Чингиз Абдуллаев - Всегда вчерашнее завтра
— Мы уедем через Белоруссию, — объявил Савельев, решив вывезти документы через другую республику, так как понимал, что могла произойти утечка информации. Если Лякутис или кто-нибудь из работающих с ним офицеров вдруг немного «изменит» свои взгляды и выдаст группу Савельева, их обязательно будет ждать засада на всех пограничных постах. Такой компромат мог обладать невероятной взрывной силой, автоматически создавая предпосылки для обретения независимости всеми тремя прибалтийскими государствами, получившими документальные свидетельства агрессивной политики Москвы в их регионах.
На следующий день они долго ждали, пока подъедут две заранее заказанные автомашины. Обоим водителям посулили солидное вознаграждение за провоз четверых пассажиров и их багажа из Вильнюса до Минска. Розыском водителей-леваков, обычно дежуривших в аэропортах и на вокзалах, занимался Семенов. Остальные паковали документы, поместившиеся в два больших чемодана и несколько сумок, привезенных сюда специально для конспирации.
Они договорились с водителями и на следующее утро выехали из города ровно в шесть, когда на дорогах еще не было интенсивного движения. В первом автомобиле отправились Савельев и Семенов. Во втором — Лозинский и Потапчук.
Чтобы избежать возможных осложнений и проверок, — они отправились не по привычному для таких путешествий маршруту на восток: на Ошмяны — Сморгонь — Молодечно — Минск, а выбрали южное направление, параллельно ветке железнодорожного полотна, в сторону Друскининкая, чтобы затем резко свернуть на заповедник Чяпкялай и позднее выскочить на трассу Гродно — Минск. Проехав около ста километров, решили сделать остановку.
Во время обеда Потапчук обратил внимание, что их водитель чем-то похож на Савельева — тоже невысокого роста, сух, подтянут. Разница была лишь в том, что от Савельева исходила внутренняя сила и в его глазах всегда горел неугасимый огонь самопознания, тогда как в пустых глазах водителя-левака ничего не светилось, а от самой его фигуры исходило глубокое безразличие ко всему происходящему вокруг. Второй водитель, грузный, полный мужчина, лет сорока пяти, говорил по-русски с сильным прибалтийским акцентом. Он молча ел, ни с кем не общаясь.
— Через полтора часа подъедем к границе, — напомнил Савельев, когда они закончили обедать. — Постарайтесь не высовываться, может, сумеем проскочить. На всякий случай приготовьтесь ко всяким сюрпризам.
Все четверо были вооружены пистолетами, а в чемоданчике Семенова даже лежал «АКМ», специально приспособленный для штурмовых групп. Оружие выдали в Москве на случай разного рода неожиданностей и для охраны документов. После того как Литва провозгласила независимость, на ее границах стали появляться добровольцы, вызвавшиеся охранять территорию республики.
К границе они подъехали в пятом часу вечера. Здесь было довольно глухое место, не слишком оживленная трасса. Но уже при подъезде они заметили на дороге небольшое строение пограничной литовской стражи.
— Черт бы их побрал! — выругался Савельев и, повернувшись, посмотрел на Семенова. Тот подвинул чемоданчик к себе.
У шлагбаума стояли двое молодых парней. Один из них лениво поднял руку.
Машина мягко затормозила.
— Пограничный контроль, — сказал второй, подходя к машине, — предъявите документы.
— Ребята, у нас важное дело, может, вы нас побыстрее пропустите? — спросил Савельев, показывая свой паспорт.
— Выходите из машины, мы должны проверить ваш багаж, — предложил первый из парней.
Савельев покачал головой. Ему не хотелось прорываться с боем.
Необязательно поднимать слишком большой шум, лучше бы договориться. Но в это время из сторожки вышел еще один доброволец, постарше. Юридически, по законам Советского Союза, они не имели никакого права останавливать машины и проверять документы, но граждане Литвы жили уже по акту о независимости, подчеркивая свой суверенитет. А добровольцы чувствовали себя почти бойцами на передовом фронте.
— Что у вас происходит? — спросил он по-литовски.
— Здесь четверо пассажиров и две машины. Мы хотим их досмотреть, — пояснил первый.
— Правильно, — сказал старший, подходя к машине. — Выходите, мы осмотрим машину и ваш багаж, — сказал он уже по-русски, но с сильным акцентом.
— Может, мы поговорим? — предложил Савельев, выходя из автомобиля.
— Нам не о чем говорить. Мы проверим документы и отпустим вас, — строго сказал старший. — Откройте их багажники, — приказал он своим.
