Джон Ле Карре - Идеальный шпион
— Прости, Мэбс, прости, Том, старина, но место это чересчур идиллическое. Мне требуется чего-нибудь пожестче. Дайте мне ради Бога поговорить с людьми! Хочу копоти, грязи, даже немного страданий вокруг. А здесь ты словно на Луне! Хуже чем Вена, ей-богу!
Он был ласков, но непреклонен. Он, видимо, выпил, но лишь потому, что разнервничался.
— Я кисну, Мэбс. Я и вправду дошел до точки. Вот и Тому я говорил — правда, Том? — говорил, что просто не могу выносить больше этот остров и чувствую себя дерьмом, потому что вам-то обоим здесь так нравится!
— Да, он говорил, — подтвердил Том.
— И не раз. А сегодняшний день просто доконал меня, Мэри. Вы должны пойти мне навстречу. Вы оба.
И разумеется, они оба сказали, что пойдут навстречу. Мэри немедленно позвонила Тэб, чтобы та могла сдать дом в аренду. Они пылко обнялись, все трое, и пошли спать с чувством решимости, а наутро Мэри начала складываться, в то время как Магнус пошел в городок за билетами, открывающими для них новый этап их Одиссеи. Однако Том, который за умыванием всегда бывал особенно разговорчив, выдвинул другое объяснение их отъезда с Корфу. На крикетном матче папа встретил какого-то таинственного человека. Матч был просто классный: две лучшие команды на острове, бой не на жизнь, а на смерть. Мы смотрели во все глаза, и вдруг появился этот тощий, с умными глазами, усами, обвислыми, как у фокусника, и к тому же хромой, и папа сразу насторожился. Он подошел к папе, улыбнулся, они немножко поговорили: они все ходили и ходили кругами вокруг площадки вдвоем, а этот, тощий, еле волочился, потому что он калека, но с папой он был очень ласков, хоть папа от него так и взъерепенился…
— Разволновался, — машинально поправила его Мэри. — Не кричи так громко, Том, наверное, папа где-нибудь пристроился работать.
— И там еще был потрясающий бэтсмен, — сказал Том, — и звали его Филлиппи. Такого бэтсмена Том в жизни не видел. Он отбил восемнадцать мячей в одном верхнем броске, и все прямо рты поразевали, а папа даже не замечал ничего, так он был занят разговором с этим ласковым.
— Откуда ты знаешь, что он был такой ласковый? — спросила Мэри со странным раздражением в голосе. — И говори потише.
В оранжерее не было света, но случалось, Магнус сидел там в темноте.
— Он говорил с ним как отец, мама. Как старший и очень спокойно. И все предлагал папе, что отвезет его на своей машине. А папа отказывался. Но тот не сердился на него, ничего такого не было, потому что он слишком для этого умный. Он ласково так разговаривал и улыбался.
— Что еще за машина? Какие-то дикие фантазии, Том, и ты сам это знаешь!
— «Вольво». «Вольво» мистера Калуменоса. Там был один за рулем и второй — сзади, и машина следовала за ними, по ту сторону изгороди, когда они делали круги вокруг площадки. Честное слово, мама! Этот тощий ничуть не сердился, ни капельки, видно, папа нравился ему, так казалось. И не потому, что он брал папу за руку. Просто он папе друг. Больше, чем дядя Грант. Скорее, как дядя Джек.
Вечером Мэри спросила об этом Магнуса. Вещи были сложены, и ее охватила предотъездная лихорадка, ей не терпелось посмотреть афинские музеи.
— Том говорит, что к тебе пристал какой-то нудный тип на крикетном матче, — сказала Мэри, когда они выпивали перед сном — довольно крепко после трудного дня.
— Разве?
— Какой-то малыш. Все ходил и ходил за тобой вокруг площадки. По его рассказу судя, это мог быть какой-нибудь муж-ревнивец. У него усы, если Том не придумал эту деталь.
Магнус начал что-то смутно припоминать.
— Ах да, верно. Какой-то надоедливый старикашка англичанин все лез ко мне, чтобы показать свою виллу. Хотел во что бы то ни стало добиться своего. Недомерок чертов!
— Он говорил по-немецки, — сказал Том на следующее утро за завтраком, когда Магнус ушел на прогулку.
— Кто говорил по-немецки?
— Этот худой, папин друг. Ну, тот, кого папа встретил на крикетном матче. И папа отвечал ему по-немецки. Зачем он называет его старикашкой англичанином?
Тут Мэри как с цепи сорвалась. Давно она не была так зла на Тома.
— Если тебе так интересно слушать наши разговоры, входи, черт тебя побери, и слушай, а не прячься за дверью, как шпион!
Потом она устыдилась своей вспышки и играла с Томом в теннис почти до самого катера. На катере Тома жутко мутило, а когда они прибыли в Пирей, у него поднялась температура. И она чувствовала себя бесконечно виноватой. В афинской больнице доктор-грек поставил диагноз: аллергия на креветок, диагноз был идиотский, так как Том терпеть не мог креветок и не дотрагивался до них; к тому времени лицо у него раздуло, как у хомяка, и они взяли в гостинице дорогой номер и уложили Тома в постель с ледяным пузырем. Мэри читала ему вслух фантастику, а Магнус слушал или сидел у него в комнате, работая над книгой. Но больше ему нравилось слушать, потому что самым любимым его занятием в жизни, так он всегда говорил, было наблюдать, как она ухаживает за их ребенком. Она ему верила.
— И что же, он совсем не выходил из номера? — спросил Бразерхуд.
— Поначалу нет. Не желал.
— А по телефону звонил? — поинтересовался Найджел.
— В посольство. Отметиться. Чтобы вы знали, где он находится.
— Так он тебе объяснил? — спросил Бразерхуд.
— Да.
— Вы не присутствовали при этих разговорах? — спросил Найджел.
— Нет.
— Слышали через стенку? — продолжал Найджел.
— Нет.
— Знаете, с кем именно он разговаривал? — не унимался Найджел.
— Нет.
Со своего места на кровати Найджел поднял глаза на Бразерхуда.
— Но он же звонил тебе, Джек, — сказал он, как бы желая восстановить действительный ход событий. — Перекинуться словцом-другим из мест самых неожиданных со стариной-начальником, да? Так ведь полагается, верно? Проверить своих ребят. «Как там наш дружок оттуда-то и оттуда?»
«Найджел — один из новичков-непрофессионалов, — так говорил Магнус, и Мэри это припомнилось, — дурачков этих привлекают, чтобы они обеспечили приток уайтхолловского здравого смысла».
— Проявляться он не проявлялся, — отвечал Бразерхуд. — Все, что он себе позволял, это присылать мне одну за другой глупейшие открытки с надписями вроде «Благодарите Бога, что вам не пришлось здесь очутиться» и очередным своим адресом.
— А выходить когда он начал? — спросил Найджел.
— Когда у Тома упала температура, — ответила Мэри.
— Спустя неделю? — подсказал Найджел. — Две?
— Раньше, — сказала Мэри.
— Опиши это, — попросил Бразерхуд.
Был вечер четвертого дня болезни. Лицо Тома приобрело нормальный вид, и Магнус предложил Мэри отдохнуть и пройтись по магазинам, а он посидит с Томом вместо нее. Но Мэри не решилась одна гулять по афинским улицам, поэтому на прогулку вышел Магнус. А Мэри собиралась наутро пойти в музей. Он вернулся около полуночи, очень довольный своими успехами, и сказал, что познакомился с чудным стариканом-греком, агентом бюро путешествий, разместившегося в подвальчике напротив «Хилтона», очень сведущим парнем, они выпили с ним анисовой и обсудили мировые проблемы. Агентство старикана занимается арендой вилл на островах, и он надеется, что через недельку, когда они достаточно насладятся красотами Афин, он сможет предоставить в их распоряжение виллу, от которой кто-нибудь откажется.
— Я думала, что острова для нас исключаются, — сказала Мэри.
Казалось, Магнус не сразу вспомнил причину, по которой они оставили Корфу. Криво улыбнувшись, он сказал что-то вроде того, что остров острову рознь. После этого дни в ее памяти как-то спутались. Они переехали в гостиницу поменьше. Магнус усердно работал над книгой, вечерами выходя на прогулку, а когда Том поправился, стал брать его на пляж. Мэри делала наброски на Акрополе и сводила Тома в пару-другую музеев, но он предпочитал плаванье. При этом они ждали вестей от «старикана-грека».
И опять ее прервал Бразерхуд.
— Эта его книга… Как часто он делился тем, как продвигается работа?
— Предпочитал держать это в секрете. Отдельные кусочки. Вот все, с чем он знакомил меня.
— Как и в рассказах о своих агентах. То же самое, — высказал догадку Бразерхуд.
— Он хотел, чтобы я сохранила свежесть восприятия до того времени, когда он действительно сможет показать мне нечто существенное. Исчерпать все в разговорах он не желал.
Дни потекли спокойные и, как теперь вспоминалось Мэри, словно бы приглушенные, но все это до тех пор, пока однажды вечером Магнус не исчез. После джина он вышел, сказав, что собирается пошевелить старикана. К утру он не вернулся, и в обед Мэри охватил страх. Она знала, что должна позвонить в посольство. С другой стороны, ей не хотелось поднимать ненужную панику и устраивать Магнусу неприятности.
Тут опять вмешался Бразерхуд.
— Неприятности какого рода?
