Федор Раззаков - Шакалы из Лэнгли
– У вас есть такие возможности?
– Если бы их не было, я бы вряд ли затеял об этом разговор. Я имею в виду Московский кинофестиваль и один из французских.
– Про Московский я знаю, но что такое французский? Канны что ли?
– Не Канны, но очень близко к ним. Попасть непосредственно в Канны лично у вас шансов мало, даже с моей помощью. Тамошний кинофест – это торжество буржуазной морали, к которой ваше кино, насколько я понял, не имеет никакого отношения. А ведь этот кинофестиваль, к вашему сведению, когда-то начинался совсем с иной морали – пролетарской. Он возник в 1945 году по инициативе профсоюза Всеобщая конфедерация труда и был альтернативой венецианскому фестивалю Мостра, который был создан в фашистской Италии. Короче, фестиваль в Каннах в те годы был красным. Сегодня об этом можно только мечтать.
– Тогда о каком смотре вы вели речь?
– О фестивале авторского кино «Социальное видение», который проходит на юге Франции, в городке Манделье-ля-Напуль. Он находится всего лишь в семи километрах от Канн – это департамент Приморские Альпы.
– И вы можете сосватать туда мою картину?
– Могу, Роджер. У меня в друзьях ходит один из организаторов этого фестиваля – очень талантливый французский режиссер-документалист. Думаю, он будет не против включить в программу своего следующего фестиваля американский фильм, который идет вразрез с линией вашего Госдепа.
– Мистер Максимов, я ваш должник до гробовой доски, – расплываясь в счастливой улыбке, произнес Томпсон. – Вот только не знаю, как я могу вас отблагодарить?
– Я думаю, у вас еще будет возможность это сделать, – с лукавой улыбкой на устах ответил Максимов.
В это время официант поставил к ним на стол два бокала с пивом. Сдувая пену со своего напитка, режиссер задал очередной вопрос:
– Что вы делали в Интернет-кафе в такую рань?
– Совмещал приятное с полезным: пил кофе и работал. Я ведь, в отличие от вас, спиртному предпочитаю кофе, поэтому всегда сохраняю ясность ума и привычку работать в любое время суток.
– Если не секрет, над чем работаете?
– Над одной неожиданной смертью.
Увидев, как взметнулись вверх брови его собеседника, Максимов пояснил:
– Помните того копа, который приходил к нам вчера в этот самый бар и расспрашивал Саймона по поводу погибшего охранника? Так вот, только что из теленовостей я узнал, что он внезапно скончался.
– Чем же вас привлекла эта смерть, которая может быть вполне рядовой?
– Я просто подумал, что полицейские в таком возрасте от естественных причин редко умирают.
– Полагаете, что это было убийство?
– Кто его знает. Поэтому и хочу встретиться с журналисткой, которая готовила сюжет на эту тему.
Едва Максимов произнес эти слова, как его мобильник, лежавший на столе, зазвонил. Подняв трубку, он услышал в нем приятный женский голос:
– Господин Максимов? Это Лейла аль-Махди. Вы меня разыскивали?
– Добрый день, Лейла, разыскивал. Дело в том, что я увидел ваш сегодняшний репортаж об инспекторе Хабибе Саламе. Я был знаком с этим человеком и хотел бы переговорить с вами о нем.
– Понимаете, у меня столько работы…
– Понимаю, но наша встреча не займет много времени. Тем более что я готов подъехать в любое указанное вами место, чтобы не утруждать вас. Например, прямо в ваш офис.
На другом конце провода возникла пауза, которую Максимов расценил как попытку подыскать удобный повод и избавиться от настырного коллеги. Поэтому он пустил в дело свой последний козырь:
– Вы же до сих пор так и не разобрались в этой смерти, верно? А вдруг наша встреча поможет вам определить правильное направление?
– Ну хорошо, уговорили, приезжайте, – и девушка назвала адрес, где размещался ее телеканал.
Отключив мобильник, Максимов едва пригубил свое пиво, после чего поднялся с места:
– Извините, Роджер, но мне надо бежать.
– Понимаю – работа. Только я понять не могу, когда вы успели познакомиться с этим копом, если видели его всего три минуты и даже не разговаривали с ним?
– И это говорит мне режиссер? – удивился Максимов. – Разве вам не приходилось напускать туману, чтобы добиться встречи с нужным вам человеком?
– Так это был туман? Тогда желаю вам в нем не заблудиться. И еще: не забудьте заехать в ваше посольство, чтобы рассеять туман еще и над моей проблемой.
