Лен Дейтон - Секретное досье
Я ничего не сказал.
– Он хотел за вас сорок тысяч фунтов. Мы полагаем, что у него может быть и Чико. На Сойку работает кто-то из Военно-санитарного управления США. Вот каким образом он забрал вас с Токве. Это могло быть серьезно.
– Могло? – переспросил я. – Да они едва не убили меня.
– О, за вас я не беспокоился. Они и мухи не обидят, и все такое.
– Да что вы? Вы к ним не попадали, чтобы беспокоиться, и все такое.
– Вы не видели там Чико?
– Нет, и это единственное смягчающее обстоятельство во всей истории.
– Еще выпьете? – Долби был идеальным хозяином.
– Нет, мне пора. Мне нужны ключи от конторы.
Он и бровью не повел. Эти английские частные школы стоят каждого потраченного на них пенни.
– Убедительно прошу вас поужинать с нами, – сказал Долби.
Я отказался, и мы какое-то время вели светский разговор. Для меня опасность еще не миновала. Чарли был мертв, а Долби не знал об этом либо не хотел говорить. Когда я уже собрался сказать ему, Долби извлек из-за абстрактной картины, за которой скрывался вмонтированный в стену сейф, пару папок по платежам агентам, работающим в странах Южной Америки [30] . Он отдал мне обе папки и ключи, и я пообещал ему что-нибудь придумать к десяти утра следующего дня на Шарлотт-стрит. Я посмотрел на свои часы. Было 7.50 вечера. Я очень стремился уйти, потому что, по инструкции, Уотерман должен был поспешить ко мне ровно через час. Пока что, исходя из его действий, рассчитывать на задержку не стоило. Я откланялся, так и не упомянув о Чарли Кавендише. Я решил вернуться к этому при встрече в конторе.
На полпути к машине я сообразил, что между нынешним моментом и завтрашним утром у меня полно времени, чтобы подвергнуться аресту по обвинению в убийстве. Возможно, мне следует вернуться и сказать: «О, есть еще кое-что. Меня разыскивают за убийство».
Я завел «остин» и легко покатил по дороге к большому пабу. Я проехал примерно четверть мили, прежде чем Уотерман включил свои фары. Он все больше рос в моих глазах. Когда мы добрались до автостоянки у «Сердитой совы», я подошел к Уотерману и расплатился с ним наличными.
– Значит, все прошло хорошо? Я рад этому. – Усы сыщика, пожелтевшие от никотина, приподнялись, когда он улыбнулся. Я поблагодарил его, и он, включив двигатель, сказал: – Я подумал, что мы здорово влипли, когда этот рослый чинк вышел из дома, чтобы посмотреть на вас через окно.
На луну набегали большие дождевые облака, из салуна-бара вышла, яростно споря, претенциозного вида парочка. Пересекла парковку.
– Подождите минутку, – попросил я, положив ладонь на край влажного стекла машины. – Чинк? Китаец? Вы уверены?
– Уверен ли я? Послушай, друг! Я пять лет провел среди них, мне ли не знать, как выглядит узкоглазый.
Я сел в машину рядом с ним и попросил повторить помедленнее. Он откликнулся на мою просьбу, но мог бы и не откликаться, учитывая все вытекающие из этого дополнительные сведения.
– Мы немедленно возвращаемся туда, – сказал я ему.
– Только не я, друг, я выполнил работу, на которую подрядился.
– Хорошо, я снова вам заплачу.
– Послушай, друг, ты там был, свое слово сказал… пусть все будет как есть.
– Нет, я должен вернуться туда, пойдете вы или нет. Мне, может, только и нужно, что глянуть в окно, – настаивал я.
– Это не имеет никакого отношения к твоей жене, друг. Ты затеваешь что-то нехорошее. Я это вижу. Я с первого взгляда понял, что ты пришел не с разводом.
– Хорошо, – согласился я, – но деньги-то у меня нормальные, а? – Я не сделал паузы, сочтя, что вряд ли он возразит на сей счет. – Я из Брайтона… особый отдел. – Я показал фальшивое полицейское удостоверение. При плохом освещении внутри автомобиля оно сошло, но мне бы крайне не хотелось полагаться на него при свете дня.
– Ты – коп? Да ни в жизни, друг!
Я стоял на своем, и он почти поверил мне.
– Я знаю, что некоторые новые полицейские и на полицейских-то не похожи. Те еще раздолбаи.
– Это важное дело, – сказал я. – И сейчас мне нужна ваша помощь.
Размеренно хлюпали и жужжали стеклоочистители, пока он размышлял. «Зачем он мне понадобился?» – подумал я, но почему-то решил, что это обойдется мне всего в восемь гиней. Не самое удачное из моих предположений.
– Почему вы не взяли с собой своего констебля? – вдруг спросил он.
– Это было невозможно: не наш район. У меня особые полномочия.
– Это не мошенничество какое-нибудь, друг, нет? Я не могу позволить себе вляпаться в подозрительное дело.
