Валентин Иванов - По следу

И Алонов думал о том, что могут делать враги. Ищут что-то? Что-то собирают? Вероятно, – их движения говорили об этом.

Что они могут собирать? Редкие травы? А не могут ли быть здесь растения, свойственные лишь этому месту и никому не известные? Такие вопросы, Алонов был уверен, пришли бы в голову каждому на его месте.

Не сохранилось ли в этих местах какое-либо редчайшее, особенное, древнее, реликтовое растение, подобное чудесно-легендарному дальневосточному корню женьшень? Алонов помнил любимые страницы из книг Арсеньева и с детства чаровавшие его рассказы Пришвина. Он внимательнее смотрел на этот кусок степи. И правда, травы здесь более пышны и сильны, чем в пройденных им местах. Особые свойства почвы… Здесь может жить какой-нибудь диковинный, драгоценный корень, стебель, луковица редчайшего растения. И как велика его ценность, коль за ним охотятся четверо бандитов. Шайка воров! Это несомненно.

Быстрое воображение Алонова населило ковыльный массив – «барбас», как называют плотные залежи степных трав русские крестьяне, перенявшие звучное слово у казахов, – самыми замечательными растениями. Он считал, что разгадал загадку, раскрыл тайну. Четыре фигуры – ведь он видел их своими глазами! – работали по плану. Они прочесывали степь именно так, как это нужно делать во время тщательного поиска. И, конечно, находили искомое. Иначе, к чему им так часто и так регулярно наклоняться? Нет, это даже не поиск, – это сбор.

«А ведь какое подходящее место для склада чудес!» – думал Алонов. Целинная степь была такой же, как тысячи лет назад. Ее никогда не трогали ни древняя соха, ни современный плуг, ни доисторическая мотыга. Почва созревала сама с начала времени.

Русская природа оторвала массив плодородной почвы от степи и перенесла его южнее. Она окружила его укреплениями, вырыла рвы, устроила ловушки гнилых болот. Позвала змей из пустыни. А для того, кто был способен пройти через испытания, мать-земля припасла чашу свежей воды, чтобы, по старому русскому обычаю, было чего испить, переступив порог.

Страстно, зло и ревниво любил в эту минуту «свою» степь Алонов.

«Вот они, волки-оборотни», – думал Алонов. Сборщики, устроившие жатву там, где они не сеяли, воры народного достояния, сейчас имели вид настоящих работников. Это особенно злило Алонова.

Постепенно, но очень медленно удаляясь, четверо бандитов работали без отдыха. Прошел, может быть, час, как Алонов наблюдал за ними. Шло организованное хищение чего-то. Не попробовать ли выяснить…

Но тут мысли Алонова приняли новое направление. Он заметил, что все четыре фигуры сошлись вместе. Они казались столбиками – на таком большом расстоянии нельзя различить жесты. Вдруг два столбика исчезли.

«Наработались, повалились отдыхать», – с презрением подумал Алонов.

Двое других пошли медленным шагом назад. Казалось, они идут прямо к месту, где находился Алонов.

Конечно, они его не видели… Он удобно сидел в ковыле. Фуражка была давно снята и засунута в карман. Голову Алонов прикрывал пучком срезанной травы, который держал в левой руке. Он знал, что так его никому не заметить даже и в сотне шагов. А до бандитов сейчас, когда они уже приблизились, оставалось около двух километров.

Они остановились в тот момент, когда Алонов начал различать не лица – для этого было еще слишком далеко, – а фигуры, жесты, цвет одежды. Они что-то делали в траве. Алонов разглядел, что они навьючили на себя знакомые ему заплечные мешки: не на спины, – просто забросили по мешку на каждое плечо и направились обратно, к своим.

«Для своей работы они свалили груз в одно место и этих двух послали поднести мешки», – сделал Алонов очевидный вывод.

Один, меньшего роста, упал, за что-то зацепившись ногой, вероятно. Другой шел дальше, не дожидаясь, а упавший долго возился, прилаживая мешки. Как видно, для одного человека тяжесть была немалая.

«Друзья-приятели, – с иронией подумал Алонов. – Один-то и не собрался помочь другому…» – Он не узнал среди этих двоих того низкорослого, который, как показалось с первой встречи, имел вид вожака.

Двое доставили мешки к месту отдыха. Вскоре Алонов увидел, как четыре фигуры вновь разошлись, образуя цепочку.

Сидя в траве, Алонов не спеша ощипывал куропаток: кто-нибудь, взглянув потом на это место, решил бы, что здесь ястреб теребил добычу.

Алонов размышлял: мешки тяжелы, мешают; естественно, что бандиты оставляют их в траве. Они работают по определенной схеме и плану. Удалившись на какое-то расстояние, они вновь займутся подноской мешков.

