Дональд Гамильтон - Инквизиторы
- Вы, разумеется, помните, сеньор президент, что Хименес уже пытался покончить с вами, подослав стрелка-любителя, члена собственной семьи. Даже после позорного и страшного провала полковник не оставил надежды вас убить. Но посылать на дело нового неумеху не решился, и вспомнил обо мне. Ибо я произвел на Хименеса очень сильное впечатление, положив намеченного к уничтожению преступника с пятисот ярдов без малого...
- Полковник знает, что вы служите правительственным агентом?
- Конечно. И принял соответствующие меры, Ехсеlentisimo. Похитил - велел выкрасть - женщину, значившую для меня чрезвычайно много.
- Ужасно, сеньор Хелм, - искренне посочувствовал Раэль. - Вы оказались в западне...
- Ужасно, - согласился я. - Но почему в западне? Западня - по крайности, хорошая западня, - это место, откуда нет выхода. Но существуют незыблемые правила, касающиеся именно таких затруднений. Наша организация не признает понятия "заложник". И, учитывая уважение, питаемое к вашему высокопревосходительству Соединенными Штатами, требовать от правительственного агента подобной услуги было, по меньшей мере, опрометчиво. О чем я и уведомил посредника... точней, посредницу, ибо на переговоры явилась дочка Хименеса.
Я прочистил горло.
- Часом позднее тело моей подруги выкинули из автомашины у самого входа в дом.
Воцарилось молчание. Потом Эчеверриа заговорил, не скрывая насмешки:
- Решительный вы субъект! Принести подобную жертву...
Не обращая на обер-палача ни малейшего внимания, я упорно адресовался к Армандо Раэлю:
- Естественно, ваше высокопревосходительство, я потребовал разрешения воздать виновникам по заслугам. В разрешении отказали, пояснив: согласно правилам, сотрудник моей службы не смеет сводить личные счеты в пределах США. Недолго и организацию скомпрометировать ненароком... С другой стороны, руководитель настаивает на том, чтобы любое враждебное действие каралось беспощадно и решительно, дабы другим подонкам было неповадно шантажировать наших агентов или причинять им зло. Поэтому я выехал за границу, и отсюда уже могу строить семейству Хименесов любые козни. Мой начальник держит их чикагскую усадьбу под непрерывным наблюдением, собирает нужные сведения, тотчас же известит меня, если кто-либо из родичей полковника вознамерится выскользнуть и затеряться.
Я перевел дух и криво усмехнулся:
- Боюсь, Excelentisimo, я немного превысил свои права уже здесь, в Коста-Верде...
- Поясните, пожалуйста.
- Разузнав, что старший сын Хименеса, Рикардо, ваш несостоявшийся убийца, вылетает из Америки с археологической экспедицией, под чужим именем, я спешно присоединился к этой группе, намереваясь уничтожить парня. Тем не менее планы пришлось менять на ходу. Рикардо уцелел, а я возил его алюминиевое кресло-каталку, любезничал и втирался в доверие.
- Но если собирались отомстить...
- И собираюсь, ваше высокопревосходительство. Пусть подонок-папаша спокойно сидит в Чикаго. Никуда не денется. Равно как и прочие отпрыски. Но, видите ли, заботясь о Рикардо, готовя удар, я внезапно понял: молодой человек располагает информацией, которую, в качестве штатного агента, я обязан выудить и переправить по назначению. Вашингтонскому командиру. Послал запрос, получил подтверждение. Пришлось отложить мщение и заняться обычнейшей разведкой.
Расположившийся справа Бультман слушал очень внимательно. Разумеется, немец понимал: я то и дело грешу против истины, однако хранил полнейшую невозмутимость.
Эчеверриа, напротив, сгорал от нетерпения.
- Что же за сведения столь драгоценные?
- Однажды вечером, - сообщил я Армандо Раэлю, - молодой Хименес похвастал, будто намеревается угробить Люпэ де Монтано, уже сыгравшего положенную роль до конца, захватить власть над партизанским движением и вести эту сволочь в битву самостоятельно.
Отзываться о повстанцах следовало со всевозможным презрением. Да и Рикардо не было от этого ни холодно, ни жарко.
- Предполагая, что щенок орудует по наущению отца, опытного армейского офицера, я заключил: когда Люпэ убьют, полковник постарается вернуться в Коста-Верде лично. Ибо сам Рикардо никакого опыта не имеет, командующий из него, простите, как из конского навоза пуля.
Не пробуй скармливать опытному интригану простую ложь: это непреложное правило. Измышляй запутанную, хитрую историю, схожую с авантюрной книгой. Это вполне в духе людей, подобных Раэлю и Эчеверриа. Такая публика сама устраивает немыслимые заговоры и от прочих ничего иного не ждет. Больше нагородишь - быстрее поверят и клюнут.
