Сергей Костин - Страстная неделя

— Я скажу пароль. М-м… Вот такой: «Пьеса Шекспира, начинается на «А». И кончается тоже на «А».

Тоня сообразила и рассмеялась:

— Хорошо.

Она еще что-то хотела сказать, и я остановился:

— Что?

— Нет, ничего, — сказала Тоня, потрясла головой и снова засмеялась.

Хорошо ведь, когда человек, за которым охотятся убийцы, находит повод посмеяться!

Я двинулся к двери, и мы оба замялись. Как попрощаться? Просто кивнуть друг другу? Тоня нашлась первая: она обняла меня и поцеловала в щеку.

— Ты только осторожно.

— А ты поспи, — ответил я.

4

Я по лестнице спустился в холл. Быстроглазая литовка недоуменно смотрела на меня, но я сделал вид, что очень спешу, и даже не взглянул в ее сторону.

— Амит, — позвал я, отойдя на сотню метров от отеля.

— Слушаю, Пол.

— Моя маска по-прежнему доступна?

— Какая маска?

Действительно, он же ночной дежурный.

— Мне на базе твой дядя давал маску. Ее оставил в машине, но она мне снова нужна.

— Я не в курсе, но подъезжайте туда. Я предупрежу, чтобы маску разыскали.

— Там еще есть кто-то?

— Там всегда кто-то есть.

Я шел к метро и по дороги перехватил свободный кэб.

— Сохо, Театр Королевы.

Когда, преобразившись в налогового инспектора, я вышел к тому же Театру Королевы, было уже десять минут второго. Такси я поймал сразу, но все равно опоздал минут на десять. Осборн курил, присев на крыло серого «ланд-ровера». Водителя не было, теперь страхуется.

Сейчас я мог разглядеть его получше — тогда в машине, в темноте я мало что заметил. Он еще больше, чем на тех фотографиях, стал похож на Муссолини. Круглая компактная голова — брахицефал, по-научному. Такие часто бывают у полководцев и государственных деятелей, от Юлия Цезаря до Горбачева. Квадратный подбородок боевито выпячивается вперед, взгляд прямой, уверенный, без намека на мечтательность или иллюзии. С левой стороны над ухом шишка — не знаю уж, математическая или какая другая.

Мы пожали друг другу руку.

— Оставьте свой мобильный в машине и пройдемся, — предложил я.

— Хорошо.

Осборн открыл дверцу и положил в бардачок два мобильных. Мы не спеша шли по пустынной улице в сторону Бишопс-гейт. Осборн был явно расстроен потерей людей. Их застрелили сквозь окно машины. Соседи слышали только шум отъезжающего автомобиля. То есть кто-то подъехал или подошел совсем тихо, произвел несколько выстрелов из пистолета с глушителем, потом вошел в дом, прострелив замок, и, убедившись, что Тони нет, поспешно убрался из опасного места.

— Кто еще знал, что вы приставили к девушке охрану? — спросил я.

Осборн сжал губы и выпятил вперед подбородок. Не собирается отчитываться передо мной за их сложности и, вероятно, свою ошибку.

— Круг подозреваемых сужается, — коротко ответил он.

Я сочувственно хлопнул его по плечу. В этой работе все бывает.

— Давайте решим, как вывести девушку из игры, — предложил я. — Питер может же выехать прямо сейчас? Ну, через час-полтора?

— Конечно. Вы скажете, куда ему ехать?

— Я подвезу ее в тихое место, скажем, на Ганновер-сквер. Знаете, где это? — Осборн кивнул. — Будьте у банка Барклейс. Там одностороннее движение вокруг площади, мы всех увидим, если что.

— В три? В начале четвертого? — спросил Осборн.

— Где-то так. Вы же будете там сами?

— Разумеется.

— У вас найдется еще время? У меня есть некоторые соображения, как попытаться со всем этим покончить.

— Заманить их в ловушку?

— Да.

Осборн сжал челюсти так, что желваки пропечатались сквозь щеки.

— Я об этом все время думаю.

— Только… Только пока не отправим молодежь, прошу вас, никому никаких звонков. Даже не забирайте свои мобильные из машины. На такси поезжайте к Питеру.

Осборн с досадой покачал головой:

— Я представить себе не мог, что эти мобильные, как чума, как СПИД.

У всех у нас одно и то же сравнение.

— Да. И почему-то до сих пор никто не удосужился изобрести презервативы, — слукавил я.

5

Двери в «Кенсингтон Гарденс» были открыты, хотя любознательной литовки за стойкой не было — отошла куда-то на минутку. В холле вообще было пусто. Лифт, как показывала красная цифра, был на шестом этаже, и я его ждать не стал. Взлетел к себе на третий через ступеньку по лестнице.

