Джек Хиггинс - Эпицентр бури
Фахи прекратил работать, продолжая держать в руках гаечный ключ, и взглянул на Диллона:
— Почему?
— Там стояла машина русской, с которой я был связан. Полиция, вероятно, узнает это. Если они держат под наблюдением ее квартиру, то могут проверить и гараж.
— И что ты предлагаешь?
— Помните, где я останавливался, гостиницу на Бейсуотер-Роуд? По соседству с ней есть универсам с большой стоянкой для машин во дворе. Мы воспользуемся ею. Это ничего не меняет в нашем плане, — сказал он Анжеле. — Я покажу тебе это место, когда мы приедем туда.
— Как скажете, господин Диллон. — Она осталась, и наблюдала, как Фахи закончил укреплять самодельную бомбу и вернулся к верстаку.
— Я думала, господин Диллон, об этом месте во Франции, о Сен-Дени.
— Что же?
— Вы улетите прямо туда?
— Да.
— А что станет с нами? — спросила она осторожно.
— Она права, Син. — Фахи вытер руки.
— С вами будет все в порядке, с вами обоими, — успокоил их Диллон. — Это дело чистое, Данни, самое чистое из всех, которые я планировал. Никаких выходов ни на вас, ни на это место. Если завтра все сработает, а так и будет, то к половине двенадцатого мы будем уже здесь, далеко от Даунинг-стрит, и на этом все закончится.
— Ну, если ты так говоришь… — буркнул Фахи.
— Да, я уверен, Данни. А если ты беспокоишься о деньгах, то не стоит. Вы получите свою долю. Человек, на которого я работаю, может устроить выплату денег в любом месте. Вы можете получить их здесь, если хотите, или в Европе, это даже лучше.
— Конечно. Ну а деньги, они никогда не значили для меня слишком много, Син. Ты знаешь это. Я просто хочу знать, что будет, если что-то вдруг пойдет не так, есть ли такая вероятность. — Фахи пожал плечами. — Анжела, я о ней беспокоюсь.
— Не беспокойся. Если бы был хоть малейший риск, то я первый предложил бы вам лететь со мной. Но его нет. — Диллон обнял девушку. — Ты волнуешься, да?
— Меня просто выворачивает от предчувствия чего-то ужасного, господин Диллон.
— Иди спать. — Он подтолкнул ее к двери. — Мы выезжаем в восемь.
— Я не сомкну глаз.
— Попытайся. А теперь иди. Это приказ. — Анжела неохотно ушла. Диллон закурил сигарету и обернулся к Фахи: — Нужно чем-нибудь помочь?
— Нет, через полчаса все будет готово. Иди и ложись, Син. А я чувствую себя так же скверно, как и Анжела. Думаю, что уснуть не смогу… Между прочим, я отыскал для тебя старый кожаный костюм мотоциклиста, — добавил Фахи. — Он там, на «БСА».
На мотоцикле лежали куртка, кожаные штаны и высокие ботинки. Они явно долго были в употреблении, и Диллон улыбнулся:
— Напоминают о моей юности. Пойду примерю их.
Фахи оставил работу и потер глаза: он явно устал.
— Послушай, Син. Это обязательно делать завтра?
— У тебя какие-то трудности?
— Я говорил тебе, что хотел бы приварить оперение к кислородным цилиндрам, чтобы придать им бо́льшую устойчивость в полете. У меня на это не остается времени. — Фахи бросил гаечный ключ на верстак. — Мы слишком торопимся, Син.
— Винить за это надо не меня, Данни, а Мартина Броснана и его друзей. Они дышат мне в затылок. Почти взяли меня в Белфасте. Один Бог знает, когда они могут объявиться снова. Нет, Данни, сейчас или никогда.
Диллон повернулся и ушел. Фахи неохотно взял гаечный ключ и продолжил работу.
Одежда оказалась Диллону впору. Он осмотрел себя в зеркале гардероба, застегивая молнию куртки.
— Вы только посмотрите, — сказал он тихо. — Мне снова восемнадцать, когда весь мир был молод и все казалось возможным.
Он расстегнул куртку, снял ее, потом открыл портфель и достал оттуда пуленепробиваемый жилет, который дала ему Таня при их первой встрече. Он натянул его на себя, застегнул крючки и снова надел кожаную куртку. Потом Диллон присел на край кровати, достал вальтер из портфеля, осмотрел его и прикрепил глушитель Карсвелла. Проверив затем беретту, он положил ее на тумбочку у кровати, засунул портфель в гардероб, выключил свет и улегся на кровать, устремив в наступившей темноте взгляд в потолок.
Он никогда не испытывал волнения, ни по какому поводу. Так было и на этот раз, накануне того дня, когда он собирался осуществить самую главную акцию в своей жизни.
— На этот раз ты делаешь историю, Син, — произнес он тихо. — Историю!
Диллон закрыл глаза и через некоторое время заснул.
