Роберт Ладлэм - Возвращение Матарезе
Глава 12
В течение часа убитые и раненые были вывезены вертолетами с территории лагеря. Растерянных представителей местной полиции успокоили федеральные власти. Соседи, весьма немногочисленные, испуганные отдаленным грохотом выстрелов и взрывов, потребовали объяснений, и они их получили. Были поспешно состряпаны «секретные» данные о задержании группы наркоторговцев, оказавших сопротивление. Четыре окрестных поместья тотчас же были выставлены на продажу, несмотря на заверения в том, что успешная «операция» полностью завершена.
По записям локаторов слежения было установлено, что лже-«Молчаливый конь» прошел прямо на восток над побережьем Бетани-бич штата Делавар и далее в открытый океан, где исчез с экранов. Подтверждение этому было получено от базы военно-морской авиации «Петаксент-ривер» в Нантикоке, к юго-востоку от острова Тейлорса. Радиолокаторы базы зафиксировали неопознанный летательный аппарат, быстро удалившийся в сторону Атлантики и бесследно исчезнувший над открытым морем.
Профессионалы, знакомые с тактикой террористических группировок, сошлись во мнении в следующем: вертолет-убийца улетел в условленное место в открытом океане, где его экипаж подобрало маленькое судно. Кроме того, предположительно, перед тем как покинуть вертолет, экипаж привел в действие бомбу замедленного действия, которая через считаные минуты разорвала летательный аппарат на мелкие куски, тотчас же отправившиеся на дно. Матарезе были скрупулезны во всем.
Фрэнк Шилдс шел вместе со Скофилдом по лагерю, еще недавно такому мирному и уютному. Повсюду виднелись следы кровавой бойни, в основном дымящиеся обломки разрушенного особняка. Выбитые двери и оконные рамы, закопченные обломки стен и колонн были разбросаны на удалении до шестисот футов, длины двух футбольных полей.
– Такое ощущение, будто идешь по полю боя, где столкнулись две армии, – угрюмо произнес Брэндон, – вот только в данном случае мы даже не знали, что воюем. Ублюдки!.. И это я во всем виноват! В моих силах было не допустить побоище, и я никогда не прощу себя. – Он умолк, погруженный в скорбь.
– Не думаю, Брэндон, что ты мог что-либо предотвратить…
– Нет, Фрэнк! Ты настаивал на том, чтобы мы перебрались отсюда, а я ответил категорическим отказом. Повел себя упрямым, тупоголовым старым дураком, не понимающим, что ему уже давно пора перестать командовать! Я слишком долго был оторван от жизни и лишился этого права.
– Я вовсе не пытаюсь тебя успокоить и тем более избавить от ответственности, – прервал его Шилдс. – Я просто хочу сказать, что ты не мог ничего предотвратить.
– Ну как ты можешь так говорить?
– Потому что то же самое все равно произошло бы, где бы ты ни находился… Брэй, у нас дырявое все, вплоть до внутренних кодов и закрытой корреспонденции с другими ведомствами.
– С чего ты так решил?
– Как только поступил сигнал тревоги и мы узнали о том, что здесь происходит, я связался с Министерством внутренней безопасности и устроил разнос. Куда, черт побери, подевалось прикрытие с воздуха, перехватчики, патрулирующие над лагерем? Они же обязаны в шесть утра и в шесть вечера охранять воздушный коридор.
– И действительно, куда они подевались? – спросил разъяренный Скофилд. – Проклятие, нам приходилось слушать их рев всякий раз, когда прилетала «вертушка»! По утрам они не давали Антонии спать. Так где же они были?
– В Министерстве внутренней безопасности мне ответили, что получили от нас сообщение со стандартным кодом, в котором предписывалось не поднимать в воздух самолеты сопровождения, поскольку из-за серьезных технических неполадок вылет «Молчаливого коня» был отменен.
– Что? И кто отдал такой приказ?
– Уж конечно, не я, Брэндон.
– Но он поступил из твоего ведомства? Кто мог его отдать?
– Ты ничего не понимаешь. Это мог сделать любой, но кто осмелился?
– Разорви своих людей на части! – заорал взбешенный Брэндон. – Вздерни всех сукиных сынов и дочерей на дыбу так, чтобы они истекли кровью! Меньшим ограничиться нельзя – можно считать, эти люди сами нажимали гашетку пулемета и сбрасывали бомбы. Восемь человек убиты, еще четверым скорее всего не выкарабкаться. Сделай же что-нибудь, Фрэнк! Я не могу, но ты можешь. Черт побери, это же твоя епархия!
– Да, это моя епархия, и все будет сделано так, как я скажу, потому что я в ответе за все. Но я не собираюсь принимать решения, основываясь на чистом упрямстве или желании проштамповать своим клеймом все, что угодно.
– Вот как?.. – Скофилд осекся; помолчав, он схватил Шилдса за руку. – Ну хорошо, Косоглазый, я это заслужил.
– Да, полагаю, заслужил.
– Пойми, я зол как сто чертей!
– Как и я, Брэндон, – сказал заместитель директора, не отрывая от Скофилда взгляда своих прищуренных глаз. – Но тот внутренний разгром в Управлении, который ты предложил, лишь загонит наших врагов еще глубже под землю, при этом создав для них атмосферу максимального процветания. Междоусобные распри могут быть очень эффективным отвлекающим маневром.
– О господи, – пробормотал Брэндон, выпуская руку Шилдса. Они медленно двинулись дальше. – Наверное, вот почему ты аналитик, а я – нет… Но вот что я никак не могу взять в толк: раз именно я встал поперек горла, почему бы просто не натравить на меня наемного убийцу, который решил бы проблему одной пулей в голову? Просто, чисто и быстро, с минимальным риском и максимальной вероятностью успеха. Видит бог, среди нас есть предатель. Красный шарик повесил не один из эльфов Санта-Клауса.
– Да, но ты сам ответил на свой вопрос. Тот, кто это сделал, знал, что ты, Антония и Прайс крайне редко находитесь вне зоны наблюдения службы безопасности лагеря.
– Это правда?
– Абсолютная. Мы постарались предугадать все мыслимые варианты. Такие огромные силы и средства, не говоря про финансовую составляющую, были затрачены не для того, чтобы с тобой расправились так просто.
– Но почему я ничего не заметил? Ни я, ни Тони, ни Камерон? Как-никак, мы далеко не любители.
– В основном наблюдение осуществлялось издалека. Какой-нибудь сержант связывался по рации с капралом и докладывал, что Бомба – это ты – покидает сектор шесть, встречайте его в седьмом. Мы разделили территорию лагеря на квадраты – остальное сам знаешь.
– Слежка сменяющими друг друга машинами, – согласился Скофилд. – «Коричневый седан сворачивает с Восьмой авеню, ведите его по Сорок шестой улице».
– Совершенно верно. Подобная тактика до сих пор не потеряла своей эффективности.
– Все старое, как правило, оказывается лучшим, Фрэнк… Черт побери, о чем это мы разглагольствуем? Мы сидим по уши в дерьме и рассуждаем, словно два практиканта!
– Мы разговариваем о таких вещах, Брэндон, для того чтобы иметь возможность думать. Это все, что нам осталось.
– Нам пора перестать думать и начать действовать, Младший.
– Знаешь, Брэй, «Косоглазого» я еще как-то терпел, но «Младший» – это уже слишком. К тому же, как я уже говорил Прайсу, я старше тебя.
– Неужели?
– Если быть точным, на восемнадцать месяцев и одиннадцать дней, мальчик… Поскольку думать ты не хочешь, что ты можешь предложить насчет действий?
– Во-первых, – заговорил Скофилд, – надо сложить воедино все, чем мы располагаем. Молодой капрал, убитый на проселочной дороге; убийца, проникший на территорию лагеря и карабкавшийся вверх по стене, чтобы замочить Тони и меня; Брэкет и Денни убиты, отравлены завтраком, который предназначался мне; воздушный налет, который невозможно проследить, и шарик-целеуказатель, вывешенный предателем, которого невозможно вычислить. И, наконец, есть еще эта Монтроз, связанная с кем-то в Белом доме. Что все это дает?
– Ты все-таки решил сначала подумать, – печально усмехнулся Шилдс. – Однако, что касается Лесли Монтроз, она чиста, хотя она и находится на грани паники. Уму непостижимо, как она еще может работать. По-моему, у нее все мысли должны быть только о сыне.
– Каким образом она вышла на дом 1600?[37]
– Через полковника Брэкета. Он и его жена являются близкими друзьями Монтроз – разумеется, в случае полковника нужно употребить прошедшее время. После похищения, когда с Монтроз связались, как можно смело предположить, представители Матарезе, она была близка к срыву. Обратиться за помощью ей было некуда – определенно, не к нашим болтливым бюрократам. По словам миссис Брэкет, которая сейчас сама находится в стрессе, Монтроз открылась ее мужу, Эверетту, сослуживцу и в каком-то смысле наставнику.
– Получается разумно, – заметил Брэндон, кивая на пятачок бетона, мимо которого они проходили, служивший взлетно-посадочной площадкой для «Черного ястреба». – Она выложила ему все начистоту, потому что он был ей другом, товарищем по академии Вест-Пойнт, близким человеком; Монтроз ему доверилась. Но при чем тут Белый дом?
