Двойное сердце агента - Андрей Болонов
– Папа! – радостно закричал Петя и побежал навстречу. Из машины вышел Брагин, потрепал Петьку по голове, поцеловал его… и тут заметил Катю с Олейниковым. Брагин расплылся в улыбке и бросился обнимать Олейникова:
– Петр! Вернулся!
– Здравствуй, Сережа, – прохладно отозвался Олейников.
– Боже мой, сколько лет! – продолжал тормошить его Брагин. – Как ты? Где ты? Катя! Давай зови человека в дом! Пошли, Петр, пошли-пошли, хлопнем по рюмочке за возвращение!
– Нет, Сережа, спасибо, – сказал Олейников. – У меня дела…
– Какие дела?! Мы сто лет не виделись! Посмотри, какой сын у меня вырос! Нет, я тебя так просто не отпущу. Пошли-пошли!
И Брагин сгреб Олейникова в охапку и потащил к дому, чуть не сбив проезжавшего мимо на велосипеде Потного. Уже подходя к подъезду, Олейников поднял глаза и увидел, как из окна четвертого этажа на них пристально смотрит Либерман.
* * *
Мягкий зеленоватый свет настольной лампы выхватывал из темноты кабинета заваленный бумагами стол Плужникова. Генерал задержался. Он просматривал последние сообщения Зорина и пытался проанализировать начало операции, нервно куря папиросу за папиросой.
Почти бесшумно открылась дверь, и вошла нарядно одетая секретарша Зина, неся на подносе стакан с чаем. Плужников быстро погасил папиросу и спрятал пепельницу под стол.
– Опять курили, Павел Михайлович? – спросила Зина.
– Да нет, – смущенно соврал Плужников, – это еще с совещания товарищи накурили…
– С совещания? Ну-ну… – покачала головой Зина, вытащила полную окурков пепельницу из-под стола и поставила перед Плужниковым стакан. – Как вы просили – зеленый.
– Спасибо, Зина, – кивнул Плужников.
На столе звякнул телефон спецсвязи. Генерал взял трубку:
– Плужников слушает.
– Добрый вечер, Павел Михайлович, – раздался голос из трубки. – Это Романский.
– Здравствуйте, Дмитрий Степанович! Я вас узнал…
– Хочу вас расстроить, – сказал Романский. – Все документы по «Ленинградскому делу» по решению специальной комиссии были уничтожены еще в пятьдесят седьмом году. И, чтобы вам все стало понятно, добавлю, что председателем комиссии был…
– Егор Сидоров? – перебил его Плужников.
– Именно!
Плужников задумался и потянулся за папиросами, но Зина успела забрать пачку со стола.
– Алло! Алло! – позвал генерала Романский. – Вы меня поняли?
– Да-да… я понял… спасибо…
– Надеюсь, что в следующий раз я окажусь более полезен. Всего доброго! – сказал Романский, и из трубки пошли короткие гудки.
– Павел Михайлович, я могу чем-то помочь? – сочувственно глядя на Плужникова, спросила Зина.
– Нет-нет, Зиночка, спасибо, – сказал генерал, кладя трубку на рычаг. – Я просто устал… Да и вы тоже. Идите домой…
* * *
В конспиративном номере КГБ в гостинице «Националь» перед полковником Гудасовым стояли навытяжку два сотрудника его отдела. Капитан Грошев, лет сорока, крепкого телосложения и, по-видимому, крестьянского происхождения мужик, и второй – молодой, не старше тридцати, худосочный «ботаник» – старший лейтенант Юров. Все были в штатском, но если на Гудасове костюм сидел как влитой, то на мощных телесах Грошева при каждом движении пиджак трещал по швам, а в брюки Юрову можно было бы опустить еще пару таких же лейтенантов.
– Идиоты! – кричал на них Гудасов. – Только такие идиоты, как вы, могли найти еще большего идиота, чем сами!
– Товарищ полковник, – попытался оправдываться Грошев, – Чекалин уже не раз выполнял подобные поручения…
– Он хорошо физически подготовлен, профессионал… – вторил ему Юров.
– Профессионал?! – взорвался Гудасов. – Ваш профессионал сейчас в волжанском морге с карандашом в ухе лежит!
– С каким карандашом?.. – невольно удивился Юров, но Грошев тут же наступил ему на ногу, и Юров замолк.
Гудасов нервно прошелся по комнате, достал из бара бутылку виски и, наполнив стакан до краев, залпом выпил.
– Значит, так… – сказал он, немного успокоившись. – Все данные на Чекалина из нашей картотеки убрать. О нем забыть навсегда. Не было его, никогда не было, понятно?
Грошев и Юров кивнули.
Гудасов наполнил еще один стакан и выпил.
– Что стоите? – окинул злобным взглядом он подчиненных. – Бегом марш в аэропорт и первым рейсом в Волжанск! Не умеете думать головой – работайте руками! Надеюсь, понятно, что надо сделать?
* * *
После третьей рюмки сжимавшая грудь Олейникова тоска потихоньку отпустила. Ему стало хорошо в большой и уютной квартире Брагиных. Видно было, что у них все нормально, всего в достатке, спокойно и ладно. Красивые обои, добротная мебель, ковры и картины на стенах… «Наверное, все правильно… – думал Петр, листая старый альбом с фотографиями военных лет, на которых мелькали улыбающиеся лица – его, Брагина, Кати, их вместе… – Ведь не могла Катя всю жизнь быть одна… любить только меня… да еще после того омерзительного спектакля, разыгранного перед ней…»
Брагин наполнил стаканы, встал, взял со стены гитару и протянул Олейникову:
– Не забыл?
Олейников отложил альбом, выпил, взял из рук Брагина гитару и запел:
Обнимаем, ласкаем – не любим,
Ждем сочувствия от пустоты…
Беспристрастности ждем мы от судей,
Ждем в глазах палачей доброты.
Надоело, устали – ни звука,
Одиночество – времени месть,
Принимаем за верность мы скуку,
А за дружбу – слащавую лесть!
Суетились, метались – впустую!
Под оркестра помпезного туш
Все романы мы в повесть простую
Превратили усталостью душ.
Век короткий кляня, словно куплен
Был билет и в обратный конец,
Мы все дни проживаем как дубли,
Заполняя анкету в столбец.
Не смогли, не сложилось – ну что же,
Обязательств стянулась петля,
Но, однажды всю жизнь подытожив,
Дверь тихонько толкнем от себя
И, навеки с тоскою прощаясь,
Несвершений труху разгребя,
Из объятий судьбы вырываясь,
Мы душой убежим от себя…
От себя! От судьбы убегая,
Расставаясь с оскоминой дня,
Сделай шаг… И у самого края
Дверь тихонько толкни от себя!
Олейников, заметив в проеме двери Катю, которая, пока он пел, пришла с кухни и наблюдала за ним, отложил гитару.
– А я ведь, можно сказать, – нараспев произнес Брагин, – из-за тебя тоже пострадал. Не так, конечно, но… Еще лет пять назад Онегин хотел меня своим первым замом сделать…
– И?.. – повернулся к нему Олейников.
– Вспомнили в соответствующем заведении, что я твоим другом был… Какие-то протокольчики подняли… – вздохнул Брагин и залпом выпил. – А я так понимаю, им на это место просто своего человека надо было протолкнуть, вот и все!
– Спасибо, что Катю не бросил… – сказал, глядя прямо в глаза Брагину, Олейников.
– Да что ты, Петр! Я ведь…
– Дядя, а вы еще споете? – неожиданно из распахнувшейся двери детской