Ночью опять шел снег. Когда пробило семь, Фахи вышел на улицу проверить состояние дороги. Вернувшись, он застал Диллона в дверях дома с кружкой чая в одной руке и бутербродом с ветчиной в другой.
— Не знаю, как ты можешь есть, — обратился к нему Фахи. — Я не мог проглотить ни крошки. Я сейчас подгоню машину.
— Ты боишься, Данни?
— До смерти.
— Это хорошо. Это дает соответствующий настрой, то состояние, в котором можешь почти все.
Они подошли к сараю и остановились возле «форда».
— Он готов, как и должен был быть, — сказал Фахи.
Диллон положил руку ему на плечо:
— Ты совершил чудо, Данни, настоящее чудо.
К ним подошла Анжела. Она была готова ехать. На ней были ее старые брюки, сапоги, свитер и лыжная теплая куртка, а на голове берет.
— Мы едем? — спросила она.
— Скоро, — ответил Диллон. — А сейчас давай втащим мотоцикл в фургон.
Они открыли задние двери «морриса», поставили доску и по ней вкатили «БСА» внутрь. Диллон укрепил его на подставке, а Фахи засунул в фургон доску. Туда же он положил шлем.
— Это для тебя. Свой я положил в «форд». — Поколебавшись, Фахи спросил: — Ты взял с собой оружие, Син?
Диллон достал беретту из внутреннего кармана черной куртки.
— А ты, Данни?
— Господи, Син, я всегда презирал пистолеты, ты это знаешь.
Диллон положил беретту обратно и застегнул молнию на куртке. Закрыл дверцы фургона и повернулся к сообщникам.
— Все готово?
— Тогда мы можем трогаться? — спросила Анжела.
Диллон посмотрел на часы.
— Нет еще. Я сказал, что мы выезжаем в восемь. Мы не должны оказаться там слишком рано. Есть время выпить еще чашку чаю.
Они пошли в дом, и Анжела поставила чайник на плиту. Диллон закурил сигарету и прислонился к раковине, наблюдая за ней.
— Разве у вас совсем нет нервов? — спросила она. — Я так слышу, как бьется мое сердце.
— Иди посмотри, Син, — позвал Фахи. Диллон вошел в комнату. Телевизор был включен, и утренняя передача была посвящена снегу, выпавшему в Лондоне за ночь. Деревья на городских площадях, статуи, памятники — все было покрыто толстым слоем снега. Даже тротуары.
— Нехорошо, — произнес Фахи.
— Перестань беспокоиться. Сами дороги чистые, — сказал Диллон. Вошла Анжела с подносом в руках. — Хорошая чашка чаю, Данни, с большой порцией сахара, чтобы набраться сил, и мы двигаемся, — сказал Диллон.
В квартире на площади Лоундес Броснан варил яйца и поджаривал хлеб в тостере. Зазвонил телефон. Он слышал, как Мэри ответила на звонок. Через некоторое время она вошла на кухню и сказала:
— Звонит Харри, он хочет поговорить с вами.
Броснан взял трубку:
— Как дела?
— Все в порядке, старина. Просто хотел убедиться, что ты скоро выходишь.
— Как мы поступим?
— Нам придется импровизировать, но, думаю, игра должна быть жесткой.
— Согласен, — сказал Броснан.
— Полагаю, это не доставит Мэри удовольствия?
— Боюсь, ты прав.
— Тогда она не должна участвовать в этом деле. Оставь все мне. До встречи.
Броснан положил трубку и вернулся на кухню, где Мэри уже поставила на стол яйца и поджаренные ломтики хлеба и разливала в чашки чай.
— Что он сказал? — спросила она.
— Ничего особенного. Он просто советовался, как лучше подойти к этому делу.
— Полагаю, вы решили, что лучше всего огреть Харвея по голове толстой палкой?
— Примерно что-то в этом роде.
— А почему бы не начать пытать его, раздробить пальцы, например, а, Мартин?
— Действительно, почему бы и нет? — Он взял ломтик хлеба. — Если потребуется…
Несмотря на раннее утро, из-за плохой погоды движение по Хоршамской дороге в направлении Доркинга и Лондона было медленнее, чем обычно. Анжела и Диллон ехали впереди в «моррисе», Фахи следовал прямо за ними в «форде». Девушка была явно не в своей тарелке. Суставы ее пальцев побелели, так крепко она вцепилась в руль. Но машину она вела прекрасно. Проехали Эпсом, потом Кингстон, пересекли Темзу по мосту Путни. Было уже пятнадцать минут десятого, когда они въехали на Бейсуотер-Роуд, направляясь к гостинице.
— Вот универсам, — показал Диллон. — Въезд на стоянку с той стороны.
Анжела свернула и начала осторожно пробираться по площадке, которая была забита машинами.
— Вон, в самом конце как раз есть место, — показал ей Диллон.
