Лев Овалов - Медная пуговица
Он отодвинулся в тень, я почти перестал его видеть.
— Ну как, майор Макаров? — спросил он. — Договорились?
— А если я откажусь? — задал я вопрос в свою очередь.
— Тогда мы вас ликвидируем, — деловито ответил он. — Вы знаете слишком много, для того чтобы вас можно было отпустить, да и вообще незачем отпускать кого бы то ни было, кто может стать нашим противником. Вас убьют и похоронят еще раз. Конечно, для нас не составило бы труда изобразить вас изменником и предателем. Ваше имя покрылось бы позором, а ваши близкие подверглись бы в России остракизму. Но мы не будем этого делать. Я противник излишней театральности. Вас уберут тихо и незаметно. Но если вы станете работать с нами, я гарантирую вам блестящее возвращение на родину. Вы будете заключены в какой-нибудь немецкий лагерь смерти, откуда вам будет предоставлена возможность совершить героический побег. Вы вернетесь в Советский Союз, и вам будет обеспечено успешное продолжение вашей карьеры. Мы не будем торопиться и лишь спустя некоторое время установим с вами связь…
В общем, мой дальнейший жизненный путь был уже определен мистером Тейлором или кем-то из его помощников.
— А что требуется от меня? — спросил я.
— Ничего, — выразительно ответил Тейлор. — Мы сегодня же выдадим вам аккредитив на любой нейтральный банк, и все. Причем я рекомендовал бы вам выбрать Швейцарию, или даже лучше Швецию. Ну, а если вы вздумаете нас обмануть, вы в две минуты будете скомпрометированы.
— Я должен подумать, — сказал я. — Это слишком ответственно. Дайте мне несколько дней…
— Я вас понимаю, — с неожиданным для меня сочувствием отозвался Тейлор. — Бывают моменты, когда серьезному человеку нелегко сделать выбор между жизнью и смертью. Но я не могу дать вам даже одного дня. Сегодня после четырех я улетаю из Риги. В воздухе будет устроен специальный коридор… Поэтому… — Он прикинул в уме время. — Сейчас семь. В полдень вы явитесь обратно и скажете, какую команду мне отдать…
Несмотря на всю категоричность топа, мне показалось, что этот прожженный циник далеко не уверен в моем ответе.
— Идите, — сказал он.
Все тот же человек в полувоенной форме проводил меня из передней на лестницу.
Домой я, можно сказать, не шел, а бежал…
Но Железнов еще не вернулся!
Мне необходимо было встретиться с Гашке.
Я искал предлога…
И, как всегда, оказалось, что нет положения, из которого нельзя было бы найти выхода.
«Под каким предлогом я могу встретиться с Гашке?… Ну под каким?» — думал я.
Из немцев никто не знал о нашем знакомстве…
И тут я вспомнил нашу встречу в букинистической лавке.
Пронин отлично понимал характер этих «европейцев» в эсэсовских мундирах…
Это был такой удобный предлог!
Действительно, разведчику могут пригодиться самые странные вещи. Янковская была права. Даже скабрезные картинки могли, оказывается, сослужить полезную службу!
Я кинулся к своему сейфу…
Конверт с картинками лежал все на том же месте, куда его положила Янковская в начале нашего знакомства.
На этот раз я внимательно пересмотрел снимки. Да, они могли понравиться любителям этого жанра…
Я сунул конверт в карман, спустился во двор, вывел на улицу машину и помчался в гестапо.
В комендатуре гестапо я был известен — время от времени господин Эдингер приглашал меня для назидательных бесед, — и, хотя в гестапо меня называли господином Берзинем, все, по-моему, знали, что на самом деле я Дэвис Блейк.
— К господину обергруппенфюреру? — любезно обратился ко мне дежурный офицер.
— На этот раз нет, — сказал я. — Мне нужен господин Гашке.
— А что у вас за дела к Гашке? — спросил офицер уже гораздо строже.
— Мне нужно совершить с ним некоторые обменные операции, — сказал я и рассыпал на барьере, за которым сидели сотрудники комендатуры, принесенные карточки.
Они вызвали целое ликование! От официального тона не осталось и следа.
— Обер Гашке любит такие штучки! — воскликнул офицер. — Сейчас его вызовут, господин Берзинь!
Он позвонил по телефону и попросил как можно скорее прислать Гашке.
Пронин не замедлил появиться. Он шел с недовольным лицом, сдержанный, строгий. Он точно не заметил меня.
— В чем дело? — спросил он дежурного офицера.
— Этот господин спрашивает вас, Гашке, — сказал офицер, ухмыляясь и указывая на меня. — У него к вам коммерческое дельце.
Пронин с невозмутимым видом приблизился ко мне.
— Что за дело?
— Видите ли… — пролепетал я, — я слышал, что у вас есть несколько книжек, приобретенных у здешних букинистов, определенного содержания. Если бы вы могли со мной поменяться…
И я с трогательной непосредственностью рассыпал перед ним свои картинки.
— О! — сказал Пронин с оживлением. — Где вы это достали?
С видом знатока он стал их рассматривать.
— Что же вы хотите за свою коллекцию? — деловито спросил он.
— Я слыхал, что у вас есть несколько французских книжек, — сказал я. — Если бы мы могли обменяться…
— Пожалуй, я бы на это пошел, — задумчиво сказал Пронин. — Сегодня вечером, после службы…
— Нет, мне нужны эти книжки именно сейчас, — настаивал я. — Я обещал достать их к одиннадцати.
— Какой это барышне вы хотите дать урок, господин Берзинь? — заметил кто-то из присутствующих. — Хотел бы я на нее взглянуть!
— А вы отлучитесь, Гашке, — посоветовал дежурный офицер. — Господин Берзинь на машине, вы слетаете с ним за полчаса, жалко упустить такой случай…
Пронин колебался.
— Если книжки мне подойдут, — добавил я, соблазняя Гашке, — я добавлю к карточкам несколько бутылок французского коньяка.
— Валяйте, Гашке! — сказал офицер. — Вечером вы нас угостите, я давно не пил французского коньяка.
Тогда Пронин как будто решился.
— Ладно, — сказал он. — Поедем. Я живу в общежитии гестапо.
Под общее одобрение мы покинули комендатуру и вышли на улицу.
Но Пронин заговорил со мной только тогда, когда мы очутились в машине и тронулись с места.
— Я бы сказал, вы довольно смело действуете, майор Макаров, — не слишком одобрительно заметил он. — Что там у вас стряслось?
— В Риге находится кто-то из генералов заокеанской разведки, — объяснил я, полагая, что удивлю Пронина. — Я только что от него.
Но Пронина, кажется, нельзя было удивить ничем.
— Догадываюсь, — коротко отозвался он. — Сегодня у нас в гестапо черный день. Все в Риге говорят о приезде видного промышленника из Южной Америки. Эдингер, конечно, осведомлен, кто это такой, и пребывает в большом миноре. Во-первых, в этом деле обошлись без него, а во-вторых, дали, вероятно, понять, чтобы он вообще не совал своего носа. Тут действуют фюреры покрупнее и посильнее Эдингера. Поэтому громы и молнии в данном случае он может метать только против своих подчиненных. Сам я, разумеется, не знал точно, кто прибыл, но можно было предположить…
— Нет, он говорил вполне откровенно, — объяснил я. — Генерал Тейлор.
Мы неторопливо двигались по городу.
— Ну а чего он хочет от вас? — насмешливо спросил Пронин. — Вербует в американскую разведку?
— Конечно, — отозвался я. — Хочет послать обратно в Россию и обещает мне там высокий пост.
— Нет-нет! — решительно сказал Пронин. — Вы еще нужны здесь. Соглашайтесь на все, но скажите, что на какое-то время задержитесь. Намекните на привязанность к Янковской…
Он попросил меня подробно изложить разговор с Тейлором, и тут выяснилось, что рассказывать мне почти нечего.
— Он больше занимался философией, — объяснил я. — Наподобие бальзаковского Гобсека поэтизировал власть денег, а практически… — Я пожал плечами. — Практически ничего.
Пронин усмехнулся.
— Что ж, он может позволить себе такую роскошь, у него найдется кому заняться техникой. Понимает, что новичков нужно идейно подковать. Но учтите, философия философией, а палец в рот ему не клади…
Мы доехали до общежития, Пронин скрылся на несколько минут в здании, вышел с книжками, бросил их на сиденье — ни он, ни я на них даже не взглянули, — и я повернул обратно.
— Кажется, все ясно, — произнес Пронин. — Соглашайтесь. Но Ригу пока что вы покинуть не можете. Скажите, что вам нужно собрать здесь ценную информацию, сочините что-нибудь…
Все это было ясно и мне самому, и я огорчился, что напрасно потревожил Пронина.
— Выходит, беспокоил вас зря, — заметил я. — До всего того, что вы сказали, мне следовало додуматься самостоятельно.
— Вы ошибаетесь, — ответил Пронин. — О таких вещах обязательно надо докладывать, я мог бы и не знать о приезде этого господина, а это очень важно. В нашей работе нельзя пренебрегать ничем. Этот случай надо использовать возможно лучше. Не исключено, что при втором посещении вы услышите что-нибудь конкретное…
