Зорге. Бой без выстрелов - Сергей Михайлович Голяков
ГЛАВА ПЯТАЯ
Куда же вы пропали, капитан!
Над Берлином тоскливо ныли сирены очередной воздушной тревоги На центральных улицах было остановлено движение. Где–то в центре начался пожар. Карл Либель остановил машину. Придется из–за этих союзников пешком пройти пару кварталов. Он взглянул на часы: без двадцати, восемь.
«Ну и денек, — подумал обер–лейтенант, — пролетел, как миг единый!» Усталость уже давала о себе знать. Он зашагал по краю мостовой вдоль тротуара. В быстро темневшем небе шарили лучи прожекторов, вспыхивали красные звездочки разрывов зенитных снарядов.
Навстречу Карлу бежали две растрепанные женщины, Та, что постарше, волочила по асфальту край одеяла, свисавшего с плеч. Она ежеминутно наступала на него, путаясь и повторяя одно и то же:
— Боже мой, я совсем забыла, боже мой…
— Быстрее, мама, — подгоняла ее молодая, — до метро еще далеко, а я опоздаю на работу…
Либель учтиво посторонился, давая женщинам дорогу. Да, им тоже нелегко! Может быть, теперь они поймут, что такое война? Поймут и расскажут детям, чтобы те запомнили на всю жизнь…
Либель подходил к Фридрихштрассе. В самом центре города в небо поднималось пламя.
«Еще немного — и бомба попала бы в Имперскую канцелярию», — подумал Либель и посмотрел на серое здание, над подъездом которого была укреплена огромная эмблема гитлеровского рейха. Орел, раскинув крылья, вцепился когтями в лавровый венок. Либель видел эмблему и раньше. Днем в полированных перьях орла — маленьких зеркальцах нержавеющей стали — отражалась вся жизнь улицы. Редкие автомашины (бензин забрал фронт), редкие прохожие (людей тоже забрал фронт). Сейчас, в зареве близкого пожара, перья орла вспыхнули красным отсветом. Казалось, орел ожил, его хищный глаз уставился на город, на бегущих людей, словно он выбирал очередную жертву. Либель усмехнулся. «Ну, уж если и до тебя добралась война, не усидеть тебе на своем месте».
В двух кварталах от рейхсканцелярии, окруженный аккуратным зеленым газоном, стоял небольшой газетный киоск. На его стенке среди реклам и объявлений висел большой плакат: человек с поднятым воротником в темных очках и шляпе поднес палец ко рту. «Тсс! — гласила надпись. — Молчи! Тебя может подслушать вражеский шпион!» Около киоска возился, запирая дверь, газетчик с черной повязкой на глазу. Либель подошел к нему. Мимо сновали люди.
— Добрый вечер, Фред, что, уже есть вечерний выпуск?
— Господин обер–лейтенант! В такое время! Я закрываю. Ну, хорошо, — газетчик взял у Либеля сложенную вчетверо бумажную марку.
— Это необходимо сегодня, — тихо сказал офицер.
Газетчик молча кивнул головой и, открыв дверь, нырнул в свой киоск.
— Вот что у меня есть, — сказал он через полминуты, выходя из дверей и протягивая обер–лейтенанту вечерний выпуск «Берлинер цайтунг».
— Спасибо, Фред, до свидания!
— До свидания, господин обер–лейтенант, сдачи, как обычно, не нужно?
— Заеду завтра!
Либель, засунув газету в карман, почти бегом вернулся к своему фургону. Он медленно поехал по темной улице. Только через полчаса ему удалось выбраться из лабиринта центра города. Обер–лейтенант остановил свою машину около небольшого домика на окраине. На улице не было ни души. Загнав машину в гараж под домом, Либель поднялся на крыльцо. Дверь открылась изнутри без стука.
— Ты что–то уж очень долго, Карл, куда ты пропал? — спросил молодой мужской голос.
— Ищу Шварцбрука, — ответил Либель, — понимаешь, этот капитан исчез совершенно бесследно!
Они шагнули из темноты передней в светлую, хорошо обставленную комнату, окна которой были завешены плотными светомаскировочными шторами. Либель хорошо знал эту квартиру. Ее хозяин Михель Лемке, или «Мишель», как его называли друзья, был одним из немногочисленных помощников полковника в его трудной и опасной борьбе. Биография этого двадцативосьмилетнего немца была проста. Двадцати лет, после того как фашисты казнили его отца–коммуниста, он бежал в Испанию. Сражаясь в рядах Интернациональной бригады, он знал, что бьется не только за свободу этой солнечной страны, но и против фашизма, который стал его врагом на всю жизнь.
Потом был переход через Пиренеи, лагерь во Франции, побег, еще один нелегальный переход границы. Под чужим именем в июне 1941 года он попал в армию на Восточный фронт и уже в сентябре под Ленинградом сдался в плен советским солдатам. В Советском Союзе ему удалось встретиться с друзьями из Интернациональной бригады. С большой охотой он взялся за работу в советской разведке. Несколько заданий в прифронтовой полосе, а затем его перебросили в Берлин для связи с группой Карла Либеля.
Мишель был потрясен, когда впервые узнал, кто скрывается за маской немного развязного и пронырливого обер–лейтенанта из абвера. Он увидел, какую неоценимую роль в борьбе против фашизма играет тайная работа этого человека. И при всем этом Либель обладал искусством быть всегда в тени, оставаться незаметным. Вскоре после приезда в Берлин Мишель должен был вернуться обратно а Москву. Но потом планы изменились. Либель сумел пристроить его в Берлине в типографию, добыв Мишелю все документы инвалида войны. Иногда обер–лейтенант использовал его квартиру, чтобы на день–два поселить в ней очередного абверовского агента. Благодаря частым посещениям обер–лейтенанта соседи Мишеля считали, что он человек, связанный то ли с гестапо, tq ли с каким–то еще секретным фашистским учреждением.
Вместе с газетчиком Фредом и другими участниками группы Мишель выполнял поручения Либеля, обеспечивая ему постоянную связь с Москвой. Так продолжалось уже почти полгода.
Когда сегодня утром Либель привез к нему домой в знакомом фургоне труп капитана, Мишель понял, что происходят чрезвычайные события. Он знал, что его друг относится к тому высокому классу разведчиков, которые умеют работать без стрельбы и тайного вскрытия сейфов. Либель не уходил от риска, но предпочитал рисковать с уверенностью в успешном окончании дела.
Оставшись утром один и просмотрев документы в портфеле Шварцбрука, Мишель понял, что «игра» и на сей раз стоит свеч.
Подойдя к окну, Либель поправил светомаскировку.
— Где этот капитан?
— Все там же, — Мишель кивком головы указал на дверь соседней комнаты. — К сожалению, не ожил.
— Теперь это было бы уже излишним, Мишель. Фигуры расставлены, и его позиция на доске должна быть именно такой. Мы с тобой обязаны поставить мат в один ход абверу, «СД» и штабу сухопутных сил.
— Так в
