Сергей Донской - Глаз урагана
Подобрав сухой сук, Степка обломал на нем ветки и принялся лупить на ходу по кустам так, что только ошметки листьев летели. Тропинка, по которой он шел через лес, протянулась километра на полтора и вела к реке. За ней, скрытая лесом, пролегала железная дорога. Переплыть речку, добраться до станции, сесть в электричку и вернуться домой – план действий был достаточно прост, несмотря на отсутствие денег. Доеду зайцем, мрачно размышлял Степка.
Выражение отозвалось ощущением, похожим на тошноту. Зайцем? Трусливым зайцем, удирающим от опасности? Блин, так ведь от себя не убежишь! Если смириться с позором, то он навсегда останется со Степкой. Как несмываемое клеймо. Как вечный укор совести.
Дойдя до реки, Степка забрел по колено в воду и принялся смывать с лица засохшую кровь и липкую паутину. Затем, как мог, застирал бордовые пятна на рубахе. Надел ее, мокрую, постоял немного, прислушиваясь к перестуку колес поезда. И повернул обратно с твердым намерением немедленно разыскать Карпекина и дать ему такую взбучку, чтобы тот больше никогда не отважился поднимать на Степку ни руку, ни даже взгляд. Бить руками, ногами, головой. Кататься по земле, кусаться, душить, если понадобится. Но победить. Во что бы то ни стало, победить. Иначе жизни не будет.
* * *Идя по лесу, Степка понятия не имел, как много взрослых серьезных людей растревожены его недавней дракой и коллективной отлучкой детей с охраняемой территории. Трое из них сейчас незаметно и бесшумно продвигались параллельным курсом – справа, слева и сзади. Если бы Степка имел возможность понаблюдать за этими мужчинами в возрасте от двадцати шести до тридцати лет, он поразился бы тому, с какой звериной легкостью подныривают они под лапы елей и лавируют между кустами орешника.
При этом мужчины не носили ни пятнистой камуфляжной формы, ни высоких ботинок, ни укороченных автоматов. Они были одеты как обычные рыбаки и все их снаряжение состояло из безобидных с виду удочек да рюкзаков. Наткнувшись на них, никто не заподозрил бы, что видит перед собой опытнейших бойцов спецназа ГРУ, привлеченных СВР для дополнительной охраны объекта. В ухе каждого спецназовца торчал маленький микрофон, но в эпоху всеобщей телефонной мобилизации никого этим не удивишь. Правда, вся не святая троица была вооружена бесшумными беспламенными мелкокалиберными пистолетами для ближнего боя, но пистолеты не афишировались, как не афишировались специальные ножи разведчиков и зачехленные саперные лопатки, притороченные к рюкзакам.
Зачем лопатки? Ими можно копать червей, делать ступеньки на крутых спусках к воде, рыть ямы для мусора, рубить хворост. А вдобавок спецназовец способен снести такой лопаткой полчерепа врагу, превратить ее в смертельно опасное метательное оружие или рубить пальцы пленным, упрощая и укорачивая тем самым процесс допроса.
Сегодня, правда, убивать и допрашивать было некого и незачем. Спецназовцы просто неотвязно сопровождали сына Верещагина и сообщали о всех его действиях и передвижениях руководству. В ту секунду, когда Степка выбрался за ограду, была объявлена боевая готовность номер один, и отмена ее предвиделась не раньше, чем завершится самовольная отлучка.
– Внимание, – прозвучало предупреждение в наушниках синхронной связи, – появился черный джип. Движется наперерез мальчику с северо-запада. Просека в квадрате Б-6.
– Вас понял, – шепнули вразнобой спецназовцы, слегка меняя конфигурацию своего треугольника.
– Джип остановился примерно в ста пятидесяти метрах, – продолжал голос минуту спустя. – Из него вышли двое: пожилой мужчина и девушка. Он остался на месте, она идет по просеке к тропинке. Блондинка в джинсовом комбинезоне и солнцезащитных очках. Скорость ходьбы явно превышает прогулочную.
– Берем или кладем? – деловито спросил старший прапорщик, замыкающий группу.
– Подпускаем.
– Как?
– Оглох? Даем девке возможность контакта. Вмешиваемся только в случае возникновения прямой угрозы жизни.
– Чьей? – совсем запутался прапорщик.
– Пацана, – прошипел его собеседник. – Ты что, ухи переел? Контролируй ситуацию. Если мужик пойдет за напарницей, пусть один из твоих орлов устроит инсценировку угона джипа или еще что-нибудь в этом роде. Не мне тебя учить.
– Понял. – Прапорщик машинально кивнул, хотя собеседник не мог видеть ни его движения, ни виноватой мины. – А если девка его куда-нибудь потащит? В смысле, пацаненка, а не мужика?