Вдобавок, если Армандо Раэль поверит изрыгаемой мною чуши, то будет не то, что желать, а с пеной у рта вымогать: застрелите Гектора Хименеса!
- Понятно, - процедил Эчеверриа. - И каков был ответ из Вашингтона?
- Меня уведомили, ваше высокопревосходительство, - сказал я Раэлю, - о присутствии в республике Коста-Верде господина Бультмана. Которого, по всей видимости, наняли, дабы устранить ненавистного мне полковника. С которым следовало связаться и сотрудничать. О личной мести велели позабыть. Молодого Хименеса приказали беречь, как зеницу ока, и по мере возможности пособить ему разделаться с Люпэ де Монтано. Также приказали всячески содействовать господину Бультману во всем, касающемся грядущего покушения в Чикаго. Но, конечно, организация, где я служу, не должна вовлекаться в затею, по крайней мере, внешне.
Я слегка поклонился и чуть заметно улыбнулся президенту:
- Если все обернется удачно, союзник и друг Соединенных Штатов, их высокопревосходительство Армандо Раэль, разом избавится от двух довольно могущественных неприятелей: Люпэ де Монтано и Гектора Хименеса. Останется лишь кучка неумелых горе-повстанцев, предводимых изувеченным сопляком. С ними управиться не составит уже ни малейшего труда. Вашингтон полагает, ваше высокопревосходительство, что вы признаете предлагаемое решение возникшей задачи приемлемым.
Раэль задумался.
- Здравый план, согласитесь, Эчеверриа... По слухам, Люпэ де Монтано уже погиб от руки молодого Хименеса, чем, кстати, сообщение сеньора Хелма отчасти подтверждается...
Эчеверриа безмолвствовал, явно избегая сколько-нибудь одобрительных отзывов о моей недостойной особе. Нетерпеливо поморщившись, Раэль полюбопытствовал:
- А какую помощь вы способны оказать нам в Чикаго, сеньор?
- Повторяю, Excelentisimo, усадьба Хименесов находится под круглосуточным наблюдением. Наличествуют очень подробные доклады, представляющие большой интерес для вашего высокопревосходительства.
Запустив руку во внутренний карман пиджака, я вынул объемистый конверт и протянул президенту Раэлю.
- Пускай ознакомится также и сеньор Бультман. Чертеж дома. Состав семьи. Перечень домочадцев, среди коих числится Мануэль Сантос Кордова, по прозвищу Осо...
Эчеверриа метнул на меня молниеносный взгляд, и я понял: имя и кличка говорят обер-палачу о многом.
- В общей сложности, шестеро слуг: лакей, шофер, дворецкий, садовник, метельщик и повар. Имена и досье прилагаются. Извините за мелкий шрифт, сами понимаете, пытались по возможности уменьшить объем пакета.
Перелистав содержимое, Раэль протянул пачку листов Бультману и откинулся на спинку кресла. Кивнул, дожидаясь продолжения.
- Аэрофотоснимки усадьбы, схема электрической проводки, места, где расположены прожекторы, примерный распорядок дня - все, чего душа пожелать может. Перечислено имеющееся у Хименесов оружие. Два сторожевых пса, доберман-пинчеры. Будки обозначены прямо на фото. Заботится о собаках Мануэль Кордова. Время кормежки, примерное меню - все отыщете... Я слегка ухмыльнулся.
- Наши люди работают на совесть. Если господину Бультману понадобится дополнительная информация, попытаемся раздобыть. Наблюдение продолжается.
- Да, - заметил Бультман, - однако подобные сведения получить, не заставив подопечных насторожиться и всполошиться, простите, немыслимо!
- В том-то и дело! - обрадовался я. - Поймите, я вовсе не желал скрывать своего... внимания к Хименесам. Так и велел агентам: поменьше таитесь! Коль скоро нельзя брать усадьбу немедленным приступом, нужно вымотать противнику нервы, не дать ни минуты покоя. Пускай вздрагивают при каждом шорохе. Думаете, приятно жить, ежесекундно ожидая крупнокалиберной пули, выпущенной издалека? Армандо Раэль поежился.
- Пускай собственной тени пугаются!
- Ну и что? - не понял Бультман. - Хотите сказать, состояние боевой тревоги в лагере противника, объявленное осадное положение сделает мою задачу легче и проще?
- Безусловно. Спустя известное время, когда день спокойно сменяется еще более спокойной ночью, а потом наступает новый спокойный день, возбужденная психика отказывается служить исправно. И бдительность притупляется от простого утомления. Знаете, как засыпают водители на ровной, прямой, однообразной дороге?
