Дональд Гамильтон - Устрашители
Несколько мгновений покорный слуга провел, уставясь на Овидия. Безукоризненный темный костюм, шляпа с полями, круглые очки в золотой оправе, безобидное луноподобное лицо. Просто провинциальный счетовод! Неведомо зачем таскающий внушительную дробовую пушку... Генрих Глок выглядел бы почти забавно, если бы не глаза: уверенные, холодные, внимательные.
Я смотрел на Гейни-Хлопа, но видел окровавленную, простертую фигурку в розовом пеньюаре. Я велел себе не валять вопиющего дурака, ибо личная ненависть, как любил говаривать Мак, в нашем деле не учитывается, и утолять ее возбраняется. Просто возник новый вооруженный противник, подлежащий скорейшему выведению из строя... Отставить, агент Эрик! Прекратить! Кем вы себя возомнили? Ишь, карающий ангел отыскался!
Вопреки всем попыткам обуздать чувства, я ощутил прилив неукротимой, бешеной ярости. Именно той, что побудила меня заняться метанием ножей в далекой полутемной кухне. Это было скверно, хуже некуда. Забудь хорошенькую невесту в розовом! Потом оплачешь! Сейчас нужно заботиться о хорошенькой и очень перепачканной китаянке, родившейся на Гавайях. Дать ей улизнуть...
А вот о последнем теперь и мечтать не следовало. Даже предположив немыслимое, даже допустив, что я сумею оглушить Прево, откатиться от люка прежде, нежели выстрелит Мэнни, и завладеть автоматом, присутствие Глока разом решило бы все затруднения террористов. Бах! Клац! Бах! И кончено. Для меня и для Салли.
Гейни стоял небрежно и все-таки в полной боевой готовности. На эдаком расстоянии, при пальбе в упор, ему даже прикладываться не было резона, хотя природная добросовестность, вероятно, побудила бы Глока упереть пятку ружейного ложа в правое плечо... Овидий повернул голову, очки отразили свет, сделали круглое лицо непроницаемой маской. Маленький, почти безвольный рот раскрылся и заговорил.
— Весьма сожалею, мистер Хелм, что миссис Дэвидсон сочли необходимым устранить. Но мы ведь оба профессионалы, hein? И понимаем значение приказа. Теперь, пожалуйста, отправляйтесь вниз. Ибо сопротивляться, видите сами, бессмысленно.
Озадаченная тоном, которым Гейни произнес эту краткую тираду, Салли покосилась на меня. Я тоже был немного озадачен, однако не мог уразуметь, чем же именно. Прево почуял неладное и проворно отшагнул подальше.
— Хватит волынку тянуть! — заорал он. — Пошел вниз, пока сапогом не пособили!
Я тотчас нашарил нужную ступеньку, искомую дотоле в заведомо негожем месте. Утвердился на перекладине обеими ногами, осторожно глянул вниз. Крысоподобный Мэнни дожидался, задрав голову и скрежеща зубами от нетерпения.
Трюмный отсек отдаленно смахивал на охотничью хижину: мужское сборище, изобилие огнестрельных приспособлений, густая пелена табачного дыма. Хотя, судя по запаху, далеко не весь дым принадлежал к продуктам исключительно табачного сгорания. Марихуаной потягивало изрядно...
— Какого злопаскудного хрена? Голос был женским и тоже знакомым. По Киттиной кухне. Голова и плечи мои по-прежнему возвышались над закраиной люка, я поднял взор, увидел стоящую бок о бок с Гейни женщину в длиннейшей джинсовой юбке.
— Почему эти гребаные и ахнутые очутились на палубе? — со злостью осведомилась дама. — Белено же было: держать под замком, до назначенного часа! Черт, я не могу сойти с гребаной баржи даже на полчаса, не могу спокойно заложить гребучую бомбу! Тут же отыщется ходячий кусок дерьма, который от безделья подыхает и потому хреновину порет!
Н-да... Похоже, я наконец-то имел долгожданную честь познакомиться с пресловутой Джоан Маркет.
Глава 21
Препирались они довольно долго. Я предусмотрительно застыл на лестнице и старался даже не моргать, покуда не получу недвусмысленного разрешения сверху и снизу. Не хотелось лишиться ни головы, ни зада, ибо длинная очередь в упор — дело нешуточное.
По приказу Джоан, о коем тотчас уведомили Мэнни, я вернулся в камбуз.
Что-то шевелилось на задворках сознания, что-то беспокоило меня, и упомянутое что-то прямо относилось к Овидию. Но что именно, сказать было невозможно.
Джоан стояла на коленях у покинутого мною люка, извергая и изрыгая по адресу незримого отсюда Жака фразы труднопередаваемого на бумаге свойства. Жак огрызался не менее злобно и все же изрядно проигрывал женщине в сочности оборотов. И этот голос я узнал: благоразумный мужчина, требовавший прикончить покорного слугу, пока не поздно... И еще раньше мы где-то сталкивались, но я напрочь не мог сообразить, где именно.
