Дэвид Игнатиус - Эскорт для предателя
— Да, безусловно, — ответил Молави.
Его удивило и то, что голос оказался женским, и то, что с ним говорили по-немецки. Но в этом секрет американцев. Они могут маскироваться под кого угодно.
— Когда приедешь в Сари, остановись в отеле «Асрам» на площади Гола. На следующее утро иди в ресторан, позавтракай. К тебе обратится мужчина-араб и спросит, не ты ли доктор Али. Он знает тебя в лицо. Задай вопрос, как его имя. Он скажет, что его зовут Салех. Когда он выйдет из ресторана, следуй за ним. Все понял?
— Да, — ответил Молави.
— Тогда повтори, чтобы я убедилась, что ты все правильно запомнил.
— Автобус в Сари. Отель «Асрам». Господин Салех.
— Скоро ты окажешься в безопасности, друг мой.
Карим Молави хотел спросить, что они будут делать дальше, голос в телефоне умолк. Он быстро убрал аппарат в карман и пошел к освещенному проспекту Вали-Аср, чувствуя жжение в желудке.
На следующее утро Молави вновь пришел на работу в безымянное белое здание в Джамаране. При нем, как обычно, был небольшой черный портфель, но на этот раз в нем лежали две смены белья, зубная щетка и сухой дезодорант. Проходя мимо камер наблюдения под потолком, он кивнул секретарше и охраннику. Возможно, он видит их в последний раз.
Карим шел медленно, едва не шаркая, имитируя походку сильно простуженного человека. Проходя через вестибюль, он громко закашлялся.
— Афият баше, — сказала секретарша. «Будьте здоровы». — Как вы?
— Заиф. Ларз дарам, — ответил Карим. «Слабость, и знобит».
Секретарша ласково, с материнской заботой поглядела на него.
— Бедный мальчик, — сказала она.
Для старших он так и остался талантливым мальчиком, замкнутым молодым физиком с роскошными черными волосами.
Молави остановился у входа в кабинет доктора Базаргана и снова кашлянул, прежде чем войти. Извинился, не подав ему руки и сказав, что не хочет разносить заразу. Начальник сочувственно кивнул. Он постоянно изображал, что очень занят, хотя делать ему было особо нечего. Он являлся скорее надсмотрщиком, чем истинным руководителем. Спросил Молави, как продвигаются исследования. «Прекрасно», — ответил Молави. Заведующий лабораторией отлично знал, что большая часть его работы в последнее время заключалась в чтении научных журналов. Ему почти месяц не доверяли ничего важного. Молави снова закашлялся, и Базарган спросил, не лучше ли ему пойти домой и подождать, пока он не поправится.
— Может, позже, — ответил молодой ученый, сокрушенно качая головой. — Сарма хордан. «Продуло».
Он сидел за рабочим столом больше часа, просматривая сначала газеты, потом научные журналы из Америки. Иногда покашливал, так, чтобы было слышно другим. Карим переворачивал страницу за страницей, глядя на яркие фотографии с выставок и читая о последних открытиях, сделанных в лабораториях США. «Как же так, почему эта огромная машина по выпуску денег опасается, даже боится небольшой, пропитанной насквозь ложью страны, такой как Иран?» Может, американцы объяснят ему это. Он закрыл глаза и представил себе, как летит в самолете. Куда-нибудь, только бы из Ирана. Может, в Германию. Вспомнил немецкую девушку, которая дружила с ним, когда он учился в Гейдельбергском университете. У нее была такая большая грудь… и он лишь мечтал, когда она попросит, чтобы он коснулся ее. Теперь, когда выяснилось, что Труди еврейка, она стала для него еще привлекательнее.
Карим открыл глаза. Утро кончилось, наступил день. Он снова кашлянул, и теперь горло заболело по-настоящему. Что еще сделать, чтобы замести следы? Он позвонил Хусейну, двоюродному брату, бывшему старшему офицеру Корпуса стражей исламской революции, и договорился поужинать с ним на следующей неделе. А почему бы и нет? Хусейн назвал день. Его голос звучал словно издалека, будто он выкурил первую за сегодняшний день трубку опиума.
— Баше? — спросил Молави.
«Ты в порядке?» Как трогательно. Кто бы там ни прослушивал его телефон, он подумает, что Карим строит планы на будущее и хочет позаботиться о своем злополучном брате, уволенном из Корпуса.
Иранский друг заехал за Джеки в отель «Азиз» рано утром. Она спустилась в вестибюль и приветствовала его, обняв столь страстно, что администратор и посыльный едва не покраснели. «Я уеду на пару дней», — сказала Джеки администратору по-английски, нараспев и с немецким акцентом. Друг везет ее в Исфахан, откуда он родом, чудесный город в центральном Иране. Часть багажа она оставит в отеле «Азиз» до возвращения. Достав из сумочки пачку стодолларовых купюр, она отсчитала две тысячи и оплатила номер вперед, хотя истинная цена была вполовину меньше. Апартаменты должны оставить за ней до ее прибытия.
Администратор принялся возражать, говоря, что не может принять столько денег, но затем взял их с радостью. Посыльный загрузил два чемодана «Луи Вуитон» в багажник «мерседеса» ее друга, а два других отнес в камеру хранения. Они сели в изящный новенький автомобиль, иранец открыл потолочный люк, и они поехали. Ветер сорвал платок с головы Джеки, и шелковистые светлые волосы волной рассыпались по плечам.
Молави пересек улицу, зашел в кебаби, чтобы купить еды, и взял ее с собой, в кабинет. У него был такой жалкий вид, что охранник, крепкий мужчина с лицом, покрытым шрамами после службы во время ирано-иракской войны, сказал, что ему надо идти домой и отдохнуть. «Хорошо, может, позже», — пробормотал в ответ Молави.
Если он завтра не придет, руководство вздохнет с облегчением. «Надо позаботиться о здоровье и не заражать коллег». Если ему позвонят домой и никто не ответит, все подумают, что он пошел к врачу или даже лег в больницу. На следующий день будет пятница, выходной для всех правоверных мусульман, потом обычные выходные. Пока его хватятся, пройдет почти неделя.
Карим просидел за столом почти до трех, потом встал, надел куртку, застегнулся до горла, так, будто его знобит, взял портфель и вышел за дверь. Он остановился у дверей кабинета доктора Базаргана, но того не было на месте, и он сказал секретарше, что, похоже, заболел и идет домой. Та ответила, что хорошо бы показаться врачу. «Завтра, если буду чувствовать себя так же». Шаркая, он прошел по коридору и к дверям, мимо секретарши, которая снова с сочувствием посмотрела на него.
Когда «мерседес», везущий Джеки, мчался по шоссе Ресалат, их остановил полицейский. Молодой парень, настоящий правоверный, с густой бородой. Он смотрел на них с подозрением. Ему явно не нравилось, когда иранские мужчины катают европейских женщин на роскошных автомобилях. Сидящий за рулем иранец спросил, что не так. «Ремни не пристегнули», — ответил патрульный. Джеки едва не расхохоталась, но ничего смешного тут не было. Полицейский потребовал документы на машину, проглядел их, сказал, что есть проблемы и ему надо связаться по радио с начальством, чтобы спросить совета.
Иранец не растерялся. Он спросил, нельзя ли им поговорить наедине. Они обошли машину сзади, так, чтобы их не было видно с дороги. Иранец заговорил с патрульным почтительно и простодушно, потом сказал что-то такое, отчего полицейский рассмеялся. Они пожали друг другу руки, и Джеки догадалась, что иранец дал полицейскому взятку.
— Что ты сказал ему? — спросила Джеки, когда они поехали.
— Что ты — дорогая немецкая шлюха, а у меня есть только пара часов. Попросил снисхождения, по-мужски. Что взял машину напрокат, желая произвести на тебя впечатление.
— И он поверил?
— Еще бы, — ответил иранец. — Я просто сказал ему то, о чем он и сам думал. Но сформулировал это, как вопрос мужской чести. Если бы он задержал меня, я бы потерял лицо, не говоря уже об удовольствии от секса. А в этом ни один иранец не станет унижать другого.
Джеки лишь покачала головой.
— Какая чушь. Везет тебе. Сделай так, чтобы нас больше не останавливали.
Глава 27
Сари, Иран
Карим Молави, шатаясь, спустился по лестнице, вышел из безымянного белого здания в Джамаране и взял такси, одно из многих, стоящих на противоположной стороне улицы. Он старался выглядеть слабым и больным, но внутренне ликовал. Побег начался. Молодой ученый сказал водителю, что ему надо в Юсеф-Абад, на улицу Яздени. Согласно указаниям, он должен был бы ехать с работы прямо на автовокзал, но он подумал, что это было бы плохим решением. Позднее, когда на следующей неделе он не появится на работе, таксиста могут спросить, куда он отвозил доктора Молави. Тут не должно быть неувязок.
Приехав домой, Карим переоделся. Снял черный деловой костюм и надел широкие брюки, теплую рубашку и куртку. Подумав, взял и кепку, чтобы частично скрыть лицо, переобулся, сменив черные мокасины на ботинки с толстой резиновой подошвой, на случай, если придется много идти пешком. Как сбежать из Ирана? Через пустыню или горы? Об этом он не имел ни малейшего представления. Подумав, Молави упаковал в портфель еще одну смену белья. Посмотрел на него и переложил все в неброскую матерчатую сумку, а портфель отложил. Проверил бумажник, чтобы все документы были с собой. Хорошо бы иметь и паспорт, но его забрали. Его спасителям придется что-нибудь придумать, если паспорт понадобится. Встав, Карим пошел к двери и остановился.
