Хью Лори - Торговец пушками
Ронни была средним ребенком в семье. Наверняка многие из вас сейчас скажут: «Ну вот, теперь сразу все встает на свои места», но я, например, тоже средний, и меня это особенно никогда не беспокоило. Отец Ронни работал в Сити, угнетая несчастных бедняков, да и братья по обе стороны, похоже, держали курс в том же направлении. Когда Ронни была еще подростком, мать ее прониклась страстной любовью к рыболовству и с тех пор по шесть месяцев в году потакала своей страсти на далеких водных просторах. А отец Ронни в это время заводил любовниц. Правда, куда заводил – она так и не уточнила.
– О чем ты думаешь? – На этот раз спросила она.
– Ни о чем.
– Ну же.
– Я не знаю. Просто... думаю. Я слегка погладил ее по руке.
– О Саре?
Я знал, что она это спросит. И это несмотря на то, что я намеренно подавал ей мяч под ракетку и больше ни разу не упоминал о Филипе.
– В том числе. – Я чуть сжал ее руку. – Давай посмотрим правде в глаза: ведь я почти не знаю ее.
– А ей ты нравишься.
Я не смог удержаться от смеха.
– Ну, это кажется астрономически маловероятным. В первый раз, когда мы встретились, она подумала, что я хочу убить ее отца, а в последний – потратила большую часть вечера на то, чтобы обвинить меня в трусости перед лицом врага.
Поцелуи я решил вынести за скобки. По крайней мере, пока.
– Какого врага?
– Это длинная история.
– У тебя очень приятный голос.
Я повернул голову на подушке и посмотрел на нее:
– Знаешь, Ронни, в нашей стране, когда кто-нибудь о чем-нибудь говорит, что это длинная история, это значит, он вежливо дает понять, что не будет ее рассказывать.
Я проснулся. Что означало, что я все-таки уснул. Правда, понятия не имею, когда это произошло. Первая мысль в момент пробуждения – в доме пожар.
Выпрыгнув из постели, я понесся на кухню. Ронни жарила бекон на сковородке. Дым резвился в солнечных лучах, а где-то поблизости трещало Радио-4. Ронни была в моей единственной чистой рубашке. Поначалу я даже слегка разозлился, так как берег рубаху для особого случая – например, к совершеннолетию моего внука, – но рубашка ей очень шла, так что я решил промолчать.
– Тебе бекон как больше нравится?
– С хрустом, – солгал я, заглядывая через ее плечо. Ну а что тут было еще говорить?
– Если хочешь, можешь пока приготовить кофе, – сказала она и повернулась обратно к сковородке.
– Да, кофе. Точно.
Я начал свинчивать крышку с банки растворимой бурды, но Ронни зацокала языком и кивком указала на буфет, который ночью, похоже, посетила добрая фея покупок, оставив после себя целую кучу всякой всячины.
Я сунулся в холодильник, и передо мной предстала чья-то чужая жизнь. Яйца, сыр, йогурт, несколько стейков, молоко, масло, две бутылки белого вина. Все это ни разу не побывало ни в одном из моих холодильников, за все тридцать шесть лет. Я наполнил чайник водой и щелкнул выключателем.
– Тебе придется позволить мне расплатиться с тобой за все это.
– Ох, да когда ж ты наконец повзрослеешь?!
Ронни попыталась разбить яйцо о край сковородки одной рукой, получился замечательный «собачий завтрак». А собаки у меня как раз не было.
– Разве тебе не нужно в галерею? – поинтересовался я, зачерпывая ложку «черного, обжаренного “Мелфорда” к завтраку» из банки и высыпая в кружку. Все это было очень и очень необычно.
– Я позвонила Терри и сказала, что у меня сломалась машина. Мол, отказали тормоза, так что я даже не знаю, на сколько опоздаю.
Какое-то время я обдумывал ее слова.
– Да, но если у тебя отказали тормоза, разве ты не должна, наоборот, приехать раньше?
Ронни рассмеялась и поставила передо мной тарелку чего-то черно-бело-желтого. Выглядело неописуемо, но на вкус оказалось обалденным.
– Спасибо тебе, Томас.
Мы шли через Гайд-парк – просто так, без какой-то определенной цели. Сначала мы держались за руки, но потом расцепились, словно гулять за ручку – это обычная ерунда. День выдался солнечным и теплым, и Лондон казался удивительно красивым.
– Спасибо мне за что?
Ронни опустила глаза и легонько пнула что-то на земле, чего, вероятнее всего, там не было.
– За то, что не пытался заняться со мной любовью вчера ночью.
– Всегда пожалуйста.
На самом деле я не знал, каких слов она ждала от меня, и вообще что это было – начало разговора или его конец.
– Спасибо за то, что поблагодарила меня, – добавил я.
Вот теперь получилось больше похоже на конец.