Перебранка затянулась и отнюдь не заслуживала избыточного внимания.
А вот на то, что меж обитателями баржи не наблюдается трогательного единодушия, стоило рассчитывать. Пожалуй, рано или поздно мы сможем извлечь из этого хоть малую выгоду. А пока, под заботливым присмотром Овидия и Прево, следовало стоять столбами да умницами подавленными казаться.
Немного погодя я покосился на Прево, медленно поднял руки, сделал жест, означавший: умыться хочу. Прево замотал было головой, однако Овидий обронил реплику, заглушенную визгливой руганью Джоан и Жака. Заколебавшийся Прево неохотно кивнул.
Едва лишь я двинулся к водопроводному крану, охранник приказал остановиться, протиснулся мимо, взял и отставил подальше длинный предмет, прислоненный к стене. Пластмассовый ружейный футляр — судя по усердию и усилию Прево, не пустой, — из тех, в которые умещается мощная снайперская винтовка. Сомневаться, чья винтовка и для чего использовалась, мог бы лишь полоумный.
И лишь полоумный, вроде Прево, мог опасаться, что пленник сумеет раскрыть чехол, выхватить оружие и передернуть затвор под непрерывным наблюдением двух опытных стрелков. Иоанн Овидий снисходительно усмехнулся краями губ и покосился на покорного слугу, точно жаловался на тупость людей, с коими довелось работать.
Я подошел к раковине, открыл единственный кран, откуда скупо лилась холодная вода, принялся по мере сил приводить физиономию и одежду в порядок.
Ругань за спиною не утихала.
Это было и добрым, и дурным признаком. Сплоченного и хорошо организованного противника одолеть, безусловно, труднее. В теории. А на практике никогда не знаешь, кто из оголтелой, неукротимой, неугомонной шайки выстрелит в тебя по первому подозрению или просто по ошибке. Я взял полотенце, явно служившее посудным, начал осторожно вытираться.
Салли всхлипнула, заскулила, попросила у Овидия дозволения помочь, каковое дозволение и было ей милостиво даровано. Стоя смирно, покорный слуга дожидался, чтобы девушка сняла большую часть запекшейся, порыжелой крови. Углядел в дверном проеме новую фигуру: полная, вернее, толстая девица, в широченных мешковатых джинсах и мужской шерстяной рубахе навыпуск. Она стояла, прислонившись к боковине, и смотрела безо всякого выражения. Казалось, может простоять целую вечность, бездумно пялясь в пространство, если кто-нибудь не велит посторониться.
Тьфу! Ну и заданьице! В следующий раз, ежели доживу до следующего раза, попрошу отрядить меня в Монте-Карло, в самое роскошное казино, где люди в смокингах и вечерних платьях прохаживаются под хрустальными люстрами; а ежели противник вытащит пистолет, рукоять пистолета почти наверняка будет выложена перламутром либо слоновой костью...
Салли, обливаясь почти неподдельными слезами, обрабатывала пулевую ссадину повыше виска. Бранные кличи внезапно смолкли. Джоан Маркет поднялась и, не заботясь отряхнуть юбку от пыли, приблизилась. Отпихнула Салли прочь.
— Довольно! И мне, и остальным наплевать на его гребаную внешность! — рявкнула Джоан. Затем уделила внимание покорному слуге, с полминуты изучала его и, наконец, произнесла:
— Это и есть великий убийца, Смерть-Средь-Бела-Дня? Сколько гребучих людей на тот свет отправил, а? Я отважился.
— Объекты моего внимания, сударыня, не гребучим людям, а скорее, гремучим змеям сродни.
— Хм! — только и фыркнула Джоан. Умеренно высокая молодая особа, небрежно растрепанная, чуток полноватая, употребляющая площадную ругань без малейшей нужды, хотя можно было биться об заклад: по крайности, колледж окончила. Я дерзнул бы назвать миссис Маркет привлекательной, если бы не глаза. Карие, умные, хладнокровные, неимоверно схожие с глазами покойной Элси Сомерсет, ни дна ей, ни покрышки!
Мгновение спустя Джоан обернулась.
— Руфь! Руфь, распорногреби твою дивизию хрено-танковую, очнись!
Ого! Эдакий оборотец я услыхал впервые и твердо вознамерился запомнить.
— Убери сопливую сволочь с глаз долой! Чтоб духу их там не было! А потом иди в зал совещаний, ты обязана присутствовать, потому что Жак затевает гребаное и ахнутое совещание! Сегодня! Именно сегодня! Гребнулись они, что ли, всем скопом?
— Сейчас, Джоанни...
На ответ и уход жирной девице понадобилось не менее четверти минуты. И умственно, и физически Руфь была созданием апатичным до предела. Джоан Маркет проводила подчиненную, с трудом протиснувшуюся в люк, неподдельно брезгливым взглядом.
