Ушли клоуны, пришли слезы… - Зиммель Йоханнес Марио
— О да, — сказала Норма.
— Бравка ведь не там… — прошептал Барски.
Они ехали по Альтоне.
— Конечно нет, — согласилась Норма.
— Она… Знаете, мне недавно довелось прочесть рассказ об одном еврее, который потерял жену. Отправился он, значит, к раввину и спрашивает: «Ребе, можно оживить мертвых?» И ребе ответил: «Да. Если постоянно думать и помнить о них».
Проехав мимо альтонской ратуши, они оказались на Эльбском шоссе.
— Простите мою бестактность, — сказал Барски, глядя на Норму. — Вы ведь только что потеряли сына.
— Все естественно, — ответила она. — У вас — ваши мертвые. У меня — мои. Everybody has to fight his own battles.[13]
— Это верно, — проговорил он, снова посмотрев на нее. — У каждого свои войны и свои битвы.
— Ваша дочь учится в Гамбурге? Здесь?
— Да, — сказал Барски. — Мы остались в старой квартире. Еля не хочет переезжать. У нас замечательная служанка, фрау Керб. Она у нас и живет. Уже много лет. Она знала мою жену. Елю она любит. Когда меня нет, заботится о ней. Нам с Милой Керб исключительно повезло, да, просто исключительно… — И потом весь остаток пути до самого дома Нормы на Паркштрассе они молчали.
Поставив свой «вольво» за синей машиной Нормы, Барски вышел и открыл дверцу.
— Итак… — начала Норма.
— Я провожу вас.
Она смутилась.
— Что вы сказали?
— Я поднимусь вместе с вами, — сказал он несколько неуверенно. — Загляну на секунду.
— Но зачем? Почему?
Он посмотрел ей прямо в глаза.
— Вы знаете почему, фрау Десмонд.
— Да, — сказала она. — Я тоже оставляю свет зажженным. Тогда не так страшно возвращаться домой.
— В том-то и дело, — сказал Барски. — Значит, вы не возражаете…
Она кивнула, и они направились к подъезду. Поднялись на лифте, Норма открыла дверь квартиры, и тут ее вдруг охватил безотчетный страх такой силы, что она задрожала всем телом, не в силах переступить порог. Секунду спустя Барски осторожно обнял ее за плечи, как бы успокаивая, и вместе с ней вошел внутрь. Переходя из одной комнаты в другую, заглянули на кухню, в ванную — никого, ничего подозрительного. Напрасные страхи! Остановились в гостиной перед стеной, увешанной картинами. Желтые розы стояли в вазе на журнальном столике, куда их поместила Норма.
— Спасибо, — сказала она. — А вы? Когда вы вернетесь домой…
— У меня дома дочка. И служанка, — ответил он. — Зайду в комнату Ели, посмотрю, как она спит. Всегда, если приходится задержаться на службе или вернуться ночью из командировки, я захожу посмотреть на мою спящую дочку. Жизнь все-таки не совсем обделила меня счастьем, правда?
— Да, — сказала она. — Это большое, настоящее счастье. Я хочу еще раз поблагодарить вас.
— За что?
— За доверие. Теперь, после вашего рассказа, я знаю очень много важных для меня сведений. И шансы найти убийц моего сына увеличились… Хотите стаканчик минеральной?
— Нет.
— Минеральной воды с лимонным соком? One for the road.[14]
— Нет, спасибо, не стоит. Взгляните-ка на эту розу!
— А-а, божья коровка! — сказала она, благодарная ему за эту божью коровку.
Барски наклонился и принялся внимательно разглядывать крохотное красное существо с черными точками. Несколько раз хмыкнул.
— Что вас так заинтересовало?
— Перед нами представитель разветвленного семейства Coccinella, — назидательным тоном провозгласил он. — А именно: Coccinella septempunctata, а попросту «семиточечная». — Он начал считать. — Раз… два… да, семь. Нет, это просто перст судьбы. Не заметь я этой семиточечной божьей коровки, забыл бы рассказать вам об исключительно важном событии в области генной инженерии.
— А именно?
