Джон Ле Карре - Наша игра
– Мистер Крэнмер, приве-ет, как славно ви-идеть вас сно-ова, – на образцовом кокни пропищала мне Пандора, ленивая секретарша Джейми, когда я вошел в обставленную кожаной мебелью в эдвардианском стиле приемную, где хозяйкой была она.
– Разрази меня гром, Тим! – воскликнул Джейми Прингл, шестнадцать стонов[13] мускулов в полосатой рубашке и бордовых подтяжках, до боли сжимая мою кисть. – И не говори мне, что на дворе уже пятница, ха-ха-ха!
Прингл – придурок, шепчет мне на ухо Ларри, всегда был, есть сейчас и всегда будет. Аминь.
Подобно своей собственной тени в комнату вплывает Монти. У него болтающийся на нем черный жилет, широкие конторские нарукавники и стойкий запах сигарет, которые ему не разрешают курить на этаже, занимаемом партнерами. Монти ведет счета и ежеквартально оплачивает наши расходы чеками, которые подписывает Джейми.
После него появляется Пол Лавендер, у которого, все еще дрожат руки после полной невероятных опасностей поездки на «роллс-ройсе» с Маунт-стрит сюда. Пол по-кошачьи хитер, справедлив, ему семьдесят, и он очень медленно передвигается в своих мягких мокасинах с болтающимися кисточками. Его отец, наш меценат, начинал жизнь школьным учителем в Лландадно, основал сеть гостиниц и продал ее за сто миллионов фунтов.
После Пола появляются Долли и Юнис, две сестры и две старые девы. У Долли брошка в виде алмазного скакуна. Много лет назад лошадь Долли выиграла дерби, так Долли, во всяком случае, утверждает, хотя Юнис клянется, что у Долли никогда не было никого крупнее перекормленного мопса.
После них снова приходит Генри, семейный адвокат Лавендеров. Именно благодаря Генри мы встречаемся так часто. Но кто не стал бы поступать так же при гонорарах по четыреста фунтов в час?
– «Плонк» все еще идет вверх? – с сомнением спрашивает он во время нашего рукопожатия.
– Да, спасибо. И довольно резво.
– А с дешевыми акциями «Фрога» ты еще не погорел? Я, наверное, читаю не те газеты.
– Боюсь, не те, Генри, – отвечаю я.
Мы сидим вокруг знаменитого стола заседаний Принглов. Перед каждым из нас один экземпляр протокола предыдущего заседания, один экземпляр финансового отчета и одна чашка веджвудского костного фарфора со сладким бисквитом на отдельном блюдечке. Пандора разливает чай. Пол опер свой подбородок о бескровную ладонь и закрыл глаза.
Джейми, наш председатель, готов начать. Его кулачищи, которые тридцать лет назад выдирали скользкий от грязи мяч из бурлящей свалки регбистов, теперь бережно опускаются на хрупкие золоченые очки с полукруглыми стеклами и водворяют их дужки сначала за одно ухо, потом за другое. Рынок, говорит Джейми, переживает депрессию. Он винит в ней иностранцев.
– А что вы хотите, если ваши немцы отказываются понизить свои учетные ставки, если ваша иена вот-вот прошибет потолок, а ваши прибыли Хай-стрит вот-вот прошибут пол. – Он с искренним изумлением оглядывается вокруг, словно недоумевая, откуда перед ним эта аудитория. – Боюсь, что наших британских парней что-нибудь таки пришибет.
Потом он делает кивок Генри, и тот с устрашающими щелчками расстегивает обе застежки своей пластмассовой папки и зачитывает нам свой нескончаемый отчет:
– Обсуждение с местными властями вопроса о поставках спортивного оборудования в города наших центральных графств происходит с медлительностью, которой следовало ожидать от чиновников местных властей, Джейми…
– Предложение треста об увеличении количества детских коек в клинике имена Лавендера для рожениц не может быть осуществлено без выделения трестом дополнительных средств на содержание персонала. В настоящее время таких средств нет, Джейми…
– Наше предложение о создании передвижной библиотеки для обслуживания детей в районах с пониженной грамотностью наталкивается на политические возражения со стороны местных муниципалитетов, утверждающих, что, с одной стороны, идея бесплатных библиотек уже отошла в прошлое, а с другой стороны, что подбор книг для таких библиотек должен осуществляться образовательными учреждениями графств, Джейми…
– Проклятые ублюдки! – взорвалась Юнис. Обычно это с ней происходит примерно на этой стадии заседания. – Наш отец перевернулся бы в гробу! – громыхает она с заметным валлийским акцентом. – Бесплатные книги для невежд? Да это коммунизм средь бела дня!
В равной мере яростно Долли возражает. Она чаще всего возражает:
– Это наглая ложь, Юнис Лавендер. Наш отец встал бы из гроба и аплодировал бы обеими руками. О детях он молился в своей последней молитве. Он любил нас, правда ведь, Полли?
