Олег Горяйнов - Дежурный по континенту
Глава 23. Сон разума
В городке Игуала слегка офонаревший Побрезио стоял посреди выкопанного под сараем убежища и при свете одной-единственной голой электрической лампочки щурился на продолговатый прибор, который Ульрих, выйдя по нужде во двор, совершенно случайно выковырял из забора, окружающего по периметру секретный штаб движения «Съело Негро». Счастье, что европеец Ульрих уже настолько адаптировался к маньянскому образу жизни, что начал, по примеру маньянцев, справлять естественные надобности на забор вокруг дома. Прибор в лопатовидной ладони бывшего бандита казался крошечным до несерьёзности, поэтому Побрезио с некоторым недоверием выслушивал шустрого немца, разъяснявшего главарю, сколько вреда их сплочённому коллективу от этой пустяковины, по всей видимости, произошло.
Чем дольше слушал Побрезио своего эрудированного компаньеро, тем сильнее шевелились жестяные волосы на его чугунной башке. Наконец, он посмотрел на Ульриха таким взглядом, что тот осёкся и замолчал.
– Кто впустил его в дом? – спросил он сиплым шёпотом-басом.
– Да ты же и впустил, – прошептал в ответ Ульрих своим среднеевропейским фальцетом.
‑ Но зачем? – спросила Агата, которая стояла рядом и тоже разглядывала хитрую штуковину в руке вислоносого метиса.
– Побрезио ему не поверил, когда он сказал, что может залпом выпить бутылку шестидесятиградусной текилы и не поморщиться.
– И он выпил?
– Выпил, ‑ виновато сказал Побрезио. – Хотя и не маньянец, а откуда-то с севера.
‑ Поморщился?
– Ни хрена. Я продул ему пятьсот песо. Просто какой-то природный феномен.
‑ Побрезио, где сегодня ночевали твои мозги?
Верзила потупился. Сказать в своё оправдание ему было решительно нечего.
‑ А твои мозги где ночевали, Ульрих?
‑ Я виноват, сестра, ‑ сказал Ульрих. – И вины своей с себя не снимаю. Хотя если в каждом долбанутом учёном, пытающемся рассказать тебе про устройство земной коры, подозревать шпика, это можно начать самого себя подозревать.
‑ Настоящий революционер должен всегда себя немножечко подозревать! ‑ запальчиво воскликнула Агата.
‑ Этому тебя обучили в ливанском лагере?
‑ И этому тоже.
‑ Что же, мы должны были ему иголки под ногти загонять, чтобы выяснить, зачем нам с Побрезио знать, как устроена земная кора?.. Нельзя же совсем не общаться с окружающими. Это сразу вызовет подозрение. И раньше такое бывало, что заходили на огонёк соседи потрепаться…
– А такое раньше – бывало?.. – Побрезио поднёс прибор в своей руке под самый нос ни в чём не виноватому немцу.
– При Октябре – никогда, – сказал тот, обозлившись.
‑ Иголки не иголки, а надо было хотя бы проследить за ним, ‑ поспешила вмешаться Агата.
‑ Да мы проследили. Они сняли халупу на улице Бонфила. И выяснили заодно, что они показывали властям официальное разрешение на проведение своих исследований.
‑ Что же мы стоим тут как бараны? Надо действовать!
‑ Пойдем мы с Аркадио и Хуаном, ‑ оживился Побрезио. – Сестра, ты постой на стрёме, а Ульрих пусть соберёт оружие и барахло. Разберёмся с физиком, и надо отсюда линять.
– А эту хрень лучше всего закопать куда-нибудь поглубже, – сказала Агата.
‑ Может, лучше её развинтить и посмотреть, что там внутри? – предложил Побрезио.
– Развинтить её под силу только крутому специалисту, ‑ возразил Ульрих. ‑ Кто знает, какие там могут быть сюрпризы…
– Какие еще сюрпризы! Никаких там нет сюрпризов. Все сюрпризы мы уже получили. Надо смываться отсюда. И узнать, кто нам такое учинил.
‑ Послушай, а вдруг она до сих пор работает, и им нас слышно? – сказала Агата.
‑ Не работает, ‑ успокоил ее Ульрих. – Я первым делом на неё пописал.
– Comes mierda, – сказал Побрезио и швырнул устройство на землю. – La gran gamberra, zuruppio raro, bestia manchada, copulate al culo, al boca y al nariz,[21] так растак!
– Альзо шпрахт Заратустра, – сказал с уважением Ульрих и направился к лестнице, ведущей наверх.
‑ Как же мы допустили такую промашку? – высказал Побрезио единственную крутившуюся у него в голове мысль.