— Речь идет о любовной жизни божьих коровок, — совершенно серьезным тоном проговорил он. — Но, кстати сказать, не семиточечных, а двухточечных, то есть подвида Coccinella bipunctata. Считается, что двухточечная божья коровка приносит счастье. А если убьешь ее или раздавишь — это к несчастью. По старинным преданиям и поверьям эти жучки были любимцами Богоматери и находились под ее особым покровительством. Отсюда и их имя.
— Как интересно, — сказала Норма.
Он старается изо всех сил, подумала Норма, но во имя чего?
— Нет, я просто обязан рассказать вам об этом! В последнем номере научного журнала «Нейчер» некий М. Е. Н. Мэджерус сообщил, что он вместе с другими сотрудниками кафедры генетики Кембриджского университета обнаружил, каким образом самочки божьих коровок подвида bipunctata выбирают своих партнеров.
— Не надо! — сказала Норма.
— О чем вы, сударыня?
— Не надо поднимать меня на смех!
— Поднимать на смех? — Он наморщил лоб. — Фрау Десмонд, этого бы я себе никогда не позволил! Я говорю сейчас об открытии эпохального, можно сказать, значения. Правда! Нет, вы подумайте: кафедра генетики Кембриджского университета! Это там Крик и Уотсон обнаружили двойную спираль. Позволите продолжить рассказ?
Норма неопределенно повела плечами.
— Благодарю. Итак, обстоятельства таковы, что большинство божьих коровок подвида bipunctata неспособны сделать свободный выбор в пользу того или иного самца. Да, и этот Мэджерус и его коллеги установили, что один-единственный ген, один-единственный ген, фрау Десмонд…
— Слышала уже, доктор Барски.
— …что один-единственный ген определяет, выберет ли крохотная дама черного жучка с красными точками или же красного с черными. Прошу вас, не перебивайте. Это важно! — И снова заговорил менторским тоном — Ученые доказали, что расположенность к черным самцам наследуется самочками от божьих коровок-родителей. Наследуется! Если у дочери есть доминантный ген, то шанс стать ее избранником есть только у черных жучков.
— Прекратите, пожалуйста!
— Если же у дамы этого гена нет, то ухаживать за ней с равным успехом могут как черные, так и красные господа. Ученые выяснили это в результате сложнейших опытов по скрещиванию и спариванию.
— О великий Боже!..
— И тем самым, сударыня, они разрешили старый спор между учеными, исследующими законы наследственности, и учеными, исследующими законы поведения. Ибо в кругах специалистов до сих пор подвергалась сомнению возможность воздействия на столь сложный процесс, как выбор партнера, с помощью одного-единственного гена… Потрясающе, да?
— И даже очень. Или весьма… — не удержалась, чтобы не поддеть его, Норма. — Да, весьма… Однако признайтесь, вы все это выдумали только что?
— Но, позвольте… «Нейчер» — один из наиболее серьезных журналов!
— О-о, разумеется…
— Как вам будет угодно, — он опустил голову. — Не сердитесь на меня, если я вас утомил.
— Сердиться? За что же? Вы всего-навсего попытались… То есть мы оба… Каждый надеется вытащить себя самого из болота за волосы… как Мюнхгаузен… Вы же попытались вытащить из болота меня… — Норма не смогла закончить мысль, отвернулась.
— Мне пора идти, — сказал он.
— Конечно, — она снова обратила к нему свое лицо. — Как только приедете домой, позвоните мне!
— А вы знаете, который сейчас час?
— Вряд ли я скоро засну. Позвоните — чтобы я была спокойна. Мало ли… мало ли что может случиться. И не гоните машину!
Они вышли в коридор. Барски протянул ей руку и быстро произнес несколько фраз по-польски.
— Что это значит?
— Да так. — Он смутился. — Что-то вроде молитвы. Да храни вас Господь.
— Разве вы верите в Бога?
— Раньше не верил. Но с тех пор…
— Понимаю.
— Хорошо, я позвоню.
Барски уже вызвал лифт. Кабина поднялась, и он вошел внутрь.
— Храни вас Господь! — сказал он на сей раз по-немецки.
Дверь лифта автоматически закрылась, и кабина заскользила вниз.
Заперев квартиру на ключ, Норма пошла в ванную. Открыла оба крана сразу, отрегулировала температуру воды.
Обижаться на него действительно не стоит, подумала она. Он хотел как лучше. Старался как мог. Но в жизни каждый за себя: «And has to fight his own battles. Alone».
