Сергей Донской - И целой обоймы мало
– Как?
– Дебаркадер. Корабль, стоящий на приколе в дельте Волги. Там много таких.
– Их переоборудовали в гостиницы? – сообразил Бондарь.
– Ну да. Очень удобно. Рыбу можно ловить прямо из окна.
– А на диких уток охотиться в ванной.
Фатима опять залилась смехом, запрокинув голову. Звучало это довольно заразительно, но Бондарь нахмурился. Он по-прежнему не понимал мотивов, которыми руководствовалась хорошенькая стюардесса, и это заставляло его держаться настороже.
– Мне пора, – сказал он.
Смех стих как по мановению волшебной палочки. Или в результате поворота ключа в заводной кукле.
– Постойте! – удержав уходящего Бондаря за плечо, Фатима протянула ему свою книжечку. – Возьмите это.
Он покачал головой:
– Боевиками не увлекаюсь.
– Я тоже, – Фатима говорила все быстрее и быстрее, не давая оборвать себя на полуслове. – Книгу кто-то из пассажиров забыл. – Она уже не говорила, а тараторила. – Смотрите не потеряйте. На первой странице написан адрес.
– Дебаркадера с видом на волжские просторы? – предположил Бондарь.
– Нет, вам больше подойдет гостиница «Астраханская», – ответила Фатима, насильно всовывая ему в руку странный подарок. – Это недалеко отсюда. Доберетесь пятой маршруткой.
– Я произвожу впечатление кретина, который не способен запомнить название гостиницы? – рассердился Бондарь.
– Нет. Вы совсем другое впечатление производите.
– Тогда на кой… тогда зачем мне адрес?
– Чтобы вы меня нашли, – тихо сказала Фатима. – В книге записаны мои координаты. Приезжайте обязательно. Сегодня или завтра. Я буду дома. Я буду ждать.
Выпалив эту скороговорку, она резко отвернулась и почти бегом бросилась прочь, как бы ища защиты у летчиков, выбравшихся из кабины.
– «Русская рулетка», – проворчал Бондарь, бросивший взгляд на обложку, прежде чем начать спускаться по трапу. – Дурацкое название. Дурацкая книженция. Дурацкая история.
Раздражение было столь сильным, что он едва не выбросил книгу в исходящую паром лужу на бетоне, но внутренний голос посоветовал ему повременить, и Бондарь подчинился. В конце концов, это ни к чему его не обязывало. Пока не обязывало.
* * *В маршрутке было душно, как в тесной парилке, куда вздумалось втиснуться дюжине разнополых граждан, не удосужившихся снять одежду. Судя по миазмам, наполнившим салон микроавтобуса, воду в Астрахани давали с перебоями или же половина астраханцев состояла в тайной секте, запрещавшей адептам принимать душ.
Динамики, закачивающие в салон фирменную смесь «Радио шансон», хрипели от натуги. Урки оплакивали безвозвратно ушедшую молодость, фраера веселились в ресторанном угаре, шмары влюблялись в тех и других, а менты позорные мешали жить честной братве, за что время от времени получали перо в бок.
Поглощенный стенаниями приблатненных бардов, водитель игнорировал голоса пассажиров, а когда до него все-таки умудрялись докричаться, тормозил с таким остервенением, будто вынужденные остановки отвлекали его от основной работы.
Дверь маршрутки открывалась плохо, а закрывалась еще хуже. Выходящих водитель раздраженно поторапливал, на входящих орал, поворачивая голову на сто восемьдесят градусов: «Закрой как положено! Сильнее!» Тем же, кто суетливо следовал его инструкциям, доставалось еще больше. «Вот, блин, хлопальщик попался, – возмущался водитель. – Чтоб крышкой твоего гроба так хлопали!»
Завершилось это тем, что дверцу заклинило окончательно. На очередной остановке ее не удалось открыть ни изнутри, ни снаружи. Очутившиеся в ловушке пассажиры заерзали на своих местах, ощущая приближение коллективного приступа клаустрофобии. Динамики оглушительно выдавали что-то про «небо в клетку, в клетку, клетку», позади перегородившей дорогу маршрутки образовалась пробка, автомобили сигналили непрерывно, как в день траура по Леониду Ильичу Брежневу.
Вооружившийся монтировкой водитель выбрался из кабины и занялся дверью, проявляя энтузиазм голодающего с Поволжья, в руки которого попала консервная банка.
И монтировка, и сменивший ее гаечный ключ оказались малопригодными инструментами для такого рода упражнений. Не помогала и таинственная египетская сила, к которой беспрестанно взывал водитель. А улица, частично перегороженная маршруткой, была такая узкая, что на ней с трудом разъезжались три автомобиля. И жара стояла невыносимая. И когда матерящийся водитель маршрутки пообещал матерящемуся водителю «Икаруса» разбить монтировкой его поганую рожу вместе с поганым лобовым стеклом, за которым маячила эта рожа, Бондарь понял, что с него хватит.