Как, как… Где же мы допустили, если это ты её допустил, сукин ты сын, военачальник хренов, так тебя растак, читалось в глазах смотревших на него боевых соратников ‑ Хуана и Аркадио. А вот Октябрь бы, покойник, – не допустил бы, читалось там же. Даже Мигель бы не допустил. Даже кривоногий Мигель со всегдашним своим дурноватым запахом изо рта, бесследно сгинувший непонятно куда пару дней назад, ни за что не стал бы интересоваться тем, может ли человек выпить бутылку шестидесятиградусной текилы и прочими устройствами земной коры. Тем более спорить об этом на пятьсот песо. Мигелю это совершенно по фигу. Мигель бы скорее продемонстрировал заезжему учёному мужу устройство его кишок и прочего ливера. Какая там ещё, к черту, геофизика!..
Ну, да какой с тебя, хреновый командир ты наш Побрезио, и спрос, когда ты террористических университетов не кончал, в лагерях не обучался, об академиях соответствующего профиля только слыхом и слыхивал. Какой с тебя спрос, драный ты наш самоучка, бычок без узды, пень-колода стоеросовая, урка дешевый?..
Никакого спроса.
– Хуан и Аркадио, прикрывайте подходы к дому, ты – с той стороны, ты – с этой. В случае чего ни во что не вмешивайтесь. Уходите в разные стороны.
Он передвинул поближе к пряжке засунутый за ремень девятимиллиметровый парабеллум японского производства со стёртым номером и оправил рубашку.
Кивнув соратникам, он направился к дому. Хуан и Аркадио побрели в разные стороны, сунув руки в карманы, поплевывая в пыль и грязь, изо всех сил делая вид, что они – сами по себе, а этот большой без балалайки – сам по себе. Хуан напоследок бросил саркастический взгляд на Аркадио, который ответил ему тем же: дескать, что делать, облажался наш командир, теперь строит из себя героя, понимаешь, рэмбо такой-сякой, выдрючивается, подонок, стыдно ему перед боевыми компаньерос…
Дом, который снимали непонятные геофизики, был двухэтажный, каменный, шириной в три окна. Он имел крайне запущенный вид и стоял в ряду таких же домов сплошной застройки вдоль улицы Бонфила, имея выход прямо на бетонный тротуар. Побрезио бросил незаметный взгляд вдоль улицы, довольно оживлённой в это время суток, и позвонил в черный электрический звонок над дверью.
На звонок никто не отозвался.
Побрезио постучал костяшками пальцев в окно.
Тишина.
Смылись, узнав о том, что их рассекретили? Или затаились с пушками наготове и ждут?..
Побрезио предпочёл бы второй вариант. Он был готов принять пулю на пороге этого коварно притихшего дома. Он не боялся ни смерти, ни боли, ни геенны огненной. В сущности, ему было наплевать и на мнение о нём его боевых компаньерос. Впрочем, он об этих материях и не задумывался никогда. Спроси его, какого лешего он стремится войти в эту дверь – он, пожалуй, и растерялся бы с ответом.
Из соседней двери вышла толстая метиска лет пятидесяти с большой сумкой в руках.
– Buenos días,[22] сеньора! – сказал Побрезио. – Чего это их нет никого, если они сами же мне и назначили прийти устраиваться к ним на работу?..
– Точно, – сказала метиска, осмотревшись. – И машины ихней нет.
– Вот я и говорю, – сказал террорист и сильно толкнул запертую дверь. – Может, там случилось чего?
– Что там могло случиться? – заинтересовалась соседка.
– Ну, мало ли, – Побрезио проверил, заперты ли два окна слева и справа от двери. – Он мне говорил, что у него от жары сердце схватывает, этот, ну как его…
– С бородкой?
– Ну да. Он же откуда-то с севера, нет?..
– Как будто с севера, – метиска уже поставила сумку на тротуар и приподымалась на цыпочках, силясь разглядеть что-нибудь сквозь грязное стекло.
‑ Где же ему вынести наш климат? – сказал Побрезио и загрохотал в дверь своим огромным кулачищем.
‑ Точно, ‑ поддержала его метиска. ‑ С погодой в последнее время творится чёрт-те что, у меня самой давление за двести…
– Когда мы с этим бородатым вчера разговаривали, – сказал Побрезио, – он был весь какой-то бледный и глотал валидол пригоршнями.
– Да-да, я тоже видела, как он ел эти fueras[23] как сумасшедший, я еще пришла и сказала мужу…
– Что же делать?
‑ Обратиться в полицию?
‑ А если что-нибудь действительно не того? – сказал Побрезио. – Если он, не дай бог, окочурился? Нас же с вами затаскают потом в полицию. Мужу вашему это ох как не понравится.
‑ Пожалуй.
‑ Вот ведь незадача. В двух шагах от тебя человек помирает или уже помер, а ты бессилен ему помочь…
– Может, разбить окно и залезть внутрь? – предложила метиска.
– А нет в доме второго выхода?
– Как не быть. Конечно есть. Там, внутри, маленький patio,[24] от моего отделён сеткой…
– Мне кажется, глупо бить окно, если можно войти так.
Метиска на секунду задумалась и кивнула:
– Пойдёмте.
Через минуту Побрезио был внутри дома. Вытащив из-за пояса пистолет, он снял его с предохранителя, выставил перед собой и пошёл вперёд кошачьими шагами.