– Прекрати, пожалуйста.
– Нет, правда. Я очень тебе признателен. Я каждый день не пытаюсь заняться любовью с миллионами женщин, и до сих пор ни одна даже не пискнула в знак благодарности. А тут совсем другое дело. Приятное разнообразие.
Мы погуляли еще немного. Какой-то шальной голубь ринулся было прямо на нас, но в последний момент резко свернул в сторону и умчался прочь, точно вдруг сообразив, что мы вовсе не те, за кого он нас принял. Пара лошадей рысью прошла по Роттен-Роу; на спине у каждой восседало по мужчине в твидовой куртке. Королевская конная гвардия, вероятно. Лошади выглядели чрезвычайно смышлеными.
– У тебя кто-нибудь есть, Томас? Сейчас?
– Думаю, ты имеешь в виду женщин?
– Угадал. Ты спишь с кем-нибудь?
– Под словом «спишь» ты имеешь в виду?...
– Отвечай немедленно, а то я позову полицейского.
Она улыбалась. Благодаря мне. Именно я заставил ее улыбаться, и это было очень приятное чувство.
– Нет, Ронни, сейчас я не сплю ни с одной женщиной.
– А с мужчинами?
– И с мужчинами не сплю. И с животными. И с хвойными деревьями.
– А почему, можно спросить? И даже если нельзя.
Я вздохнул. В действительности я и сам не знал ответа, но даже ответь я правду, с крючка мне все равно не соскочить. И я заговорил, не имея ни малейшего представления о том, что из этого может выйти:
– Потому что от секса больше неприятностей, чем удовольствия. Потому что мужчинам и женщинам нужно разное, и в конце кто-то всегда остается внакладе. Потому что мне не часто предлагают, а сам я терпеть не могу просить. Потому что я не большой мастер в этих делах. Потому что я привык быть один. И потому что я не могу больше придумать никаких причин.
Я остановился, чтобы перевести дыхание.
– Хорошо. – Ронни развернулась и пошла спиной вперед, глядя мне в лицо. – И какая же из причин настоящая?
– Номер два, – ответил я, немного подумав. – Нам нужно разное. Мужчины хотят секса с женщиной. Затем они хотят секса с другой женщиной. Затем – с третьей. А затем они хотят кукурузных хлопьев и немного поспать, после чего опять хотят секса, теперь уже с четвертой женщиной, а потом с пятой, и так пока не умрут. Женщины же... – Тут я подумал, что, описывая противоположный пол, стоит быть поосторожнее в формулировках. – Женщины хотят отношений. Возможно, они их никогда не получат, или все же получат, но прежде им придется переспать со множеством мужчин, но у них есть цель. У мужчин же цели нет. Настоящих целей. Поэтому они придумывают искусственные и расставляют их по разные стороны большой поляны. А потом придумывают футбол. Или лезут в драку, или стараются разбогатеть, или начинают воевать, или находят себе еще целую кучу всяких идиотских занятий, лишь бы хоть как-то компенсировать отсутствие цели.
– Полная хрень! – сказала Ронни.
– Кстати, о хрене. Это второе главное различие.
– Неужели ты и вправду думаешь, что я хочу, чтобы у нас с тобой были отношения?
Ну и коварство!
– Я не знаю, Ронни. Я бы не осмелился даже пытаться угадать, чего тебе нужно от жизни.
– Очередная хрень. Возьми себя в руки, Томас.
– А может, тебя?
Ронни остановилась. А затем расплылась в улыбке:
– Вот это уже другой разговор.
Мы нашли телефонную будку, и Ронни позвонила в галерею. Сказала, что вся уже на нервах из-за машины и страшно устала и ей просто необходимо отлежаться всю вторую половину дня. Затем мы сели в машину и покатили обедать в «Клариджез».
Я знал, что рано или поздно придется рассказать Ронни кое-что из того, что случилось, и кое-что из того, что должно случиться. Вероятно, придется немного солгать – не только ради меня, но и ради нее же самой – и, кроме того, придется говорить о Саре. Вот почему я тянул, откладывая этот разговор.
Ронни мне нравилась, очень нравилась. Возможно, будь она какой-нибудь принцессой, томящейся в черном замке на черной горе, я даже влюбился бы в нее. Но Ронни не была принцессой. Она сидела напротив, трещала как сорока, заказывала дуврскую камбалу с салатом «рокe», пока струнный квартет в национальных тирольских костюмах пощипывал и попиливал что-то из Моцарта в холле позади нас.
Я осторожно огляделся, прикидывая, где тут могут прятаться мои преследователи. Теперь их можно было ждать где угодно и в каком угодно количестве. Однако явных кандидатов поблизости не обнаружилось – если только ЦРУ не перешло на вербовку семидесятилетних вдовушек с лицами, вывалянными в чем-то очень похожем на крахмал.
