Джон Пристли - Затемнение в Грэтли
— Давайте покороче, если можно, — сказал он. — Потому что я сегодня здорово устал, а надо ещё кое-кого повидать. Если вы хотите такую же зажигалку, то я, к сожалению, ничем вам помочь не могу.
— Я увидел её у миссис Джесмонд, — сказал я конфиденциальным тоном, — а дело в том, что я сам потерял точно такую.
— Понимаю. — Джо тоже понизил голос. — Ну, а я нашёл. Не здесь, не в ресторане, конечно, иначе бы я отдал её управляющему. Я её нашёл как-то утром на улице. У меня глаза зоркие, и я часто нахожу вещи, которых не замечают другие.
— Значит, это, наверное, моя и есть, — сказал я.
— Нет, не ваша. — Он с улыбкой покачал головой.
Я вообразил, что поймал его.
— Да откуда вы знаете, Джо?
— Очень просто, мистер Нейлэнд. Вы когда приехали в Грэтли? Во вторник? Или в среду?
— В понедельник, — ответил я, не слишком собой довольный.
— А я нашёл её в прошлую среду или четверг и целую неделю носил с собой на случай, если объявится потерявший, потому что это славная вещица, сами знаете… но никто так и не объявился, и я вчера показал её в баре, а мистер Мюр увидел и предложил мне за неё пятнадцать монет. Я и продал… просто чтоб доставить ему удовольствие. Я догадывался, что он с нею сделает. — Джо подмигнул. — Так что извините, мистер Нейлэнд. Больше ничего?
— Ровно ничего, Джо, — сказал я, по возможности бодро. Он кивнул, осклабился и поспешно вышел.
Гости подполковника Салливена уже ушли. Ни Шейлы, ни миссис Джесмонд не было видно, и торчать здесь не имело смысла. К тому же последний автобус отходил через несколько минут, и я как раз успел на него. Дождь сменился холодным, чёрным, губчатым туманом, сквозь который с трудом, чуть не застревая, продирался наш автобус. Все мы сидели на своих местах сгорбившись, с таким видом, словно жизнь уже скрутила нас. Но это только казалось.
7
«При прочих равных условиях», как у нас принято выражаться, я люблю делать то, что мне говорят. Поэтому, когда я наконец добрался до чёрного хода за магазином Дианы Экстон, я сделал так, как она мне наказала, то есть вошёл почти неслышно. А заметив вдруг наверху полоску света у двери гостиной, я стал ещё осторожнее и поднимался по лестнице добрых три минуты. Впрочем, мужчина и женщина, чьи голоса доносились из-за двери, были, видимо, поглощены разговором, причём говорили не по-английски. Я стремительно вошёл в гостиную, и прежде чем эти двое поняли, что они не одни, я уже стоял рядом и пристально их рассматривал. Они расположились очень уютно и недостатка в напитках и сигаретах, по-видимому, не испытывали.
Женщина была Фифин. Мужчину я видел впервые. Лет пятидесяти, высокий, статный, гладко выбритый, с жёсткой щёткой седых волос. Пока он стоял и молча смотрел на меня, это был один человек. Но едва я заговорил, он на моих глазах превратился в другого — тихого, незначительного и совсем неопасного. Это было сделано артистически, но недостаточно быстро.
— Простите, я вас, кажется, напугал, — спокойно произнёс я, — но мисс Экстон специально просила меня войти как можно тише. Мы обедали с нею в «Трефовой даме» и хотели ещё потолковать кое о чём, вот она и предложила мне подождать её здесь, пока она потанцует часок в гостях.
Я стал снимать пальто, и мужчина кинулся помогать мне, как будто годами ничем другим не занимался. Я предвидел, что всё объяснит он, — Фифин явно была в полном смятении и не знала, как держаться и что говорить. Я решил прийти ей на помощь.
— Не вас ли я видел на этой неделе в «Ипподроме»? — начал я с любезной улыбкой.
— Да, меня, — ответила она медленно и невнятно. — Я там выступаю. Что, понравилось?
— Очень, — сказал я. — Все только о вас и говорили. Вы знаете, мисс Экстон просила меня непременно чего-нибудь выпить, так что я, пожалуй, составлю вам компанию.
Я протянул руку к бутылке бренди, стоявшей на маленьком столике. Половину её гости уже выпили, но что-то ещё осталось в рюмках.
— Разрешите, сэр, — сказал мужчина почтительно. Такое поведение, очевидно, входило в роль, которую он играл с первой минуты. Он щедро налил мне бренди и бережно подал рюмку. Я сел, но он продолжал стоять. Когда я вторгся в гостиную, Фифин полулежала в кресле. Теперь она сидела очень прямо, на самом краешке. Пригубив бренди, я весело и вопросительно посмотрел на неё, на него. Как я и ожидал, первым заговорил мужчина.
