Дональд Гамильтон - Инквизиторы
Фриц обещался начать боевые действия ровно в два часа. Нынешней ночью.
То есть, по сути, ранним завтрашним утром.
Глава 26
Ведя маленький "датсун" по темным чикагским переулкам, я прилежно пытался размышлять о Глории Патнэм. Вы спросите, отчего же именно о Глории? Поясняю: славная моя приятельница была наиболее отвлеченным и бестревожным предметом раздумий. Следовало немного отвлечься и расслабиться.
Я вспомнил последнюю беседу за столиком подле бассейна, погадал, удалось ли женщине утрясти отношения с Джеймсом окончательно. Пожалуй, удалось. Умница она, Глория. И натура тонкая... Конечно, удалось.
Можно было также вспоминать Элли Брэнд, но это грозило приступом холодной злобы на Гектора Хименеса и его пащенков, учащенным сердцебиением и, следовательно, вероятным промахом...
Стоп! О чем угодно, только не о предстоящем выстреле!..
Вернейший способ услать пулю "за молоком" - это загодя представлять, как лязгнешь затвором, приложишься, дыхание затаишь, согнешь лежащий на гашетке указательный палец... Разумеется, предварительная подготовка неизбежна. Ружье надлежит проверить, а патроны зарядить елико возможно тщательней (впрочем, оружейник у нас поистине изумительный, о патронах я не беспокоился). Можно, сами понимаете, и фабричными обойтись, но гораздо лучше отмерять порох сообразно особенностям вашей отдельно взятой, неповторимой, обладающей собственными привычками винтовки. Выиграете в точности попадания.
Следует обзавестись надежным упором, определить силу ветра. Дотошно вычислить расстояние, и изучить таблицу соответствующих упреждений. Хотя пулю "Холланд-и-Холланда" отклонить может разве что ураган, коего не предвиделось...
Но когда перечисленные приготовления позади, всякое ненужное размышление должно прекратиться. Опаснее всего именно блестящие идеи, стукнувшие в голову за минуту до пальбы. Лихорадочные поправки, улучшения, пересчеты - и неизбежный промах. Душите в зародыше любые поползновения подобного свойства!
Часто вспоминаю свой первый выстрел по антилопе. Я был мальчишкой, вышел поохотиться вместе с отцом, и увидел вожделенную добычу. Но антилопа казалась настолько маленькой по сравнению с оленями, на коих я охотился довольно успешно! Мозг лихорадочно заработал, прикинул: животное, должно быть, находится чересчур далеко, надобно взять повыше, тогда пуля ударит как надо...
И я взял повыше, и пуля пролетела выше, и антилопа умчалась во всю антилопью прыть, вероятно, осыпая меня страшными антилопьими проклятиями.
Лишь года полтора или два спустя мне повезло повстречать еще одну животину этой породы. Я не повторил ошибки, прицелился точно в бок и уложил бедолагу наповал. Но рога у трофея были далеко не столь впечатляющими, сколь у той, упущенной из-за лукавых мудрствовании перед нажатием на курок...
Нынче предстояло стрелять в условиях нелегких. Восьмой этаж высотного дома; пуля прянет по нисходящей траектории, покроет расстояние в четыреста пятьдесят ярдов. То же самое, что расположиться в засаде на склоне горы. Любому человеку, мало-мальски сведущему в охоте, известно: заряд имеет склонность забирать высоко, и нужно делать поправку на угол зрения.
Впрочем, это применимо лишь к по-настоящему крутым склонам. Я твердо сказал себе: здесь линия выстрела будет отлогой, сила земного притяжения не успеет помешать полету пули, а посему и ловить мишень должно в перекрестие волосков - как обычно.
Безо всяких поправок!
Я вздохнул и сосредоточил мысленный взор на образе выбирающейся из бассейна Глории.
Когда-то, давным-давно, должно быть, еще прежде, чем чикагский пригород Лэйк-Парк получил нынешнее свое имя, он изобиловал обширными усадьбами. Ныне их сносят - весьма проворно - и заменяют огромными коробками, которые даже домами назвать язык не поворачивается. Так и говорим: "квартирные блоки".
"Блок", заранее указанный Джексоном, высился на месте бывших конюшен, принадлежавших городскому ипподрому. Владелец последнего сколотил состояние продажей пилюль, укрощавших мигрень. А располагавшаяся неподалеку усадьба, оккупированная семейством Хименесов, была собственностью человека, прослывшего - и заслуженно - королем кока-колы.
Я остановил автомобиль в разумном отдалении от нужного дома, захлопнул дверцу и совершил десятиминутную прогулку. Ночь выдалась безоблачная, лунная, звездная, но витающий над Чикаго смог заставлял светила выглядеть расплывчатыми и тусклыми. В родном штате Новая Мексика небесные виды куда как лучше...
