Анатолий Стась - Подземный факел

— Следовательно, товарищ Бранюк, ваше изобретение является воспроизведением изобретения Крылача, гак сказать, его копией? — спросил Шелест.

— Не совсем так, конечно, и все же в работах много общего. Если судить по этим бумагам, то принцип действия аппарата Крылача несколько иной. Это естественно. У нас было больше возможностей, да и наука не стоит на месте. Однако то, что создал Крылач, тоже могло бы вполне удовлетворить нефтяную промышленность.

Шелест взглянул на Петришина.

— То-то архив Крылача не давал им покоя! Они давно знали, сколь важно изобретение. Тем лучше, что бумаги не попали в чужие руки. Мы, товарищ Бранюк, уполномочены передать архив в ваше распоряжение. Он принадлежит вам по праву.

— Спасибо. Я сохраню эти бумаги как память о человеке, который отдал жизнь во имя науки. У дяди была иная цель, ради которой он трудился многие годы. Кажется, он мечтал получить много денег, чтобы иметь возможность без помех заниматься научными исследованиями. Он замкнулся в себе, и, возможно, это погубило его. Жаль, что его нет сейчас с нами. Он мог бы еще многое сделать.

— Верно. Ростислав Захарович Крылач нашел бы свое место в жизни. Он был порядочным человеком и незаурядным специалистом, — задумчиво сказал Шелест.

— Разве вы… знали моего дядю? — поднялся Бранюк.

Полковник сказал:

— Я знал не только Ростислава Крылача, я знал его сестру — она была твоей матерью, еще лучше я знал ее мужа — своего лучшего друга и товарища по подполью Сергея Бранюка, твоего отца. Я знал и тебя, Иван, еще вот таким мальчонкой.

Уголки губ инженера дрогнули. Он смотрел на Шелеста пристально, будто узнавал этого уже немолодого человека с крепкими руками рабочего. Затем Бранюк быстро подошел к столу, вынул из ящика небольшую фотографию.

— Вы принесли матери это фото? Вот здесь, рядом с отцом… около знамени. Как же я не узнал вас сразу!

Шелест взял в руки старый, выцветший снимок.

Развернутое полотнище знамени. Вышитые шелком слова: «За вашу и нашу свободу!» Взявшись за древко, стоит он, Терентий Шелест, кузнец с Подзамче, комиссар Интернационального батальона. А рядом — в берете, с пистолетом на поясе друг его молодости Сергей Бранюк и еще много друзей, опаленных знойным испанским солнцем.

Майору Петришину показалось, что полковник пошатнулся. Но, наверное, это лишь показалось ему. Шелест стоял прямо, твердо держал фото в руке, и лицо его было спокойно, только где-то в глубине глаз теплилась затаенная грусть.

О чем думал он? Может, ему слышался стук пулеметов в оливковых рощах Гвадалахары или гром снарядов на улицах пылающего Мадрида; может, он видел в эти минуты отважного полковника Вальтера, который шел во весь рост в атаку, вел на окопы франкистов молодых, горячих сердцем юношей из Варшавы, Киева, Ленинграда, Праги?.. Может, вновь возник перед его глазами клочок каменистой испанской земли и склоненная к ней голова львовского столяра-краснодеревщика коммуниста Сергея Бранюка?..

4

Как-то сразу зацвели каштаны. Распустилась сирень. Зеленые листья шумели за окнами палаты, покачивались над застекленной верандой. С утра искрилась на газонах роса. Потом майское солнце брызгало лучами в сад, на посыпанные песком дорожки, на траву, на стены двухэтажного здания клиники, будто кто-то стелил ослепительные, золотые покрывала.

Стояли теплые дни. На небе ни облачка. В траве без устали трещали кузнечики, на деревьях птицы вили гнезда. Не верилось, что сразу за оградой, за этим садом бурлит многолюдный город.

В один из таких дней молодой мужчина в полосатой пижаме сидел в беседке в глубине сада хирургической клиники. Он склонился над книгой. На его недавно стриженной голове пробивался ежик светлых волос. На затылке, выше правого уха, виднелся розовый шрам. Углубившись в чтение, мужчина в пижаме не заметил двух военных, вышедших из-за кустов сирени.

Полковник Шелест, в гимнастерке, туго перетянутой ремнем, в зеленой фуражке пограничника, толкнул майора Петришина плечом. Тот улыбнулся, громко сказал:

— Больной, время на процедуры!

Мужчина со шрамом поднял стриженую голову. Это был Грицько Горишний.

Увидев Петришина, он обрадованно вскочил и, выпустив из рук книгу, воскликнул:

— Арсений!