«А ведь можно успеть подкрасться к мешкам, – думал Алонов. Бездеятельность утомляла его. – Но что получится дальше? К чему мне эти мешки, даже если я сумел бы унести их? Я только могу обнаружить себя… А может быть, унести один мешок? Если они сложат туда добычу – вот тайна и открыта!» Алонову очень хотелось скорее, скорее начать настоящую борьбу. Настоящую в его тогдашнем понимании. Всем задором юности он рвался в бой – так утомили его отвратительные в своем настойчивом труде бандиты.

Именно сейчас, именно здесь, хотя сам Алонов того и не подозревал, начинался его настоящий труд, может быть подвиг, к которому его привели события и переживания двух последних суток, – подвиг по преимуществу выдержки и терпения.

Вопросы, требующие зрелого размышления, вставали перед Алоновым: а имеет ли он право выступать судьей бандитов и уничтожить их всех? У бандитов есть свои тайные цели, они начинают раскрываться, и Алонов скоро узнает, что они крадут. Но кто они? И откуда?

Размышляя так, Алонов учился побеждать самого себя. Он хотел подчинить разуму свое нетерпение, свой гнев, свою пылкую ненависть к врагам, которые были не только его врагами…

Так он ковал настоящее оружие и из юноши превращался в мужчину.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Привстав на колени в высокой траве, Алонов учил себя спокойно смотреть на маленькие, прилежно работающие фигурки. Они считают себя в безопасности и хозяевами положения? Хорошо!.. Они уверены в себе? Хорошо!.. Они принадлежат ему, и он сумеет дождаться часа, когда узнает о них все и будет сильнее их.

Алонову казалось, что бандиты могут проработать до самого вечера. Воду-то они взяли с собой. Во всяком случае, он может быть свободен на добрый час.

Алонов отступил и скрылся за спуском, спеша к роднику. В его распоряжении были две крупные осенние куропатки, а есть ему очень хотелось.

Он рассчитывал найти где-нибудь поблизости укромное место, чтобы приготовить себе обед. Он не прочь был пополнить запас дичи и перезарядил ружье дробовыми патронами, опускаясь к роднику. Но час был уже не тот. Набрав воды в котелок, Алонов поднялся выше, осмотрелся.

Пространство между видневшейся на горизонте высоткой с песчаной вершиной, где Алонов провел ночь, и котловиной, давшей приют бандитам, представляло собой широкую впадину в шесть-семь километров. Впадина эта тянулась в широтном направлении, то есть с запада на восток, как Алонов определил по компасу. Естественный ров превращал ковыльное плато в остров.

Сегодня Алонов прошел и пробежал все это пространство сначала в темноте, потом на рассвете. К тому же он спешил и был занят одним. Только сейчас впадина предстала перед ним во всем своеобразии.

Он стоял на южном берегу сухого рва. Тот берег, северный, казался выше, и Алонов догадывался о складках местности, которые ночью закрывали от него костер бандитов.

Недалеко от родника Алонов нашел удобное для своей кухни место в расселине, между полузасыпанными песком или наполовину превратившимися в песок каменными плитами. Очень удобно, скрытно. Образуя подобие загона, одна плита оперлась на две другие.

Для того, кто умеет беречь огонь, топлива нужно совсем немного. Алонов наломал маленькую охапочку сухих веток кустарника и разложил аккуратный, крохотный костер. Ветки горели почти без дыма. В этот тусклый день с маревом о дыме можно было бы и совсем не думать. Все же Алонов стоял над костром, размахивая снятой курткой, чтобы разогнать чуть приметный дымок.

Он быстро сварил куропаток. Соли не было. Тем не менее Алонов заставил себя выпить без остатка весь довольно противный бульон. После этого одну из куропаток он съел почти целиком с большим аппетитом. Он ел бы и еще, но следовало экономить. У него оставалась одна целая вареная куропатка, кусок первой и ком ссохшегося месива из сухарей. Завтрашний день обеспечен.

Плохо без соли… Алонов на собственном опыте понял, почему дикие козы разыскивают солончаки и жадно лижут соленую землю.

Преследование, волнение, сосредоточенность мысли сжигали Алонова. Он все время был в движении, все время спешил, хотя сам этого совсем не замечал, – очевидно, какое-то внутреннее равновесие хорошо сохранялось. Во время приготовления пищи он зорко следил за костром, поддерживая горение ровно настолько, чтобы кипела вода; стоял над огнем, разгоняя дым; отбегал на минутку, чтобы взглянуть по сторонам; опять бежал к костру. Потом поспешно ел, обжигаясь. Со стороны он, наверное, произвел бы впечатление человека, который куда-то уж очень торопится и уж очень чего-то боится…