалился на бок, ударившись головой об пол.
— Воды, — прошептал Торп.
Дитрих не шевельнулся.
— Воды, — вновь взмолился пленник, извиваясь на полу.
Дитрих продолжал сидеть. Но Торп, не перестававший наблюдать, отметил, что «припадок» произвёл впечатление. Это придало ему новые силы. Торп продолжал метаться. Потом, будто ослабев, затих. Дитрих почувствовал неловкость. Он не испытывал жалости к фашисту. Просто было неприятно, что человек связан и беспомощен. Ещё, чего доброго, помрёт. Дитрих встал и, пятясь, чтобы не терять пленника из поля зрения, вышел на кухню.
Кран находился сбоку, в углу. Там же висела на гвозде кружка. Дитрих рассудил, что не сможет набрать воды, не выпустив пленника из-под наблюдения. Он вернулся, пошире растворил дверь в кладовую. Но это мало что изменило.
Так бывает — Дитриху вдруг и самому захотелось пить. Что же предпринять? Как добыть воды? Он осторожно взглянул на пленного. Тот лежал не двигаясь, бледный, с плотно закрытыми глазами — возможно, лишился сознания.
Держа оружие наготове, Дитрих стал медленно отходить к крану. Угол зрения менялся, постепенно выступавшая стена загородила вначале голову и прижатые к груди руки Торпа, затем его живот и бедра. А до крана ещё далеко. Вот уже видны только ноги пленника. Они не двигаются. Значит, фашист, как и прежде, лежит спокойно. Не теряя ног Торпа из виду, Дитрих нащупал и повернул кран. Полилась тоненькая струйка воды. Он сорвал со стены кружку и подставил под струю.
Когда угол стены скрыл сторожа, Торп быстрым движением поднёс связанные кисти ко рту, впился в верёвку зубами. Верёвка была груба, узел сильно затянут. Торп в кровь раздирал десны, с такой силой действовал челюстями, что их стала сводить судорога. Но он ничего не замечал. Только бы успеть!…
Дикая радость охватила его, когда узел стал поддаваться.
Все это время он не спускал глаз с двери. Как только тень сторожа, лежавшая на полу, шевельнулась, Торп опустил руки и застыл в прежнем положении. Узел не был развязан.
Дитрих принёс воду, поставил кружку на пол, носком ноги пододвинул Торпу.
— Пей, — сказал он. — Слышишь, пей, это вода.
Торп не двигался.
Дитрих выждал, потом коснулся рукой Торпа. Пленник, будто очнувшись от обморока, застонал, дёрнулся. Неловкое движение плеча, и кружка опрокинулась. Вода широкой струёй разлилась по полу.
— Черт бы тебя побрал, — выругался Дитрих. — Вот послал бог работёнку — стеречь этакую падаль!
Дитрих уселся на скамеечку, закурил. Он видел: пленный готов к новому обмороку. Показалось даже, что в углах рта Торпа проступает пена, кровь.
Дитрих подобрал кружку и второй раз отправился за водой. Этого и добивался Торп. Оставшись один, он быстро покончил с узлом. Теперь — рывок посильнее, и руки будут свободны!
С полной кружкой в одной руке и пистолетом в другой появился Дитрих. Он медленно ковылял на искалеченных ногах. Искоса взглянул на пленника. Все было в порядке, тот лежал в прежней позе.
Осторожно, чтобы не расплескать воду, Дитрих нагнулся над лежащим.
Раз!… Руки Торпа взметнулись, обхватили правую кисть Дитриха, в которой был зажат пистолет, рванули её в сторону. Резкая боль пронизала руку. «Вальтер» выпал. Не давая противнику опомниться, Торп свалил его на пол, нащупал пистолет и рукоятью проломил Дитриху череп.
Тяжело дыша, Торп распутал верёвки, которыми были связаны ноги, с трудом встал, прошёл на кухню, напился. Затем он обыскал убитого, нашёл сигареты, закурил. Часы показывали девять вечера. Следовало торопиться — Торпу предстояло много важных дел. Он сунул в карман пистолет и вышел.
Вскоре Торп шагал по пустынному шоссе, направляясь в город.
6
В двенадцатом часу ночи за квартал от дома, где теперь находился Шуберт, остановилась легковая машина. Из неё выпрыгнула собака, затем вылезли Торп и ещё трое гестаповцев. Они бесшумно обошли дом, осмотрели его. Двое встали под окнами, Торп и третий офицер подошли к двери. С ними была и собака.
Торп попытался отпереть дверь отмычкой. Это не удалось — очевидно, был задвинут засов. Тогда он переглянулся со спутником и постучал. На стук не ответили. Торп вновь постучал, но с тем же результатом.