До места, где располагался телеканал «Найл Резалах», Максимов добрался на такси за двадцать минут. Сделал звонок по мобильнику, и спустя пять минут к нему вышла симпатичная египтянка вдвое моложе его, одетая на европейский манер – в светлое платье чуть выше колен. Она предложила гостю пройти внутрь, но Максимов сделал контрпредложение – указал на скамейку, которая стояла на тенистой аллее в двух десятках метров от входа в офис. Девушка не стала возражать, и они присели на скамейку.
– Так чем же российского журналиста заинтересовала смерть египетского полицейского? – спросила аль-Махди.
– Я же вам сказал, что знал его. Вчера он расспрашивал одного моего знакомого по поводу некоего преступления, и у меня сложилось вполне благоприятное впечатление об этом человеке. Я почувствовал в нем хорошего профессионала.
– А что это за дело, о котором вы упомянули?
– Несколько дней назад в отеле «Найл Хилтон» был найден мертвым охранник. Официальная версия – самоубийство на почве личных переживаний. Хабиб Салам как раз выяснял причины этого происшествия. Кстати, при каких обстоятельствах он скончался?
– Вы же сказали, что смотрели мой сюжет?
– Да, так и было, но я застал лишь самый его конец. Но чувствую, что самое интересное было в начале.
– Смерть действительно странная. Инспектор Салам ехал на своем автомобиле на какую-то важную встречу, направляясь на другую сторону Каира, но перед самым мостом врезался в фонарный столб.
– Так он разбился?
– В том-то и дело, что нет. Скорость была не слишком большой, поэтому самое максимальное, что ему грозило, – это ушибы. Тем более что инспектор был пристегнут ремнем безопасности. Но вскрытие показало, что он умер по ходу движения от внезапной остановки сердца.
– А сколько лет ему было?
– Для египтянина это почти детский возраст – тридцать четыре года.
– И чем же врачи объяснили эту смерть?
– Естественными причинами: дескать, работа нервная, постоянные стрессы – вот сердце и не выдержало нагрузок.
– Судя по всему, у вас в Каире полицейские умирают в таком возрасте от непосильных нагрузок достаточно часто?
– В том-то и дело, что это первый подобный случай, что и побудило меня взяться за этот сюжет.
– И вы хотите его продолжить?
– Пока не знаю. Хотя ваш звонок меня, честно скажу, заинтриговал.
– Увы, Лейла, но думаю, что зря, – не скрывая своего скепсиса, произнес Максимов. – Судя по тому, что я услышал, эта смерть действительно могла быть вызвана естественными причинами. Я вспомнил, что когда Салам задавал свои вопросы, он постоянно тер рукой грудь, как будто ему было плохо с сердцем. Видимо, все-таки некие проблемы с ним у него были. А мы, мужчины, тем и отличаемся от вас, женщин, что редко обращаемся к врачам по поводу своих болячек. Так что ни мне, ни вам на этом деле Пулитцеровскую премию не заработать. Слишком все банально.
Его вранье по поводу мнимой болезни старшего инспектора было не случайным. Глядя в симпатичное и молодое лицо, еще не испещренное морщинами, Максимов попросту испугался того, что может ожидать эту женщину, решись она продолжить свое расследование. Оно уже принесло с собой два трупа, и этот список вполне мог продолжиться, рискни кто-нибудь еще сунуть в него свой нос. Для таких людей, как Саймон Янг, никаких моральных табу не существовало. Зачем же собственными руками кидать ему в пасть очередную жертву, да еще такую симпатичную. Наоборот, надо сделать все для того, чтобы эта жертва не состоялась. А с Янгом разберутся другие люди – не менее искушенные в интригах, чем он сам.
Поблагодарив журналистку за уделенное ему внимание, а также извинившись за отнятое у нее время, Максимов простился с ней и, поймав такси, отправился в российское посольство, что на улице Гиза. Надо было послать в Москву очередную шифровку, включив в нее и последнюю историю – с инспектором Саламом. Центр должен был быть в курсе всего, что происходит на этом направлении. Ну и в дополнение ко всему, требовалось выполнить обещание, данное Томсону, и узнать имя того дипломата, кто выступит в его фильме в качестве «говорящей головы». Впрочем, последнюю миссию Максимов приберег на потом, решив первым делом заняться шифровкой.
Придя в ту часть посольского здания, где размещалась резидентура, Максимов первым делом зашел в референтуру, к шифровальщику. А тот как будто ждал его появления: тут же вручил гостю конверт с диском, сопроводив это словами:
– Прибыл час назад из Москвы с дипломатической почтой.
Несмотря на то что Максимова буквально раздирало любопытство побыстрее ознакомиться с содержанием диска, он все же отложил его в сторону и, сев за стол, написал сначала шифровку в Москву. И только потом, усевшись в кресло в углу, вставил диск в компьютер. На нем содержалось личное досье на Саймона Янга, составленное в информационно-аналитической службе ФСБ. Максимов понял, что чтение ему предстоит захватывающее.