Выбравшись через заднюю дверь, он сунул в рот сигарету и пешком отправился искать гостиницу, дивясь своему долготерпению. Для человека, прослушавшего концерт шансона в раскалившемся салоне микроавтобуса, он проявил просто-таки необыкновенную выдержку. Почти как тот легендарный спартанский юноша, ничем не выдавший своих чувств, когда спрятанный под хитоном лисенок грыз его внутренности. Хотя, по глубокому убеждению Бондаря, за такие штучки ему следовало свернуть шею. Не спартанскому юноше и даже не лисенку. Водителю маршрутки.
Пройдя пару кварталов по пластелиново-мягким тротуарам пышущего жаром города, Бондарь увидел приземистое трехэтажное здание, растянувшееся вдоль улицы. Выкрашенное в желтый цвет, оно подозрительно смахивало на сиротский приют или психиатрическую лечебницу. Тем не менее, вывеска утверждала, что это именно гостиница «Астраханская» и не что иное. Неподалеку от входа деликатно блевал в урну интеллигентного вида постоялец, почему-то не расстающийся с мешающим ему портфелем. Загадка такого странного поведения разрешилась, когда мужчина утер губы и отправился по своим делам, доставая на ходу припрятанную в портфеле бутылку пива. Прикинув расстояние до следующей урны, Бондарь с сомнением покачал головой и проник в гостиницу.
Здесь торчали обязательные кадки с фикусами и потрепанный швейцар с багровой физиономией отставного милицейского старшины. Достаточно было взглянуть на засиженный мухами лепной потолок и обшарпанный мраморный пол, чтобы распознать в фойе следы былой купеческой роскоши. Пробравшись сквозь облако перегара, клубящееся вокруг швейцара, Бондарь выложил на стойку паспорт и поинтересовался наличием свободных мест.
Для начала ему были предложены апартаменты «люкс», стоившие всего каких-то полторы тысячи рублей в сутки. Бондарь твердо отказался и признался, что его запросы значительно скромнее. Перманентная дама за стойкой вздохнула и выделила приезжему одноместный сторублевый номер без холодильника, зато с телевизором. Заполнив гостиничный бланк, он поднялся на третий этаж, открыл дверь ключом с деревянной грушей и занялся осмотром помещения.
Номер был обставлен разболтанной мебелью, в том числе кроватью-полуторкой, оказавшейся именно такой, какую рассчитывал увидеть Бондарь. Стену, к которой была придвинута кровать, покрывали десятки точек от раздавленных насекомых. Что-то вроде Стены Плача для комаров и мух, совершавших сюда паломничества с начала лета. Тщательно изучив бренные останки насекомых, Бондарь не обнаружил среди них засохших трупиков клопов и слегка повеселел. Сторублевый номер в астраханской гостинице – это вам не президентские апартаменты отеля «Плаза». Тут можно было ожидать чего угодно, вплоть до колоний мокриц или сороконожек. Отсутствие таковых настраивало на оптимистический лад.
Раздевшись догола, Бондарь сунул ноги в предусмотрительно прихваченные шлепанцы, взял полотенце, туалетные принадлежности и отправился в ванную, встретившую его насыщенным запахом хлорки. Поворот красноголового крана породил печальный вздох, перешедший в невнятное бормотание. Казалось, гостиничный водопровод жаловался на свою незавидную долю, а может быть, попрекал администрацию, прикарманившую деньги на прокладку новых труб. Дело закончилось тем, что из крана вывалился полудохлый таракан, у которого не хватило силенок выбраться из ванны.
Смыв его ржавой струей из душа, Бондарь подождал, пока холодная вода приобретет относительную прозрачность, и облился с ног до головы, постанывая от удовольствия. Жара стояла почти тропическая, так что он не поленился намылиться дважды, прежде чем покончил с водными процедурами.
Через минуту, кое-как обтершись полотенцем, он выложил на тумбочку сигарету с зажигалкой, упал на кровать и открыл книгу, подаренную Фатимой. Первую страницу с ее домашним адресом Бондарь из вредности пропустил. Начал читать с середины. И неожиданно для себя увлекся.
Это был переводной шпионский роман, о чем можно было догадаться по названию. Богатая фантазия автора рисовала кошмарные картины лубянских будней. Не удосужившись выяснить, как нынче называется бывший Комитет государственной безопасности, он поставил во главе КГБ мерзкую бабищу, носившую генеральские погоны и типично русскую фамилию Клеббова. Руководила сотрудниками она прямиком из подвала, поскольку не переносила дневной свет. На стене ее командного пункта висела огромная карта Соединенных Штатов с красными флажками, отмечавшими точки будущих ядерных ударов. Компьютером генеральша Клеббова пользоваться не умела, поэтому связь с подчиненными и президентом осуществлялась весьма своеобразным способом:
