Чингиз Абдуллаев - Голубые ангелы
— Нас опередили.
Шарль понимал, как опасно оставаться в Индонезии его группе, и уже утром, едва получив все документы, приказал своим ребятам собираться в путь.
Луиджи должен был заехать в посольство и проставить визы, вот почему с самого утра у него было прекрасное настроение. Мысль, что они покидают это надоевшее им жилище, несколько оживила его. Впрочем, не только его. Даже Муни, которого обещали переправить вместе с Гонсалесом, был в хорошем настроении. Перспектива попасть в лапы своих бывших товарищей или в полицию его мало устраивала. С другой стороны, это было нежелательно и для «голубых».
Луиджи уже выходил из дома, когда Дюпре, остановив его, попросил быть сегодня особенно осторожным.
— Последний день. Мы разворошили целый муравейник. Будь внимателен.
— Не беспокойся, — Луиджи грустно улыбнулся, — я еще собираюсь пожить. Мигель, смотри не уезжай без меня, а то потом мы тебя не найдем в Штатах, — пошутил он на прощание.
Заведя машину и выехав со двора, он вырулил на шоссе и прибавил скорости.
В эти последние дни настроение у него было хуже некуда. Убийство его старого друга Марселя Санторо, или Анри Роже, сильно подействовало на него. Тем более такое убийство. Да и смерть Моррисона тоже. А теперь еще выяснилось, что ЦРУ замешано и в связях с мафией, с наркотиками. Впрочем, в этом не было бы ничего страшного, если… если бы не смерть его товарищей, перед которой меркли все расчеты, все объяснения и оправдания, которые он приводил сам себе, стараясь хоть как-то успокоиться.
Очевидно, он был из породы тех многих кадровых сотрудников ЦРУ и АНБ, которые, подобно Филипу Эйджи, рвут со своим прошлым и смело встают на путь открытого разоблачения закулисных махинаций этих организаций. Кто знает. Может быть, и Дамиано Конти мог бы последовать их примеру. Мог бы. Но жить ему оставалось сорок четыре минуты.
Существуют люди, которые всерьез полагают, что человек может предчувствовать свою смерть. Не знаем. Пока еще ни один человек не вернулся с того света, и мы лишены возможности установить истину. В конце концов, все мы рано или поздно узнаем об этом. Лучше, конечно, поздно. Но как бы то ни было, когда это произойдет, мы с вами тоже не сможем рассказать о своих ощущениях. Люди все-таки предпочитают ад на земле, чем рай в потусторонней жизни.
Автомобиль Луиджи ловко сновал между все увеличивающимся потоком машин, в то время как с противоположной стороны Джакарты к посольству подъезжала другая автомашина. Сидевший в ней человек вырулил метрах в ста от посольства и не спеша закурил.
Луиджи, едва не столкнувшись с проезжавшим рядом «Ситроеном», зло выругался.
Человек снял темные очки, протер их, отложил в сторону. Затем достал «дипломат», лежавший на заднем сиденье.
Луиджи взглянул на часы — он уже опаздывал.
Из чемоданчика стали появляться детали снайперской винтовки. Для того чтобы их собрать, понадобилось еще две минуты.
Автомобиль Минелли уже подъезжал к посольству, когда за нарушение правил его остановил полицейский.
Винтовка была собрана и теперь лежала на коленях водителя. Посмотрев еще раз на посольство, человек улыбнулся и включил радио. Играла легкая джазовая музыка.
Наконец-то избавившись от полицейского, Луиджи с нетерпением выруливал на соседнюю полосу. До посольства оставалось ехать два квартала. Он еще раз бросил взгляд на часы. Не надо было предупреждать их заранее, вот теперь обязательно опоздаю, подумал он.
Сидевший в машине закурил еще одну сигарету и чуть прибавил громкость. Пел Армстронг.
Красный свет заставил Минелли прождать добрых полминуты. Через дорогу шла какая-то женщина, неся на руках сынишку. Тот улыбался. Луиджи подмигнул ему, вспоминая о своих детях. Сын просил привезти новый пистолет. Игрушку. А он уже в третий раз только обещает. Надо будет на обратном пути заехать в магазин. Хотя лучше всего это сделать в Италии.
Человек докурил сигарету и лениво выбросил окурок из окна. Стрелки часов на его руке приблизились к намеченной минуте.
В конце улицы показалась машина Луиджи.
Винтовка на коленях дрогнула.
Минелли резко затормозил почти перед самым зданием.
Винтовка поползла вверх.
Достав ключи, Луиджи вспомнил, что документы в пиджаке, и, перегнувшись, взял пиджак.
Винтовка точно легла на грудь.
Луиджи вышел… Прицел совпал с его фигурой.
Луиджи сделал шаг. Выстрел. Еще один. Первый выстрел оказался роковым. Он пришелся точно в затылок. Пуля вышла из горла, и тугая темно-красная струя залила рубашку. Вторая пуля попала в падающее тело и пробила печень, застряв в теле. Обе раны были смертельны, но очевидцы говорят, что Луиджи успел еще улыбнуться.
Стрелявший, бросив винтовку на сиденье рядом с собой, дал полный газ. Автомобиль скрылся из виду.
Когда к месту происшествия прибыла полиция, никто не мог определенно сказать, откуда стреляли и кто. Мнения были различны и столь же категоричны. Впрочем, для Луиджи это уже не имело значения. Дамиано Конти был мертв, и Алан Дершовиц записал на свой счет первые тридцать тысяч долларов.
Идеалы, которые всю свою жизнь защищал сотрудник ЦРУ и АНБ Дамиано Конти, и его совесть честного человека оказались несовместимы. Жаль, что это он понял лишь к концу своей жизни.
Джакарта. День двадцать второй
Известие о смерти Луиджи ошеломило обоих. Его привез Чанг в семь часов вечера с известием Дейли, что через час Гонсалес должен быть на борту самолета. Дюпре и Дейли должны были встретиться в аэропорту.
Несколько минут все молчали. Лишь из соседней комнаты слышался веселый голос Муни, что-то напевающего.
— Заткнись! — заорал Гонсалес.
Голос сразу смолк, хотя Мигель, непонятно почему, прокричал по-итальянски.
— Как его убили? — поинтересовался Дюпре бесцветным от боли голосом.
— Выстрелом. Две пули. В затылок и спину. — Чанг был молчаливее обычного.
— Это не триада, — покачал головой Дюпре, — слишком профессионально. Где это произошло?
— У посольства. В тот момент, когда он выходил из машины.
— Значит, его там ждали. Надо выяснить, кто из посольства знал, что Луиджи приедет туда в это время. — Даже после такого сообщения Дюпре мог логически рассуждать.
— Уже выясняем. Мы передали дело в «Интерпол». Я сам прослежу результаты расследования.
— Спасибо. Когда Гонсалес должен выезжать?
— Сейчас.
Мигель понимал, что отъезд необходим. Это приказ. И все-таки его душила ярость. Слепая, страшная ярость. Одна мысль, что он улетит отсюда, а убийца Луиджи будет ходить по земле, есть, пить, спать — приводила его в бешенство. Разумом он понимал, что ничего изменить нельзя, и это лишь усиливало его гнев.
Прощание оказалось скомканным. Испуганный Муни даже не пикнул, когда Мигель, грубо толкнув его к машине, предложил лезть в фургон Чанга. Банкир, видимо, понял, что произошло нечто очень серьезное. Он видел, как изменились за несколько минут Дюпре и Гонсалес, и ни о чем не спрашивал. Отсутствие третьего мучителя лишь убеждало его, что дело нечисто. Но, увидев страшное лицо Гонсалеса, он побоялся спрашивать.
Мигель пожал руку Дюпре. Все было обговорено заранее. Оба прекрасно знали, что им нужно делать. Но Дюпре вдруг прижал к себе Гонсалеса.
— Береги себя.
— Хорошо. И ты тоже.
Больше они не сказали друг другу ни слова, но, когда машина тронулась, Мигель обернулся.
Шарль одиноко стоял у пустого дома, глядя вслед отъезжавшей машине. Мы все чуточку сентиментальны, подумал Гонсалес. Дом уже скрылся за поворотом, а он все еще думал о Дюпре. Он вспомнил, что не успел передать привет Элен Дейли, и дотронулся до плеча Чанга, сидевшего за рулем.
— Передай привет координатору.
— Хорошо.
Почти весь путь они проделали молча. Лишь когда въехали в город и свет мощных фар автомобилей ударил ему в лицо, он вспомнил, что не узнал главного.
— Где сейчас Луиджи?
— Его отвезли в центральный морг.
— Это далеко?
— Нет. Десять минут езды.
Он помолчал и вдруг спросил:
— А туда можно попасть?
Кажется, даже невозмутимый Чанг опешил. Он резко нажал на тормоза.
— Как попасть?
— Ну заехать, что ли…
— Нельзя, — убежденно покачал головой Чанг, — нельзя. Сразу узнают. Много полицейских.
— А может, можно как-нибудь пройти? — Мигель все еще питал надежду, что сможет попрощаться с Луиджи.
Чанг снова покачал головой.
— Никак нельзя.
— Да, да, конечно, — произнес разочарованно Гонсалес и повторил: — Нельзя.
В приключенческом романе можно было бы рассказать, как Мигель Гонсалес, рискуя жизнью, проник в морг и попрощался с телом убитого товарища. В жизни этого не произошло. «Голубые ангелы» часто жертвуют многим, непомерно многим даже для очень сильных людей. Мертвым тоже отказано в их последнем праве на прощание.