— Должен вам сказать, сэр, — начал он, с какой-то особой старательностью выговаривая английские слова, — что я служу тут по соседству. Когда я был помоложе и ещё не прихрамывал, как сейчас… это у меня после одного несчастного случая… я выступал в цирке и в варьете. И я был не только хорошо знаком с этой особой и её родными — они все были артисты, как и я, — но и женат на её старшей сестре.
— Выходит, он ваш зять, — вставил я, обращаясь к Фифин, и после моего дурацкого замечания она немного приободрилась и даже улыбнулась.
— И вы понимаете, — продолжал мужчина, — что у нас есть о чём поговорить. Но днём я занят своими обязанностями, а вечером она до позднего часа в театре. Я не могу позвать её в дом моего хозяина, а ей неудобно принимать меня так поздно у себя.
— Нет-нет, это никак невозможно! — воскликнула Фифин и хотела ещё что-то прибавить, но мужчина взглядом остановил её.
— Я иногда бываю здесь с поручениями от хозяина, — продолжал он, — и на днях рассказал мисс Экстон о нашем затруднительном положении.
— А она предложила вам встретиться здесь как-нибудь вечером, когда её не будет дома, — подхватил я и, словно восхищённый собственной догадливостью, прибавил: — А потом, видно, забыла…
— Несомненно. Надеюсь, вы не сочтёте нас бесцеремонными. — Он указал на бутылки и сигареты. — Мисс Экстон очень добра и сама предложила нам…
— Ну, конечно! Почему же нет? — Я поднёс рюмку к губам. Мой собеседник снова бросил Фифин быстрый взгляд, и оба допили бренди.
— Не убрать ли всё со стола? — спросил он.
— Нет, не беспокойтесь, — сказал я благодушно, давая им понять, что чем скорее они уйдут, тем лучше. Пока они одевались, я успел хорошо рассмотреть зятя Фифин. Лицо его совершенно не соответствовало тому, что и как он говорил несколько минут назад. Это было лицо человека жестокого, решительного и бессовестного. А когда он, одёргивая пальто, наклонился немного вперёд, на левой щеке, ярко освещённой сверху, неожиданно выступил след шрама.
Перед самым уходом Фифин вдруг сказала:
— А я видела вас вчера вечером за кулисами.
Голосом она владела хорошо, но во взгляде сквозило подозрение.
— Знаю, что видели. Я заходил к Ларри, артисту вашей труппы. Это мой старый знакомый.
— Он плохой комический актёр.
— Ужасный. Зря он пошёл на сцену.
— А я до сих пор жалею, что пришлось оставить сцену, — сказал человек со шрамом. Сейчас, в широком тёмном пальто и белом шёлковом шарфе, с мягкой чёрной шляпой в руке, он действительно больше походил на актёра, чем на лакея. — Ах, какая была жизнь!.. Вы объясните всё мисс Экстон, сэр? Благодарю вас. Спокойной ночи.
Когда дверь внизу захлопнулась, я отнёс их рюмки в маленькую кухню, вымыл, вытер и убрал. Затем высыпал из пепельницы окурки, расставил по местам кресла, выключил верхний свет и расположился так, чтобы Диана подумала, будто я хорошо выпил, дожидаясь её. Бутылка бренди, над которой гости основательно поработали, стояла на видном месте рядом с моей рюмкой. Я решил не пить до прихода Дианы (да и настроение у меня было совсем неподходящее) и, только когда услышу её шаги, быстро сделать большой глоток. Потом я закурил трубку и стал размышлять — главным образом о только что ушедшем человеке. Более чем вероятно, что это именно тот, кого искал Олни, — человек со следом глубокого шрама на левой щеке, о котором упоминалось в записной книжке. Возможно, сейчас он подстерегает на улице Диану, чтобы сообщить ей о нашей встрече, но я вовсе не собирался идти вниз и проверять это, даже если бы там и можно было что-нибудь увидеть. Я сделал другое: потушил лампу и открыл окно, чтобы немного проветрить прокуренную комнату. Когда я опять закрыл окно, задёрнул занавеси и зажёг лампу, было уже около половины двенадцатого. Диана обещала вернуться к этому времени, а у меня сложилось мнение, что в подобных случаях она хозяйка своего слова.
В нашей работе бывают моменты, когда, ещё не имея в руках никаких прямых доказательств, чувствуешь близость развязки. Такой момент наступил сейчас. Чутьё мне подсказывало, что пружина вот-вот начнёт раскручиваться.
Я думал, что у Дианы есть второй ключ от чёрного хода, но оказалось, что нет. Мне пришлось спуститься и открыть ей. По дороге я сделал большой глоток бренди, и, когда внизу я порывисто поцеловал Диану, она сразу поняла, что я здорово выпил. А наверху сразу заметила, сколько осталось в бутылке, — ни от одной женщины такая вещь не укроется. Кроме того, волосы у меня были немного взъерошены, а спускаясь по лестнице, я нарочно задерживал дыхание, чтобы лицо покраснело, и вообще изображал человека пьяного, полусонного и в то же время возбуждённого.