Но Пол в своем Уэльсе. Его глаза еще закрыты, а на губах загадочная улыбка.
Джейми Прингл ловко пасует мяч мне:
– Тим, ты что-то сегодня притих. У тебя есть соображения?
На этот раз мое дипломатическое искусство изменяет мне. В другой день я быстренько придумал бы для него отвлекающую тему: поторопил бы Генри в его переговорах с городскими властями или выразил бы недоумение по поводу административных расходов Прингла, которые были единственным пунктом отчета, где наблюдался рост. Но этим утром в голове у меня был только Ларри. В какую сторону стола я ни посмотрел бы, в любом из пустых кресел я видел его в моем сером костюме, который он мне так и не вернул, рассказывающим нам что-то о своем приятеле из Гулля.
– Монти. Твоя подача, – распорядился Джейми.
Монти солидно прокашлялся, достал из лежавшей пред ним стопки лист и доложил нам о подлежащих распределению доходах. Однако, увы, за вычетом налогов, расходов и всевозможных выплат к следующему заседанию не оказалось никаких доходов, которые можно было бы распределить. Даже банковский дом Принглов не придумал способа, как распределить ничто среди бедняков и нуждающихся Уэльса, как то предусмотрено Законом о полномочиях территорий или какими там еще законами.
У нас обед. Только это я знаю. В отделанном деревянными панелями зале, где мы всегда обедаем. Нас обслуживает миссис Питерс в белых перчатках, и мы уже осушили пару двухлитровых бутылок «Шваль Блан» 1955 года, которыми трест предусмотрительно запасся двадцать лет назад для поддержания сил своих усталых руководителей. Слава Богу, в моей памяти не сохранилось почти ничего от нашего кошмарного разговора. Долли ненавидит черномазых, это я запомнил. Юнис, напротив, находила их милашками. Монти считал, что им было хорошо и в Африке. Пол сохранял на лице улыбку мандарина. Роскошные корабельные часы, по традиции отсчитывавшие время банкирского дома Принглов, громогласно радовались нашим успехам. В половине третьего Долли и Юнис с красными лицами шумно выкатились из-за стола. К трем Пол вспомнил, что ему надо что-то сделать или куда-то пойти, а может быть, с кем-то встретиться. Он решил, что это, скорее всего, был его парикмахер. Генри и Монти последовали за ним, причем Генри шептал ему на ухо свои драгоценные советы стоимостью четыреста фунтов в час, а Монти страстно мечтал о первой сигарете из числа очень многих, которые вернут его к жизни.
Джейми и я задумчиво сидим втроем с графином портвейна фирмы.
– Да, славно, черт побери, – глубокомысленно говорит Джейми. – Да. Ну что ж. Выпьем. За нас.
Через минуту, если я не сделаю ничего, чтобы остановить его, он углубится в величайшие загадки нашего времени: откуда у женщин столько нахальства, куда делась прибыль от нефтедобычи в Северном море – он серьезно опасается, что пошла на пособия безработным, или каким славным занятием было банковское дело до того, как его погубили компьютеры. А еще ровно через тридцать минут Пандора просунет в дверь свою голову, как киска из ролика, рекламирующего кошачьи консервы, и промяукает, что до конца дня и недели у мистера Джейми еще одна деловая встреча, что в переводе с языка банкирского дома Принглов на английский будет означать: «Шофер ждет, чтобы отвезти тебя в аэропорт, где готов самолет, который доставит тебя в гольф-клуб Сент-Эндрюса» или: «Ты обещал на уик-энд повезти меня в Довиль».
Я справляюсь о здоровье Генриетты, жены Джейми. Я всегда справляюсь и отступать от ритуала не осмеливаюсь и в этот раз.
– Спасибо, Генриетта здорова как бык, – отмахивается Джейми. – Хант умоляет ее остаться еще, но старая клуша не уверена, что захочет. Сказать тебе по правде, этот отдых в Антибе – чертовски утомительное дело.
Я справляюсь о детях.
– С бандитами все в порядке, Тим, спасибо. Маркус – капитан пятерки скаутов, а Пенни выходит в свет следующей весной. Это не настоящий выход в свет, конечно, все совсем не так, как в наше время. Но все же это лучше, чем совсем ничего, – добавляет он, задумчиво глядя на список Принглов, Павших в Двух Мировых Войнах, за моей спиной.
Я спрашиваю его, видел ли он кого-нибудь из наших в последнее время. Под нашими мы подразумеваем оксфордских. После эркерного зала ресторана Брудла никого, отвечает он. Я спрашиваю, кто там был. Мне требуется еще пара наводящих вопросов, прежде чем он, как будто по собственной инициативе, заводит речь о Ларри. На самом деле особого искусства от меня и не потребовалось, потому что, когда в нашем возрасте разговор заходит о старых друзьях, он у нас непременно рано или поздно переходит на Ларри.
