Джон Ле Карре - Наша игра
– Приготовьтесь к удару, мистер Крэнмер, сэр. Драгоценности вашей Эммы мы получили у мистера Эдварда Эпплби с Маркет-плейс в Веллсе, того самого джентльмена, который продал вам упомянутые драгоценности впервые. Он пытался связаться с вами, но с вашим телефоном творилось что-то странное. Поэтому, опасаясь, что дело может оказаться срочным, он обратился в полицию Бата, которая в то время была занята другими делами и не предприняла дальнейших действий.
Он снова вернулся к амплуа рассказчика.
– Видите ли, мистер Эпплби имеет контакты с Хэттон-Гарден и навещает своих коллег-ювелиров, так у него заведено. И вдруг один из них обращается к нему и, зная его как торговца антикварными украшениями, предлагает ему купить ожерелье вашей мисс Манзини с этим, как его, итальянское слово, как вы его назвали? Вон там, слева.
– Инталия.
– Спасибо. Предложив мистеру Эпплби эту Италию, он выкладывает всю кучу. Все, что сейчас перед вами. Это все, что вы купили мисс Манзини, сэр, вся коллекция?
– Да.
– А поскольку все дилеры друг друга знают, мистер Эпплби спросил его, откуда у него все это. Тот ответил, что все куплено у мистера Петтифера из Бата. За свои цацки доктор Петтифер получил двадцать две тысячи фунтов. По его словам, это его семейные драгоценности. Достались от его матери, теперь, увы, покойной. Это хорошая цена за них – двадцать две тысячи фунтов?
– Это рыночная цена, – слышу я свой ответ. – А застрахованы они на тридцать пять.
– Вами?
– Украшения зарегистрированы как собственность мисс Манзини. Платил страховку я.
– Было ли заявлено страховой компании об их пропаже?
– Никто не знал, что они пропали.
– Вы хотите сказать, что вы не знали. Могли ли мистер Петтифер или мисс Манзини подать заявление от вашего имени?
– Не представляю себе, как они могли это сделать. Спросите лучше в страховой компании.
– Спасибо, сэр, спрошу обязательно, – сказал Брайант и списал название и адрес из моей записной книжки.
– За наследство своей мамочки доктор хотел наличные, но в магазине на Хэттон-Гарден этого сделать для него не могли. Таковы правила, знаете ли, сэр, – фальшиво-дружеским голосом продолжил он. – Самое большое, что они могли для него сделать, это дать ему чек, который можно обналичить в банке, потому что он заявил, что банковского счета у него нет. Потом доктор поскакал через улицу и предъявил его в банке ювелира. Открывать счета не стал, взял всю кучу, и ювелир его больше не видел. Ему пришлось, однако, назвать свое полное имя и подтвердить его водительскими правами. Это удивительно, если учесть, как много причин у него было этого не делать. Адресом был Батский университет. Ювелир позвонил в его канцелярию, и там ему подтвердили, что доктор Петтифер у них есть.
– И когда все это происходило?
Ах, как ему нравилось мучить меня своей понимающей улыбкой!
– А это по-настоящему волнует вас, не так ли? – спросил он. – Когда. Вы не можете припомнить дат, но сами всегда спрашиваете когда.
Он изобразил на своем лице великодушие.
– Доктор толкнул камешки вашей дамы двадцать девятого июля, в пятницу.
Примерно в это время она перестала надевать их, подумал я. После публичной лекции Ларри и после мяса под соусом, которое последовало или не последовало за ней.
– Кстати, а где мисс Манзини сейчас? – спросил Брайант.
Мой ответ был готов, и я произнес его вполне уверенно:
– По моим последним данным, где-то между Лондоном и Ньюкаслом. У нее концертное турне, ей нравится ездить с группой, которая исполняет ее музыку. Она воодушевляет их. Где она в настоящий момент, точно я не знаю. У нас не принято часто звонить друг другу, но я уверен, что скоро она мне позвонит.
Теперь очередь Лака поиграть со мной. Он развертывает еще один пакет, но в нем, похоже, только заметки чернилами, написанные им для самого себя. Я спрашиваю себя, женат ли он и где живет, – если он вообще живет где-нибудь, кроме сияющих продезинфецированных коридоров его службы.
– Сообщила ли вам Эмма что-нибудь о пропаже ее украшений?
– Нет, мистер Лак, мисс Манзини ничего мне о них не сообщила.
– А почему же? Уж не хотите ли вы мне сказать, что ваша Эмма потеряла драгоценностей на тридцать пять тысяч фунтов и даже не потрудилась упомянуть об этом?
– Я хочу сказать, что мисс Манзини могла не заметить их пропажи.