Наша встреча с Тоней — согласитесь, уже в другом качестве, хотя ничего и не было, — произошла так. Спрашивать пароль она не стала. Замялась чуть, когда я постучал — она ведь только придуманный мною псевдоним знает. Но делать нечего, спросила:

— Это ты? — И уже шутливо: — Это ты, Клеопатр?

— Я, я. Открывай.

Дверь приоткрылась чуть-чуть, чтобы в щелку было видно мое лицо. Потом она распахнулась, а в следующий момент я получил такой удар между ног, что в голове у меня сверкнула молния. Это просто такое выражение: «в глазах потемнело от боли». На самом деле это вспышка. Боль была такая, что я повалился на пол и даже выпустил из руки свой драгоценный рюкзачок.

Я недавно мысленно укорял Мохова, что он не научил дочь тому, что знает сам. Я был неправ. Хороший отец рассказал своей принцессе об этой Ахиллесовой пяте, которая превращает самого свирепого насильника в беспомощного младенца.

Я хотел сказать Тоне, что забыл, что я в маске, но тогда мне было недосуг. Скрючившись, я катался по пахнущему моющими средствами ковролину коридора. А агрессорша приняла еще одну наступательную позу, и я простонал уже по-русски:

— Да я это, я. Черт, Тоня!

Голос человека в моем состоянии наверняка неразличим, но родной язык ее отрезвил.

— Я в маске, — выдавил я из себя еще три слова.

Встать я еще не мог, просто отталкивался от пола ногами, помогая Тоне затащить себя в номер.

— Блин, откуда я могла знать? — оправдывалась она. — Очень больно?

Она захлопнула дверь, и я откинулся на нее и попробовал вытянуть ноги. Так лучше, начинало отпускать.

— Это из тех вещей, которых тебе самой не испытать, а объяснить невозможно.

— Как роды? — тут же нашлась Тоня.

Она хотела помочь мне встать, но я остановил ее. Не надо экспериментировать: сейчас полегче, и хорошо.

— Я немного занималась карате, — не без гордости сообщила моя неслучившаяся любовь.

— Ах это было карате!

Я так и оставался сидеть на полу, пока Тоня закидывала в пакет вещи и надевала плащ.

В такси она какое-то время еще помнила, что нанесла мне пусть временное, но увечье. С сочувствием смотрела на меня, смешно, уточкой, вытягивала губы, как провинившийся ребенок. Я положил этому конец, сказав: «В том месте переломов не бывает, успокойся».

Она успокоилась. Сидела, едва касасясь меня плечом. Пару раз поворачивалась ко мне, как будто хотела что-то сказать. Потом — мы уже свернули на Брук-стрит — решилась:

— Слушай. Я не могу не уезжать сейчас с Питером?

Я даже не понял столь сложносочиненную фразу. Подумал, что это было буквально, что ей именно с Питером не хотелось оказаться вместе.

— Это почему?

— Ну… Можно я останусь с тобой?

— Тоня!

— Папа же мне будет звонить, — нашла она благовидный предлог. — И тогда нам лучше быть рядом.

— Но ты же знаешь все, что нужно сказать Володе. Что улика получена и отправлена, кому надо. Чтобы он нам верил и терпеливо ждал, не выбрасывал фортелей. И чтобы он сказал, как я могу его разыскать.

— Да, но папа же не в себе. — Тоня вцепилась мне в руку. — Нет, мне надо было взять тебя с собой, чтобы ты на него посмотрел. Он может сначала наломать дров, а потом мне позвонить.

— Но это что-то изменит? Будем ли мы в этот момент вместе или в разных местах?

Тоня убрала руку.

— Хорошо, я поняла.

— Тоня, смотри. — Теперь я взял ее руку в свои. Пальцы длинные, тонкие, ухоженные. — Если ты сейчас не уедешь, моей первой и постоянной заботой будет твоя безопасность. А сейчас важнее всего найти Володю. Тем более что — ты сама говоришь — он не в себе.

Тоня выдернула руку:

— Хорошо, хорошо. Я поняла.

Как я говорил, движение на Ганновер-сквер одностороннее, и тем это место и хорошо. Мы свернули налево и начали объезжать сквер. Площадь не такая уж маленькая, сквозь деревья просматривается плохо, но если за нами кто-то едет, он тоже будет вынужден повернуть налево. А на дальней стороне площади от банка и вдоль всего квартала есть стоянки для заказных автобусов, ночью они всегда пустые. Я давно это место присмотрел.

На стоянке, как я и надеялся, припарковались и «ланд-ровер» Осборна, и кремовая «мини» с разными черными наклейками, одинаково подходящими под определение «прикольные». Не самая солидная машинка для офисного работника. Хотя, я допускаю, что Питера недооцениваю — может, его внутреннее содержание не исчерпывается исками поставщиков мороженой трески. Мы проехали чуть дальше, и я попросил водителя высадить нас.