Майор неумело протянул Горишнему бумажный пакет, пожал руку.

— Да ты уже, как говорят, совсем в полной форме, героем выглядишь, а Мария все беспокоится… Ну, здравствуй, здравствуй, земляче! Медики говорят, скоро домой собираться тебе.

— Давайте познакомимся, товарищ Горишний. — Шелест взял Грицька за локоть. — И не обижайтесь за то, что не навестили вас раньше. Сначала врачи запрещали беспокоить, потом времени не было у нас с Арсением Тарасовичем.

Горишний смущенно прижимал к груди пакет с апельсинами, молчал, не находил слов от волнения.

Сняв фуражку, Шелест вытер вспотевший лоб, подтолкнул Горишнего и Петришина к беседке.

— Спрячемся, друзья, в тени. Жара, будь она неладна, дышать нечем. А здесь как в оранжерее. Уютный уголок, только… лучше в него не попадать.

Все трое рассмеялись. Горишний уже овладел собой и с нескрываемым нетерпением поглядывал на полковника. Шелест, поняв его, коротко бросил:

— Спрашивайте, Григорий Александрович.

— Гандзя вспомнил о Довбне…

— Понимаю. Довбня нес вам записку из-за границы. Должен был установить с вами связь, заставить вас прятать у себя в доме Гандзю, как только тот появится в наших краях. Бандитов привлекало ваше положение на нефтепромысле Бранюка. Но Довбню задержали наши пограничники в тот же день, когда он явился из-за рубежа.

— А женщина в кожушке?

— Не встретив Довбни, Гандзя не решился идти к вам и явился к ней, где и нашел себе приют. Потом послал ее к вам с запиской. Фамилия этой особы — Квитчинская. Человек с темным прошлым. Была на службе у гитлеровцев. Конечно, Гандзя забрел к ней не случайно… Но теперь ни она, ни Гандзя никогда уже вас не побеспокоят. Вскоре они предстанут перед судом.

Горишний помолчал, словно отгоняя от себя тяжелые воспоминания, тряхнул головой. Наклонился, поднял с земли книгу.

— К государственным экзаменам готовлюсь. Кончаю техникум в этом году. Почти три месяца потерял в этой клинике, не разрешали ни читать, ни писать. Теперь наверстываю. Надоело бездельничать. Прошусь, чтобы выписали, — не отпускают, главврач говорит — рано. Да я хоть сейчас могу к скважине! Наши на промысле работают, наверное, испытания подходят к концу, а тут сидишь, жуешь манную кашу…

Шелест и Петришин весело взглянули друг на друга.

Майор вынул из кармана газету. Развернул перед Горишним. Грицько сразу увидел небольшую заметку, обведенную красным карандашом. Она называлась «Подземный факел».

«После нескольких лет работы, — читал Горишний, — молодой советский инженер кандидат технических наук Иван Сергеевич Бранюк сконструировал аппарат для термической обработки нефтеносных пластов. Термоинжектор, названный изобретателем «Подземным факелом», во время испытаний показал поразительные результаты и по рекомендации специальных научно-исследовательских институтов был использован в промышленных масштабах на нефтяных месторождениях Сахалина, Башкирии, Украины и Азербайджана. После применения «Подземного факела» Бранюка на ряде участков, где добыча нефти раньше была почти прекращена в связи с истощением природной энергии пласта, большинство скважин забило мощными фонтанами.

Изобретение И. С. Бранюка разрешило проблему остаточной нефти. Миллионы тонн «черного золота», годами лежавшего неприкосновенным в недрах земли — остаточная нефть, — хлынули на поверхность, обогащая сырьевую базу многих отраслей советской промышленности.

Ученые девяти стран Европы, Азии, Африки обратились в Академию наук СССР с запросом подтвердить факт создания аппарата-термоинжектора. Представители ряда иностранных фирм и компаний обращаются с просьбой о приобретении лицензий на аппарат советского изобретателя.

Однако нельзя умолчать и о том, что группа авантюристов, действовавшая от имени и по поручению крупной нефтяной фирмы одной из капиталистических стран, пыталась прибегнуть к позорным методам. Свив себе гнездо в Западном Берлине, прислужники монополистов стремились помешать работе инженера Бранюка и овладеть изобретением. Как и следовало ожидать, преступная затея провалилась.

Тысячи тонн сверхпланового топлива уже текут по нефтепроводам нашей страны. Внедрение «Подземного факела» только на отдельных промыслах дало огромный экономический эффект. Специальная комиссия разрабатывает мероприятия по внедрению нового метода добычи нефти на все нефтеносные районы.

ЭПИЛОГ