Александр Шувалов - Чистодел
Я обогнул дом, залез внутрь через пролом в стене, поднялся на второй этаж и расположился в уголке возле окна. Постелил на пол одеяло, прихваченное из нехорошей квартиры, завел будильник в телефоне на половину девятого и уложил рюкзак в головах. Потом я не торопясь поужинал трофейной снедью, выкурил сигаретку, пряча огонек в кулаке, улегся на спину и закрыл глаза.
Куплет пятый ДРАМА И САТИРА
Москва, поздний вечер того же дня
— Как дела?
— Как сажа бела, — проворчал мокрушник Костя, присел к столу, налил себе чаю и жадно выхлебал его. — Он ушел.
— Давай-ка по порядку, — на удивление спокойно проговорил отставной следователь Толя, подлил в свою чашку заварки и добавил в розетку варенья.
— Уломал, можно и по порядку. — Костя закурил и продолжил: — Наш парень первым делом встретился со своей подругой. — Он хмыкнул и покачал головой. — Только она давно уже не его. Связалась, понимаешь, с какими-то отморозками. Совсем у девки крышу сорвало. Клиент об этом, понятное дело, не догадывался, поэтому по приезде сразу же направился к ней.
— Там его и…
— Точно, упаковали как бандероль. — Костя загасил сигарету и тут же достал другую. — Только вот эти ребята не сочли нужным сразу позвонить туда, куда им было сказано. Они принялись крутить свое кино.
— То есть? — Толя облизал ложечку и положил в опустевшую розетку.
— Начали с ним работать. — Костя убедился в том, что в электрическом чайнике осталась вода, и нажал на кнопку.
— Дальше.
— Он им рассказал о какой-то флешке. — Толя усмехнулся. — И эти дурни тут же решили…
— Срубить сразу много денег, — догадался бывший сле-дак. — А малый-то не совсем дурак, оказывается.
— Угу. — Костя кивнул. — Он прогнал им дезу о том, что спрятал ее в какой-то глуши в паре сотен верст от Москвы.
— Купились?
— Еще как. — Костя долил кипятка в заварной чайничек, а оттуда — уже и в чашку. Старший по бригаде и девка поехали за флешкой, а парня оставили на квартире.
— Под охраной?
— Да, одного активного штыка.
Бывший следователь отхлебнул чаю, скривился и проговорил:
— А потом, когда они там ни хрена не нашли, барышня решила, что лучше синица в руках, чем вообще ничего, и вышла на связь.
— Именно так она и сделала, — подтвердил Костя. — А ушлый парень тем временем освободился от наручников, грохнул охранничка и дал деру. — Он развел руками. — Одно слово, дебилы.
— Не спорю. — Толя улыбнулся одними губами. — Даже хуже. Любители.
Ничего не поделаешь. Время сейчас такое, сплошь любительское. Бывшие фарцовщики работают министрами, выпускники сельхозакадемии руководят ракетной промышленностью, отставные менты курируют оперу с балетом. Все они вместе и по отдельности в своем деле ни ухом ни рылом, но годами сидят на своих теплых местах и покидать их не собираются.
Вам, когда телевизор смотрите, блевать хочется? Лично мне — очень сильно и часто. Особенно когда дело доходит до шуток юмора. Перед глазами мелькают одни и те же персонажи с текстами, нацеленными ниже пояса. Сами их произносят и смеются взахлеб.
Когда-то все они были молодыми и задорными, бегали и прыгали, играли в КВН. С тех пор постарели, обрюзгли, но остались в образе. Только симпатичная полненькая девчушка давно уже превратилась в жирную усталую тетку. Веселый вихрастый пацан облысел, просел лицом и обзавелся артритом. Поэтому и хрустит на всю страну, когда подпрыгивает. Грустно и тоскливо, девицы, ей-богу.
— Через двадцать минут после звонка мы уже были в адресе, — продолжил Костя. — Дешевый фраер, который стерег нашего парня, тихо лежал и остывал, а герой-одиночка ушел. Я ребят отпустил, а сам остался.
— Правильно.
— Дождался тех двоих, побеседовал с ними и сразу сюда.
— Ясненько. — Толя вдруг улыбнулся и сказал: — Уже завтра об этой флешке будет знать вся Москва. Или нет?
— Обижаешь, — отозвался его напарник. — Тайна вкладов гарантируется.
— Вот и прекрасно. — Толя встал и спросил: — Еще чаю хочешь?
— Можно.