– А она жила дома в эти последние месяцы, не так ли? Я хочу сказать, у вас дома? Она ведь не находится в разъездах все время?
– Мисс Манзини жила в Ханибруке все лето.
– И у вас, тем не менее, не возникло ни малейшего подозрения, что в один день у Эммы были ее украшения, а на следующий день их у нее не было?
– Нет, не возникло.
– Вы не заметили, что она перестала носить их, например? Это могло натолкнуть вас на размышления, не правда ли?
– Только не в ее случае.
– А почему?
– Как большинство художников, мисс Манзини своенравна. Однажды она может нарядиться, а потом целыми неделями одно упоминание о нарядах раздражает ее. Причин для этого может быть много. Это и ее работа, что-нибудь, действующее ей на нервы, и ее спинные боли.
Мое упоминание о спине Эммы было встречено многозначительным молчанием.
– У нее повреждена спина? – сочувственным голосом спросил Брайант.
– Боюсь, что да.
– Бедняжка. Как это случилось?
– Насколько я знаю, она подверглась грубому обращению во время своего участия в мирной демонстрации.
– На это ведь можно посмотреть с разных точек зрения, не правда ли?
– Уверен, что да.
– В последнее время она не кусала полицейских?
– Я оставил без ответа этот вопрос.
Лак продолжил:
– И вы не спросили ее: «Эмма, почему ты не носишь свое кольцо? Или свое ожерелье? Или свою брошь? Или свои серьги?»
– Нет, не спросил, мистер Лак. Мисс Манзини и я никогда не беседуем друг с другом в таком духе.
Я был высокомерен и знал это. Лак действовал мне на нервы.
– Прекрасно. Итак, вы друг с другом не беседуете, – бросил он. – А также вы не знаете, где она.
Он, очевидно, терял терпение.
– И как, по вашему глубоко личному мнению высокоуважаемого сотрудника казначейства, выглядит тот факт, что ваш друг доктор Лоуренс Петтифер в июле этого года сбыл драгоценности вашей Эммы дилеру с Хэттон-Гарден за две трети того, что вы за них заплатили, заявляя при этом, что это драгоценности его матери, хотя фактически он получил их от вас через Эмму?
– Мисс Манзини была вольна распорядиться этими драгоценностями по своему усмотрению. Если бы она отдала их молочнику, я и мизинцем не пошевелил бы. – Я искал, чем уколоть его, и с благодарностью ухватился за подвернувшееся орудие. – Но мистер Гаппи, вероятно, уже нашел для вас решение вашей проблемы, мистер Лак?
– Это вы о чем?
– Разве не в июле, по словам Гаппи, он видел, как мистер Петтифер приближается к моему дому? В воскресенье? Вот вам и грабитель. Петтифер подходит к дому и видит, что он пуст. По воскресеньям прислуги в нем нет. Мисс Манзини и я уехали пообедать в город. Он взламывает окно, проникает в дом, идет в ее комнату и завладевает драгоценностями.
Он, должно быть, уже догадался, что я издеваюсь над ним, потому что покраснел.
– Мне показалось, вы утверждали, что Петтифер не крадет, – подозрительно возразил он.
– Давайте будем считать, что вы меня переубедили, – учтиво ответил я. Магнитофон хрюкнул, и лента в нем остановилась.
– Минутку подожди, пожалуйста, Оливер, – вежливо приказал Брайант.
Лак уже протянул руку, чтобы сменить пленку. Но вместо этого он несколько зловеще, как мне показалось, убрал руку и положил ее вместе с другой себе на колено.
– Мистер Крэнмер, сэр…
Брайант стоял рядом со мной. Его ладонь легла на мое плечо – традиционный жест при аресте. Он нагнулся, и его губы были не дальше дюйма от моего уха. До сих пор физического страха у меня не было, но теперь Брайант напомнил мне о нем.
– Знаете ли вы, что это означает, сэр? – очень тихо спросил он, больно сжимая мое плечо.
– Разумеется, знаю. Уберите с меня свою руку.
Но его рука не сдвинулась с места. Ее нажим возрастал по мере того, как он говорил.
– Потому что это то, что я с вами собираюсь сделать, мистер Крэнмер, сэр, если не увижу с вашей стороны гораздо больше упомянутого мной сотрудничества, чем вижу в данный момент. Если вы не проявите его в ближайшее же время, то я, как поется в старой песенке, пойду на любые уловки и подлоги, сделаю это делом своей жизни, но упрячу вас туда, где вы весь остаток вашей будете видеть перед собой очень скучную стену вместо мисс Манзини. Вы слышали это, сэр? А я не слышал.