Задержавшись на минуту или две, я послюнил па-лещ, определил точное направление ветра, прикинул раскрытой ладонью силу его и скорость. Прислушался.
Вообще-то слово "прислушался" не совсем точно и уместно. Ваш я попросту весьма чувствителен к воздушным токам, даже если они смахивают на еле веющие, неуловимо нежные зефиры. А самая чувствительная к зефирам часть моего тела - уши.
Стояла зима. Листья начисто осыпались, шелестеть на ветвях было нечему. Лужи, оставленные давешним снегопадом, успели высохнуть, и оценивать ветер по водяной ряби не доводилось. Я использовал уши: мои непогрешимые, верные, надежные уши.
Синоптики, честь им и хвала, не ошиблись. Наступало почти полное затишье. Во всяком случае, легчайшие дуновения, которые могли возникать в спокойном ночном воздухе, для пули не значили ровным счетом ничего.
Я помедлил, поразмыслил, потом воротился вспять, сызнова забрался за руль "датсуна" и докатил до автомобильной стоянки возле обозначенного Джексоном здания. Опять выбрался, вынул из замка зажигания связку ключей, замкнул дверцу.
Поднялся по ступенькам к металлической служебной двери, соответствовавшей "черному ходу" старых добрых домов, построенных до второй мировой войны. Условным образом постучался.
Отворил крепкий молодой человек в белом, не шибко чистом комбинезоне. То ли впрямь служил смотрителем "блока", то ли заменил его на эту ночь, не знаю. Да и не любопытно мне это.
- Поднимайтесь по боковой лестнице, - велел он. - Запыхаетесь, понимаю, но времени еще много, успеете отдышаться и отдохнуть. Не надо вызывать лифт... А я подымусь через четверть часа. Только посмотрю, был за вами "хвост" или не было.
Я вскарабкался по семи пролетам серой бетонной лестницы, вовсю налегая на круглые железные перила. Толкнул тяжелую металлическую дверь. Очутился в устланном коврами вестибюле восьмого этажа.
Отыскал нужный номер на двери, употребил выданный Джексоном ключ, проскользнул в незнакомую квартиру, даже не пытаясь отыскать выключатель света.
Винтовка обнаружилась в столовой. При сочившихся в незабранные шторами стекла лучах луны я разглядел на придвинутом к подоконнику столе ружейный чехол: длинный, надежный, сработанный из крепкой пластмассы, подобно чемоданчику-"дипломату".
Рядом пристроился бинокль, несколько мешочков, набитых песком, и два тонких, маленьких предмета, оказавшихся крошечными карманными фонариками.
Что ж, особой спешки не замечалось, проверить снаряжение было возможно и потом. Времени еще много, сказал напарник. И был совершенно прав. Оставалось два часа и двадцать минут.
Если, конечно, герр Бультман атакует в назначенное время и не отколет какого-либо хитроумного трюка...
Я приблизился к окну.
Вид из него открывался всецело мирный и совершенно спокойный. Теннисные корты, плавательный бассейн, откуда выпустили воду, тускло отблескивавшие асфальтированные дорожки. Темные купы деревьев. Темный, приземистый дом, где семейство Хименес предусмотрительно избегало зажигать лампы в сумерках, а уж сейчас, когда стрелки часов готовились встретиться у цифры двенадцать - и подавно.
Пожалуй, полковник и его домочадцы уже располагались почивать. Наступила последняя ночь в их жизни. Только сами Хименесы об этом пока не ведали.
Забор, венчанный переплетениями колючей проволоки, оберегал их от неожиданных вторжений извне. Должно быть, по ощетинившимся стальными жалами нитям звенело и гудело высоковольтное электричество, но Гектор Хименес был человеком до мозга костей военным, и чересчур полагался на общепринятую армейскую защиту. Словно подобное препятствие могло задержать команду обученных и отчаянных диверсантов... Людей, совершенно чуждых армейскому образу мыслей.
На приличном расстоянии от забора, внутри поместья, горели ослепительные пятна прожекторов, целившихся в окружающий мир, стерегших покой и благополучие Гектора.
У Элли Брэнд, припомнил я, даже "глазка" не было встроено в дверь...
Мой напарник, или наблюдатель, как назвал его Джексон, проскользнул в полутемную квартиру, предусмотрительно покашляв на пороге, дабы не схлопотать случайный удар ножом или пулю.
Подошел ко мне. Помолчал. - Дозоры сменяются каждые четыре часа, - уведомил он через минуту. - Ходят по двое. Дежурство обязательно для всех, за вычетом девицы и самого полковника. Смотрите, у ворот караулит Артуро Вальдес, повар. Мануэль Кордова обходит усадьбу по периметру с одним из сторожевых псов. Другой поранил ногу и отлеживается в будке.