— Тогда, если ты не против, пойду и заварю. Что?.. — спросил он, глядя в удивленное лицо человека, сидящего напротив.
— Такое впечатление, что ты совсем не расстроился.
— Можно и так сказать, — заявил Толя и расхохотался, совершенно искренне, можно сказать, от всей души.
Если, конечно, у таких личностей, как он, она вообще имеет место быть.
Еще один странный разговор
— Он уже здесь.
— Где конкретно?
— Понятия не имею.
— А они?
— И они.
— Просто замечательно.
— Но эта мужики точно знают, где он будет.
— А вот это уже интересно.
В то же самое время, даже часом раньше
— Привет, это я. Ты вообще как?
— Не дождетесь, — донесся ответ сквозь многие километры.
— Что нового? — поинтересовался писатель Влад.
— Я больше не брюнет.
— Значит, ты теперь не просто Погромщик, а еще и седой?
— Вроде того.
— Жуть.
Этот человек совершенно не походил как на Терминатора, так и на других до ужаса крутых героев, заполонивших экраны и страницы книг. Среднего роста, совсем не богатырь с виду, обычный и привычный, которых везде и всюду ровно двенадцать на дюжину. Такого типа любой легко способен обидеть. Подобные дураки не раз находились и пытались это сделать. Потом они очень об этом жалели и умнели прямо на глазах.
Свое прозвище он заработал еще в конце восьмидесятых прошлого века, когда великий и могучий Советский Союз еще не гикнулся окончательно, но уже вовсю трещал. Сразу по всем швам.
В те времена на территории одной шестой мировой суши, если кто помнит, уже было весело. Плюрализм и гласность, свобода слова и полное отсутствие дела, массовое прозрение с последующей сменой вех. С экрана стране впервые показали голую задницу, а из подворотни выглянуло мурло будущих хозяев жизни. На окраинах стремительно возрастало национальное самосознание. С сопутствующей неизбежной резней. Ситуация с каждым днем всё больше напоминала пожар в публичном доме во время наводнения.
Погромщик, тогда еще просто капитан по имени Дима, был направлен с усиленной ротой армейской спецуры на одну из южных окраин Союза. Два крохотных народа, долгие годы мирно соседствовавших на этой территории, вдруг в одночасье заделались великими, а главное — гордыми. Поэтому каждый из них решил, что эта земля — исконно его, а все остальные на ней — враги, которые почему-то не хотят сдаваться. Сами знаете, как у нас принято поступать с подобными ренегатами. В общем, дело стремительно двигалось к дружбе народов. В лучшем ее проявлении.
Однако ничего подобного не случилось. Капитан, которого все поначалу считали откровенно туповатым, недалеким служакой, типичным армейским сапогом, на деле оказался не так прост. Он уж точно не был тряпкой, как, опять же, решили многие при первой встрече.
В общем, этот офицер навел на подконтрольной территории такой революционный порядок, что мало никому не показалось. Он действовал своими методами, которые многие сочли оригинальными и даже несколько экстравагантными. Зато они оказались эффективными.
Лидеры маленьких, но гордых народов притихли, затаились, разбежались по пещерам и принялись строчить оттуда в центр доносы. Кем только капитана Диму в них не называли: и шовинистом, и милитаристом, и почему-то даже погромщиком. С тех пор иначе его в определенных кругах и не величали.
Влада как раз в то же время ненадолго занесло в те же самые края. Он осмотрелся и приятно удивился. А еще отметил, что в домах всех без исключения уважаемых людей на настенных календарях крестиками отмечались дни, оставшиеся до конца командировки этого сатрапа и душителя свобод, злобного врага сразу всех народов.
Закончилось все это предсказуемо и достаточно мерзко. Срок командировки истек. На смену Диме прибыло подразделение из Закавказского округа во главе с бравым майором, не так давно перешедшим на командную должность с политической. Тот первым же делом громко заявил о том, что в свой народ ни при каких обстоятельствах стрелять не будет.
Этот самый народ прекрасно понял тонкий намек и буквально в тот же день радостно принялся дружить с соседями. Там такое началось!..
Погромщик вернулся в Белоруссию, в родную часть, и продолжил тянуть лямку. Получил наконец очередное и, как выяснилось, последнее звание. Через год после распада Союза выслужил пенсию. Написал рапорт и уволился. Вернулся в Киев, в котором родился и вырос. Поселился с семьей в родительской квартире у станции метро «Левый берег» и стал жить дальше, тихо и скромно. В открытый и наглый криминал он не лез, никого особо не обижал, но и среди пострадавших ни разу не числился.