– Непременно потащит. – Из одного конца канала связи в другой пронесся скабрезный смешок. – Но, думаю, недалеко. И ненадолго. Это, кстати, от тебя зависит. Удерживай их в радиусе 200–300 метров.
– На поводке?
– На поводке ты будешь бегать, если пацаненка упустишь. Понял?
– Так точно, – буркнул прапорщик, ужом просачиваясь сквозь бурелом.
– Через часик спугнешь их. – Голос в наушнике смягчился. – Гостью с территории охраняемого объекта гони в три шеи. Пацана заворачивай домой. А для пущей важности представься и удостоверением козырни. У нас тут ведь не проходной двор.
– Не проходной, – подтвердил прапорщик.
Он вспомнил, как орава подростков беспрепятственно покинула территорию ведомственного объекта, и скривился. Паршивая охрана, паршивое задание, паршивое настроение. Хотя девка из джипа очень даже ничего.
Беззвучно приминая траву, прапорщик залег на краю старой просеки и связался с бойцами. Одного отправил к джипу, второго – в обход открытого пространства. А сам все это время не сводил глаз с пацана и девки, стоящих напротив. Странная пара. И сама история странная. Темная, как то болото. Муть мутная.
* * *– Мальчик!
Окрик вывел Степку из мрачной прострации, в которой он пребывал на протяжении неизвестно какого времени. Он терпеть не мог, когда его называли мальчиком. Но та, которая позволила себе это, могла бы обратиться к нему как угодно, а он бы и не пикнул. Несмотря на то, что на ней был дурацкий комбинезон – одежда, которую Степка тоже недолюбливал. Потому что все остальное было по высшему разряду: прическа, глаза, лицо, фигура…
– Что? – спросил он, контролируя голосовые связки, которые запросто могли сорваться на постыдный петушиный фальцет.
– До Макаровки далеко? – спросила девушка.
Она шла по просеке, смело раздвигая коленями заросли крапивы. А чего ей бояться в таком наряде? Ни комар жалом не пробьет, ни злобный рыжий муравей не прокусит. Степка вдруг представил себе нежную-нежную девичью кожу под грубой джинсовой тканью, и его словно током долбануло, а потом мелко затрясло. Судя по груди и плечам девушки, комбинезон она носила на голое ну или, может быть, на полуголое тело. Сильное, гибкое, загорелое.
– Не слыхал… – Несмотря на все старания, Степкин голос все-таки предательски сорвался. – Не слыхал я про Макаровку.
– Плохо, – сказала девушка, остановившись в трех шагах. – Значит, я заблудилась.
– Тут научный городок рядом. – Степка показал подбородком направление. – И станция рядом. – Он повернулся в сторону реки.
– Далеко станция?
– Километра три. Но придется речку переплывать.
– Пловчиха из меня никудышная. – Облокотившись на ободранный сосновый ствол, девушка сунула в рот травинку. – Брод есть?
– Брод? – переспросил Степка. – А кто его знает.
– Ты не местный?
– Приезжий.
– А нос почему распухший? Дрался?
Какое ее дело? Что за манера лезть в чужие дела? Степка же не спрашивает ее: «А почему под комбинезоном ни кофточки, ни лифчика? Трахалась?»
– Так, – поморщился Степка. – Дал одному.
– За дело хоть? – спросила девушка.
– За дело.
– Тогда правильно. – Она улыбнулась, продолжая мочалить стебелек сахарными зубами. – Я Рита. А ты?
– Степан, – буркнул Степка.
– Проводишь до речки?
– Запросто.
– Но сначала я немного передохну, если не возражаешь. Наверное, сто километров намотала по вашим лесам. Уф-ф… – Рита поискала глазами подходящее место для привала. – Пойдем на поляну? Видишь, за кустами проглядывает? Там и цветы есть, наверное…
– Разве ж это цветы, – пренебрежительно протянул Степка.
– А я люблю полевые.
– Лесные.
– Ну лесные.
Рита согласилась с такой легкостью, что Степке показалось, что они знакомы целую вечность. Ну и дела! Такая классная телка, и никакого напряга! Везет же тому, кто у нее в бойфрендах числится.
Они вышли на поляну и сели в тени, вытянув перед собой ноги. Те, что принадлежали Рите, были заметно длиннее Степкиных. Заметив это, он согнул ноги в коленях и тоже принялся жевать травинку. Девушка бросила на него быстрый изучающий взгляд. Как будто гвоздь в висок забила. И еще один. И еще.
– Чего уставилась? – грубо спросил Степка.
Понимая, что ничего ему здесь не перепадет, не обломится, он не считал нужным корчить из себя кадет-юнкера на светском приеме. Кто он Рите, и кто она ему?