Двое его подчиненных шагнули к багажнику автомобиля. Водитель, недовольно ворча, вылез наружу. Савельев оглянулся на Потапчука и кивнул ему. Тот хорошо знал, что означает этот жест. Он вышел из машины и направился к первому автомобилю. Савельев показал Лозинскому на водителя, сидевшего во второй машине.
— Чемодан не открывается? — спросил первый из парней.
Савельев посмотрел на него с сожалением и достал кармана ключи. Открыл.
Парень наклонился к чемодану, потом поднял голову.
— Здесь какие-то бумаги.
— А вещей нет? — спросил старший.
— Кажется, нет. Только бумаги.
— Тогда пусть они принесут чемодан к нам в здание. Мы проверим, что это за бумаги.
Семенов взглянул на Савельева. Он по-прежнему не выпускал из рук личный чемоданчик с автоматом.
— Может, не нужно проверять? Там наша деловая переписка, — улыбнулся Савельев.
— Нет, — упрямо сказал старший, — мы обязаны проверять всех, кто отсюда уезжает.
Савельев кивнул Семенову.
— Пусть несут чемодан и проверяют, — зло сказал он, — а вы с Виктором тоже идите за ними.
— Ты хочешь, чтобы они прочитали наши документы? — спросил по-английски Семенов, чтобы его не поняли сотрудники пограничной стражи.
— Это будет последнее, что они прочтут в своей жизни, — так же по-английски ответил Савельев. — Надеюсь, они ничего не поймут.
— А если поймут?
И в этот момент старший по заставе вдруг спросил:
— Вы иностранцы? Почему вы говорите на английском?
— Нет, мы не иностранцы, — быстро ответил Савельев, — просто мы представители зарубежной фирмы, а это их документы.
Ничего другого ему просто не пришло в голову.
— Тем более необходимо досмотреть все документы, — строго сказал старший, делая знак рукой.
Потапчук взял чемодан с одной стороны, а молодой проверяющий — с другой.
Он был совсем молод, лет двадцати пяти. Они вошли в здание, куда следом пошли руководитель этого своеобразного пограничного поста и Семенов, не расстающийся со своим чемоданчиком.
Еще один проверяющий остался рядом с водителем и Савельевым. Последний спокойно ждал выстрелов, уже приняв окончательное решение.
Войдя в большую комнату, проверяющие положили чемодан на стол и начали вынимать из него бумаги. Старший просматривал их, листая папки. Потапчук отошел чуть в сторону, Семенов поднял свой чемоданчик.
— Потом проверим вторую машину, — сказал пограничник, оставшийся рядом с Савельевым.
Этот был постарше, лет тридцати.
— Да, — строго сказал Савельев, — конечно, проверим.
Он еще раз посмотрел на Лозинского, снова взглядом указывая на водителя, за спиной которого Лозинский сидел. Тот согласно кивнул, давая понять, что ему все ясно.
«И зачем только они нас остановили? — неожиданно тоскливо подумал Савельев. — Как все это глупо получилось!»
Он специально планировал автомобильный маршрут с таким расчетом, чтобы не нарваться на молодых и ретивых добровольцев, и теперь уже без злобы смотрел на стоявшего рядом с ним проверяющего. В конце концов Савельев считал себя отчасти фаталистом и понимал, что все относительно.
— Какие-то непонятные документы, — сказал старший пограничник. — Пойди позови Арвидаса, он разбирается в таких вещах. Кажется, здесь личные дела работников фирмы.
Его сотрудник кивнул и направился в другую комнату. Но, когда он уже стоял у дверей, старший вдруг крикнул:
— Подожди! Это документы КГБ. Здесь есть письмо нашего министра в КГБ…
Договорить он не успел. Потапчук резко достал пистолет, Семенов выхватил автомат. Раздалась короткая очередь. Сидевший за столом человек даже не вскрикнул. Он схватился за грудь, рукав окрасился кровью. Он машинально дотронулся до лежавших в чемодане документов, на которых остался отпечаток его кровавой ладони, и сполз на пол.
Молодой проверяющий замер в оцепенении, но вдруг бросился в другую комнату, намереваясь подать сигнал тревоги. Потапчук дважды выстрелил ему в спину. И парень упал словно подрубленный.
Услышав выстрелы, Савельев сильным ударом отбросил от себя пограничника и, когда тот попытался подняться, разрядил в него половину обоймы из своего пистолета, словно вымещая свою досаду за неудавшуюся экспедицию.
