Лев Овалов - Медная пуговица
В тот день, когда события, участником которых мне довелось быть, стали разворачиваться со стремительной быстротой, как в каком-нибудь приключенческом романе, Янковская напомнила мне о моих волосах:
— Вы опять начинаете темнеть, — заметила она. — А вам не следует забывать о своей наружности.
Пришлось, как обычно, прибегнуть к испытанному средству многих неотразимых блондинок.
Когда я высох и порыжел, она пригласила меня поехать к Гренеру.
Выполняя указания Пронина, я никогда не отказывался от таких посещений.
У Гренера собиралось лучшее немецкое общество тогдашней Риги.
На этот раз было не очень много народа. Кто-то играл в карты, кто-то закусывал, сам Гренер то музицировал, то ухаживал за Янковской.
Время проходило спокойно, и даже безмятежно. Все держались так, точно такая жизнь будет продолжаться вечно.
Я стоял у рояля, перелистывал ноты и прислушивался к разговорам.
Вдруг в гостиной появился эсэсовский офицер.
Он подошел к хозяину дома и негромко что-то ему сказал.
Гренер побледнел, я это сразу заметил. Он вообще был бледный, желтоватый, его лицо отсвечивало старческой желтизной, и, несмотря на это, он заметно побледнел.
Он как-то судорожно дернулся, приблизился к Янковской, взял за руку, отвел на середину комнаты и что-то прошептал…
Мне показалось, что я разобрал слово «шеф».
Потом Гренер подошел к авиационному генералу, сидевшему за картами, прошептал что-то ему.
Тот немедленно поднялся и, не прощаясь, ничего не объясняя своим партнерам, тотчас пошел из комнаты.
Гренер развел руками и улыбнулся гостям:
— Извините, господа, но меня срочно вызывают к тяжелобольному…
Он всех выпроводил очень скоро.
Мы остались втроем — он, Янковская, я.
Он вежливо обратился к Янковской.
— Вы поедете со мной?
Она утвердительно наклонила голову.
— Я только переоденусь, — сказал он и пошел журавлиным своим шагом прочь из комнаты; через две минуты он появился в синем штатском пальто.
— Что случилось? — спросил я Янковскую, воспользовавшись минутным отсутствием Гренера.
— Хозяин! — серьезно сказала она. — Прилетел хозяин!
11. ГОЛОС ИЗ ТЬМЫ
От Гренера я вернулся домой один, Янковская куда-то уехала вместе с ним. Она появилась у меня на следующий день уже к вечеру. Вошла, поздоровалась, уселась в столовой, выпила даже чашку кофе, внешне вела себя, как всегда, но мысли ее витали где-то далеко. Против обыкновения она была на этот раз неразговорчива. Спустя час или два, скорее для того, чтобы нарушить ее сосредоточенное молчание, чем ради самого вопроса, я поинтересовался, собирается ли она к Гренеру; от меня она часто направлялась прямо к нему. Как бы проснувшись, она ответила, что профессора сегодня не застать ни дома, ни на работе.
— Сегодня он на приеме… — Она не договорила, прошла в гостиную, закрыла двери, прилегла на диван и закурила папиросу.
Вид у нее был усталый.
— Я переночую здесь, — просительно сказала она. — Не беспокойтесь, я не собираюсь вас совращать…
Она курила торопливо, жадно, захлебываясь дымом.
— Если хотите, я отвезу вас домой, — предложил я.
— Не стоит, мне пришлось бы подняться слишком рано. Да, Август, пришло время и для вас. Тот, кто вчера прилетел, хочет вас видеть, он велел привезти вас завтра к шести часам утра.
— А кто вчера прилетел? — спросил я. — Кто это такой?
— Хозяин, — повторила она свое вчерашнее определение.
Я, конечно, догадывался, что значит это слово, но все же не угадал, кто это мог быть. Скорее всего, думал я, это кто-нибудь из руководителей немецкой тайной полиции; я даже допускал, что это могли быть Гиммлер или Кальтенбруннер.
— А нельзя яснее? — спросил я.
Она было замялась, но потом — мне ведь все равно предстояла встреча с этим человеком — сказала:
— Это один из видных деятелей заокеанской державы, который может там почти все.
— Как, сюда явился президент? — иронически отозвался я. — Или государственный секретарь?
— Нет, — сказала Янковская. — Это один из руководителей разведывательного управления.
— И, по-вашему, он так могуществен?
— Да, — сказала Янковская. — Волнами и молниями он, может быть, и не повелевает, но нет на земле человека, которого не могла бы подчинить его воля.
— Однако! — воскликнул я. — Вы здорово его поэтизируете!
— Я убедилась в его силе, — просто сказала она. — Впрочем, я выразилась неправильно. Это сама сила.
— И с этой могущественной личностью мне предстоит завтра встретиться? — спросил я.
— Да, — сказала Янковская. — Идите отдохните, я разбужу вас. Вам предстоит нелегкий разговор.
— Еще один вопрос, если это, конечно, не секрет, — сказал я. — Каким образом эта могущественная личность очутилась в Риге?
— Он прилетел из Норвегии, — сказала Янковская. — А в Норвегию прилетел из Англии. А до Англии был, кажется, в Испании… Он совершает инспекционную поездку по Европе.
— Как же его зовут, если только это можно сказать? Янковская замялась:
— Впрочем, поскольку он сам вами интересуется… Генерал Тейлор.
— И его так свободно везде пропускают? — спросил я. — И немцы, и англичане?
— А почему бы им его не пропускать? — насмешливо возразила Янковская. — Господина Чезаре Барреса, крупного южноамериканского промышленника, убежденного нейтралиста, готового торговать со всеми, кто только этого пожелает!
— Но позвольте, вы сказали, его зовут Тейлор? — перебил я свою собеседницу.
— Да, для меня, для Гренера, и даже для вас он Тейлор, но официально он негоциант Баррес, озабоченный лишь сбытом своих говяжьих консервов.
— Значит, он прибыл сюда легально?
— Вполне! Он деловой человек и торгует со всеми, кто соглашается ему платить!
— Но ведь это же только маскировка? — допытывался я. — На самом-то деле он не торгует консервами?
— Почему вы так думаете? — Янковская пожала плечами. — Еще как торгует!
Я искренне удивился:
— Генерал разведки?
— Это не мешает ему быть владельцем крупнейших мясохладобоен, — снисходительно пояснила Янковская. — Деньги и политика всегда взаимодействуют…
То, что для меня было отвлеченным понятием, для нее являлось повседневной практикой жизни!
— Но что же для него важнее? — поинтересовался я.
— Как вам сказать… — Янковская на мгновение задумалась. — То, что в данный момент приносит наибольшую выгоду! В нем прекрасно сочетаются промышленник и генерал. Официально господин Баррес интересуется латвийской молочной промышленностью: заокеанские промышленники уже сейчас думают о захвате европейского рынка…
— А неофициально?
— А неофициально тоже беспокоится о рынках, только, конечно, генерал Тейлор действует несколько иными методами, нежели сеньор Баррес…
— Все-таки он рискует, ваш генерал, — заметил я. — Вряд ли его визит не привлечет внимания гестаповцев!
— Не будьте наивны, — упрекнула меня Янковская. — Был бы соблюден декорум! Одних обманывают, другие делают вид, что обманываются… У заокеанской державы везде свои люди. Не воображаете же вы, что шпионов рекрутируют только среди официантов и балерин? Министры и ученые считают за честь служить этой державе.
— Но ведь не все же продаются! — возразил я.
— Конечно, не все, — согласилась Янковская. — Но тех, кто не продается, обезвреживают те, кто продался.
— А зачем он пожаловал в Ригу? — поинтересовался я.
— Я уже сказала вам, сеньор Баррес интересуется молочной промышленностью.
— А на самом деле?
— На самом деле? Чтобы повидаться с вами! — насмешливо ответила Янковская. — А кроме… Неужели вы думаете, что я знаю что-либо о его делах и замыслах?…
Она вздохнула и пожелала мне спокойной ночи.
Об этом разговоре следовало незамедлительно поставить в известность Железнова, но, как назло, он отсутствовал, и я понятия не имел, где его искать…
В пять часов Янковская подняла меня на ноги.
Она сама довезла меня до улицы Кришьяна Барона и указала на большой серый дом.
— Минут пять нам придется подождать, — предупредила она. — Мистер Тейлор требует от своих сотрудников точности.
Ровно в шесть мы вошли в подъезд серого дома, поднялись на третий этаж и позвонили в одну из квартир… Впрочем, я запомнил ее номер — в квартиру № 5.
Дверь нам открыл человек в полувоенной форме, и я сразу подумал, что это офицер, хотя на нем не было никаких знаков различия.
Он небрежно кивнул Янковской и вопросительно посмотрел на меня.
— Август Берзинь, — назвала меня Янковская.
— Входите, — сказал человек во френче, ввел нас в респектабельную гостиную, на минуту скрылся, вернулся обратно и, приоткрывая следующую дверь, жестом предложил нам пройти дальше.