Наконец-то! Наконец-то я стал втолковывать ему, что я полицейский, улаживающий дело о взятке в высоких сферах. Когда он усвоил это, ему очень понравилась мысль о высокопоставленном друге в полиции, но Уотерман добавил:
– Это будет стоить тебе еще двенадцать гиней.
Уладив вопрос с гонораром, мы двинулись в путь, на сей раз оба в его машине. Мне не хотелось, чтобы Долби увидел возвращающийся синий «остин-7». Вот только папки были некстати. Я не знал, как должен распорядиться ими Уотерман, если что-нибудь случится, поэтому положил их на заднее сиденье, надеясь, что не случится ничего.
29
Все получилось очень гладко: подъехали с выключенными фарами и пешком дошли до дома. Уже совсем стемнело, но свет, пробивавшийся между неплотно задвинутыми шторами, падал на клумбы. Может, эти узкие щелки имел в виду Уотерман, подумалось мне. Я начинал приобретать определенную сноровку в преодолении в ночное время полосы растительных препятствий. Не слишком шурша по гравию, я приблизился к окну комнаты, где разговаривал с Долби. Мне стало немного не по себе, когда я увидел Долби очень близко от окна с другой стороны, словно кино на 21-дюймовом экране. Однако моего начальника не слишком беспокоили рыскающие в его саду люди, он наливал выпивку в том треклятом баре. На диване сидел Мюррей, слушая Долби, который, наливая, говорил. Беседа шла у них с кем-то еще, кто был вне поля моего зрения; должно быть, Долби спросил, что им налить, потому что третий участник подошел к бару. Я наблюдал за ними с расстояния всего в три фута. Иногда я разбирал отдельные слова даже через двойные рамы. Моя догадка оказалась правильной: другого такого лица, как у К.Х., не было, и каждая его черта врезалась в мое сознание. Это был «чинк» Уотермана. К.Х. и Долби. Я увидел достаточно и собирался ретироваться – но Долби и К.Х. оба разговаривали с кем-то еще в другом конце комнаты. Не с Мюрреем, я видел, как тот ушел на кухню. А затем в поле моего зрения – как злая волшебница на крестинах принцессы – появился Сойка.
Я едва не рухнул на ландыши. После всех часов, проведенных в кинозале, ошибиться я не мог. Неуловимый Сойка. По пальцам перечесть, кто из всего отдела когда-либо видел его, а вот я постоянно на него натыкаюсь – у «Ледса», на улице, в кабаре, – и вот теперь князь тьмы наконец беседует с начальником отдела. Как описать, какое это произвело на меня впечатление? Это все равно как если бы из бумажника мистера Макмиллана выпал билет члена коммунистической партии; как если бы Эдгар Гувер оказался переодетым «Счастливчиком» Лучано. Я стоял, наблюдая эту сцену, как мальчишка на фабрике леденцов. Бог знает, сколько я простоял, остолбенев от изумления. Присутствие К.Х. потрясло меня, но появление Сойки заставило забыть о К.Х.! Как-то раз Долби сказал мне: «Мы движемся с разных концов к одному и тому же выводу». До какой степени можно ошибаться? Я вспомнил двух мужчин, которых увидел из окна ресторана «Террацца». Сомнений нет, это были Сойка и Долби.
Уотерман последовал за мной по дорожке, и я, протянув руку, помог ему не наступить на ландыши. После яркоосвещенной комнаты, куда я таращился, темнота накрыла меня сбивающим с толку покровом пустоты. Из него высунулась пахнувшая мылом рука и зажала мне рот, а что-то очень острое проткнуло «цельнокроеную» спинку моего пиджака. Я оцепенел и замер.
– Это Мюррей, сэр, – произнес мне на ухо голос, и я подумал: «Сэр? Самое подходящее время для соблюдения формальностей».
Я вспомнил Ворона, похищенного нами неподалеку от сирийской границы, и о том, как озадачили меня слова Долби: «Простите, сэр», когда он сделал ему укол. Возможно, когда тебя хотят – как там выразился Долби – «убрать», всегда говорят «сэр».
– Сейчас я убираю ладонь, сэр. Не кричите, иначе мы оба пропадем.
Я кивнул, но Мюррей принял это за попытку вырваться и, инстинктивно вывернув мне руку, крепче зажал рот. Где же, черт бы его побрал, Уотерман? Давай зарабатывай свои двенадцать гиней, не переставал думать я, – но он как сквозь землю провалился. Мюррей потихоньку отвел меня от дома и наконец совсем отпустил. Первым заговорил он:
– Вы ходили по инфракрасной сигнализации.
– Я должен был предположить, что дом не настолько доступен, как это кажется, – сказал я.
– Сейчас мне нужно вернуться туда, но… – Он колебался.
Я много чего хотел узнать, но был не в том положении, чтобы добывать признание, однако наклонился к нему и проговорил:
