Чингиз Абдуллаев - Бремя идолов
Девочка взглянула на нее и снова ничего не ответила. Римма от волнения сняла очки. Близоруко прищурившись, взглянула на девочку и спросила:
— Ты не хочешь мне помочь?
— Мне не разрешают разговаривать с незнакомыми людьми, — рассудительно ответила девочка.
— Не нужно разговаривать, — согласилась Римма. — Только скажи. Двое там было мужчин или трое?
— Не знаю. Много, — ответила девочка.
— Столько? — показала ей два пальца Римма.
— Нет, — покачала головой девочка.
— Столько? — Римма показала три пальца.
— Да, — кивнула девочка, — их было три. Я видела.
— Нужно говорить трое мужчин, — улыбнулась Римма, поднимаясь с корточек и надевая очки. — Спасибо тебе. Как тебя зовут?
— Люся.
— Спасибо тебе, Люся. — Римма вернулась к машине. Значит, все трое гадов приехали вместе. Скоро здесь должна появиться милиция. Нужно что-то придумать.
Если они успеют найти магнитофон с пленкой до того, как приедет милиция, и сотрут запись, — то ей никто не поверит.
Римма обернулась и увидела, что девочка внимательно за ней наблюдает. Она снова подошла к малышке.
— Люся, я войду сейчас в дом. А ты оставайся здесь. Если приедет милиция, скажи, что я в доме. Пусть сразу бегут на третий этаж. Все поняла?
— Поняла, — улыбнулась девочка.
— Ты знаешь, как выглядят дяди милиционеры?
— Знаю. У меня папа милиционер, — ответила девочка.
— Да?.. — изумилась Римма. — Что ж, тем лучше, — улыбнулась Римма на прощание и поспешила к подъезду.
Двери были открыты. Здесь, в старом трехэтажном доме, не было замков с кодом. Римма помедлила и вошла в подъезд. В конце концов она просто обязана что-то предпринять. Хотя бы ради Николая Николаевича.
Глава 19
Это было обычное здание на Малой Бронной. Ничем особенно не примечательное, довольно старое, даже ветхое, уже давно требовавшее ремонта.
Как обычно бывает в таких случаях, на капитальный ремонт не хватало средств и не хватало квартир, чтобы выселить туда жильцов этого пятиэтажного дома с мансардой. На втором этаже уже пять лет в своей однокомнатной квартире жил Игнат Сайфулин. Когда-то у него была семья — жена и дочь, и он жил тогда совсем в другом месте. Причем неплохо зарабатывал, часто получал премии на заводе и даже один раз съездил за рубеж. То была совсем другая жизнь, и Сайфулин каждый раз вспоминал ее с умилением.
Тогда он особенно не злоупотреблял, опасался сурового парткома, принципиального профкома и назойливого комсорга. Все изменилось после девяносто первого. Сначала он лишился всех сбережений — деньги копил на машину. Больше восьми тысяч превратились в бумагу. Потом они сдали свою трехкомнатную квартиру, полученную от завода, и вложили все деньги в МММ. Чем кончилось предприятие, всем хорошо известно. Теперь Сайфулин «посылал» своих знакомых и незнакомых именно на эти три буквы. В одночасье семья осталась без денег; нечем было даже платить за однокомнатную квартиру, которую они снимали в другом районе города.
Сайфулин начал пить по-настоящему, благо партком, профком и комсорг канули в Лету. Ощущение свободы пьянило сильнее всякой бутылки. Можно было говорить что угодно. И ругать кого угодно. Таким и было первое чувство свободы. Но оказалось, что такой же свободой обладал и директор. Он мог платить, а мог не платить своим сотрудникам зарплату. И мог «прокручивать» заводские деньги, отдавая их в банки, которые возникали только для того, чтобы сразу лопнуть.
Семья Сайфулиных еще умудрялась как-то сводить концы с концами, но произошло самое худшее, что могло произойти.
Начались семейные скандалы. Когда нет денег и взаимной симпатии, искать повод для ссор не нужно, он всегда найдется. Случается, что даже взаимная симпатия не спасает брак от «монстра безденежья». В таких случаях брак либо сразу распадается, либо проходит самое сложное испытание. Сайфулины это испытание не выдержали. Скандалы происходили почти ежедневно. Жене все это довольно быстро надоело, и она, забрав дочь, переехала к матери. К тому времени Игната выселили из однокомнатной квартиры, и он жил в заводском общежитии, в одной комнате с тремя молодыми работниками завода.
Ему пришлось сносить их насмешки и усмирять их молодых подружек, часто навещавших своих друзей. Мужчины даже по очереди мыли посуду и убирали мусор, хотя все трое были моложе Сайфулина лет на десять-пятнадцать. Он терпел почти два года. Казалось, все изменится, когда закончится срок аренды квартиры. Но жена возвращаться не захотела. С его согласия она продала квартиру. Ему же купили однокомнатную, в самом центре города, чем он был очень доволен. Квартира была маленькая, зато отдельная, с кухней и ванной комнатой. Жена купила себе двухкомнатную, поближе к матери, а оставшиеся деньги, где-то около десяти тысяч долларов, они честно поделили на четыре части. При этом одна часть досталась Игнату, одна — жене, одна — дочери и одна часть — матери жены. Почему нужно было делиться с тещей, Сайфулин не понимал. Но жена убедила его, что нужно, так как два с лишним года, пока он жил в общежитии, она столовалась у своей матери.
Как будто та была ей чужой. Но, во всяком случае, он получил отдельную квартиру и больше двух тысяч долларов. Тогда ему все казалось сказкой.
Игнат купил себе мотоцикл и мебель, даже приобрел телевизор и видеомагнитофон. Первое время у него стали появляться и женщины. Потом все снова закружилось. Сначала он попал в аварию и разбил мотоцикл. Потом долго лечился. Телевизор и видеомагнитофон пришлось продать. Потом — за долги — отдал и мебель. Вскоре в его однокомнатной квартире остались только раскладушка, старый слесарный столик и несколько колченогих стульев.
В какой-то момент на заводе вообще перестали платить зарплату, Игнат теперь иногда заезжал к жене — та успела во второй раз выйти замуж — и брал у нее взаймы. Но часто ездить к жене было стыдно, и он стал пить только самую дешевую водку, благо, в ней как раз не было недостатка.
Прежние знакомые его уже не узнавали — Сайфулин стал исхудавшим стариком с впалой грудью и слезящимися глазами. Никто из прохожих не дал бы ему меньше пятидесяти, хотя на самом деле ему было сорок четыре. И наконец, апофеозом его несчастий стало свидание с собственной дочерью: когда Игнат в очередной раз после приступа язвы все-таки отправился к жене занять немного денег, он встретил дочь, спешившую куда-то с подругами. Она была уже взрослая, училась в девятом классе. Дочь, беседовавшая с девочками, скользнула равнодушным взглядом по лицу незнакомого небритого мужчины — и прошла дальше. А отец, потрясенный, стоял и долго не мог понять — как же она не узнала его? Или не захотела узнавать при подругах? Он не знал, что и думать.
Вернувшись домой, Игнат слег и с тех пор больше не ходил на работу.
Некоторые из прежних друзей иногда приносили хлеб или суп, но это длилось недолго, и он часто голодал по несколько дней. От равнодушия за свою судьбу он даже не обращал внимания на сильные боли в животе. Все кончилось тем, что он отправился на бульвар и, сидя там с кепкой в руках, что-то мычал, упрашивая прохожих подать ему на пропитание. Иногда попадались жалостливые люди, которые бросали ему мелочь. Попадались и состоятельные — те бросали даже доллары.
Два раза его крепко били цыгане — за то, что сидел в «неположенном» месте, на их участке. Как-то раз его избили подростки, решившие так покуражиться над нищим и несчастным стариком. Никто даже не подозревал, что у этого попрошайки есть собственная квартира в престижном районе. Он держался до последнего, предпочитал собирать милостыню, но квартиру не сдавал, помня о своих мытарствах в заводском общежитии.
Многое изменилось, когда появился Рамик. Он оказался хорошим парнем, добрым, отзывчивым. Рамик охотно давал в долг, не разрешал напиваться, даже купил ему телевизор. Игнат сначала относился к появившемуся ангелу настороженно, боялся, что тот хочет отобрать у него квартиру, прятал паспорт.
Но Рамик не говорил о квартире. Наоборот, улыбался, показывая белые зубы и объясняя, что работает представителем благотворительного общества, которое заботится об одиноких москвичах. И хотя Сайфулин не очень верил в благотворительность, после того как потерял деньги в МММ, тем не менее он почему-то поверил Рамику и даже несколько раз пускал его к себе домой.
В это утро Рамик приехал с целой авоськой продуктов — с фруктами, овощами и даже с йогуртом. Рамик впервые за все время привез и две бутылки водки.
— Уезжаю на юг, — сообщил Рамик. — На отдых. Вернусь через месяц, тогда и поговорим.
— Как же так? — огорчился Игнат. — Как же я без тебя?
— Ничего, старик, месяц продержишься. — Парень хлопнул его по плечу.
Рамик был совсем молодой, лет двадцать пять от силы. У него были черные, курчавые волосы, смуглое лицо, приятные миндалевидные глаза и открытая улыбка.