Собака, которую держал на ремне спутник Торпа, вдруг напряглась, зарычала. Торп понял: за дверью кто-то есть.
— Откройте, — сказал он. — Откройте, или мы взломаем дверь.
Дом молчал.
Тогда на дверь налегли. Из-за неё раздался выстрел. Пуля пробила толстую доску и обожгла плечо Торпа. Он вскрикнул, отпрянул в сторону.
Офицеры, стоявшие у окон, выбили стекла, чтобы проникнуть в дом. Но за стёклами оказались ставни. И оттуда тоже загремели выстрелы.
В доме был только Шуберт. С двумя пистолетами в руках перебегал он из комнаты в комнату, держа под обстрелом дверь и окна. Он был невредим, у него имелось несколько запасных обойм с патронами, но он понимал, что оказался в ловушке, и все, что ему остаётся — это подороже продать свою жизнь.
— Сдавайтесь! — крикнул Торп. — Бросьте оружие, выходите, и я гарантирую вам жизнь!
Шуберт в ответ выстрелил. За дверью раздался стон, шум падающего тела.
Торп оттащил раненого в сторону.
— Ломайте ставни, — приказал он помощникам. — Ломайте, и мы пошлём к нему гостью!
При этом он указал на овчарку. Офицеры притащили большой камень, раскачали, швырнули в окно. Ставни с треском распахнулись. И тотчас в окно вскочила собака.
В доме раздались шум борьбы, рычание, выстрел. Один из офицеров влез на подоконник. Из дома вновь выстрелили, гитлеровец вывалился наружу, раненный в бок.
Схватка продолжалась. Теперь Шуберту приходилось туго. Нападение собаки оказалось неожиданным. Овчарка прыгнула на грудь, и он едва успел защитить рукой горло. Клыки собаки прокусили плечо. Пса он убил, но рука повисла плетью — вероятно, было повреждено сухожилие.
И все же Шуберт защищался.
Где-то далеко возник низкий протяжный гудок. Шуберт узнал голос «Ганса Бемера». Прошла минута, другая, а сирена гудела не переставая. Так могло быть лишь в одном случае — при воздушной тревоге. А ложным сигналом воздушной тревоги и должна была начаться операция по взрыву завода. Значит, Кригер и другие действуют!
Шуберт приободрился. Нет, ещё не все потеряно. Оказывается, до них не добрались.
— Продержаться ещё полчаса, — шептал он, посылая пулю в окно, где мелькнула какая-то тень, — хотя бы полчаса!
Раздался сигнал полицейского автомобиля. К осаждающим прибыло подкрепление. Теперь Шуберт не мог сдерживать противников и у двери, и у окон. Он взбежал по лестнице в мансарду, лёг на пол у входа, выставил сквозь перила лестницы ствол пистолета.
Он слышал, как рухнула входная дверь и в доме раздался топот. Вот внизу на лестнице мелькнуло чьё-то плечо. Шуберт тщательно прицелился, нажал на спуск. Выстрела не последовало. Торопясь, он схватил второй пистолет, направил в человека, который большими скачками взбегал по ступенькам. Выстрел — и тот, перевалившись через перила, рухнул вниз.
— Ещё немного… — шептал Шуберт. — Ещё несколько минут!…
И он дождался. На секунду в окнах стало светло: в отдалении грохнул взрыв.
— Наконец-то! — Шуберт глубоко вздохнул, выпрямился.
Вновь застучали шаги по лестнице. Теперь наверх торопились двое.
Он поднял пистолет. Он знал: в стволе последний патрон. И — выстрелил себе в голову.
Этой же ночью гестаповцы нагрянули к Шталекеру. Но дом был пуст.
Третья группа контрразведчиков тщетно искала Трофима Кныша и пятерых пленных.
Сильный наряд полиции и пожарные суетились вокруг горящего корпуса завода «Ганс Бемер». За ними плотной молчаливой стеной стояли рабочие, вернувшиеся из бомбоубежища.
Глубокой ночью в гестапо стало известно ещё об одном происшествии. Из лагеря военнопленных сообщили, что осведомитель Цюпа, вышедший ночью из барака по нужде, найден мёртвым: со стены строящегося здания на него свалился камень.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
1
Прибыв в Карлслуст, шеф Упица генерал-лейтенант Зепп Зейферт отказался от гостиницы, хотя для него был приготовлен комфортабельный номер. Автомобиль генерала проехал город и направился к расположенному неподалёку лесистому холму, вершину которого живописно венчали стены и башни старинного замка. Владелец замка, берлинский коммерсант, был приятелем Зейферта, и в день выезда генерала из Берлина управляющий замком получил телеграфный приказ встретить высокого гостя и предоставить замок в его полное распоряжение.
