Джон Пристли - Затемнение в Грэтли

— А в «Трефовой даме» кто-нибудь видел его? — спросил я.

— Да, одна из официанток видела, как он разговаривал с Джо. Это бармен… говорят, любопытный тип…

— Знаю, видел его. Некоторые посетители, кажется, считают за честь, если сам Джо сбивает для них коктейли. Я не из их числа. Перед барменами не заискиваю.

— Да, кое у кого денег больше, чем ума. Ну, так вот, я порасспросил этого Джо, и он не помнит Олни. Он мне заявил, что знает всех постоянных посетителей и всех наиболее известных людей в городе, но нельзя требовать, чтобы он помнил каждого. А запомнила Олни та девушка, что подавала ему пиво и сандвичи. Вот и всё, мистер Нейлэнд. Картина достаточно ясна. Олни заезжает к полковнику Тарлингтону по заводскому делу. В этом нет ничего подозрительного. Он идёт в «Трефовую даму» выпить и закусить. Оттуда направляется домой, чтобы встретиться с вами. Он дошёл до остановки автобуса на углу, потом решил пройти дальше, до следующей остановки. Между остановками, там, где мы нашли его записную книжку, на него налетела машина. Она ехала по обочине — помните, я говорил вам о глине… Самое подходящее место, чтобы наехать на человека — если и увидят, так подумают, что это несчастный случай. Дело ясное: кто-то вышел из «Трефовой дамы» одновременно с Олни, вскочил в автомобиль, поехал вслед за беднягой и покончил с ним.

— Или знал, куда идёт Олни, и дожидался его на дороге в автомобиле.

— Правильно, — согласился инспектор. — Теперь о времени. По словам официантки, он был в «Трефовой даме» в половине девятого, но позже она его уже не видела. В восемь сорок от остановки на углу отходит автобус, но, вероятно, на него Олни не попал. В самом начале десятого мимо того места, где его сшибли, прошёл следующий автобус, и водитель не заметил на дороге ничего необычного. Всё было спокойно. Поэтому, я думаю, можно считать, что Олни был убит между без четверти девять и девятью. Теперь надо выяснить, что делали некоторые люди вчера вечером в это время.

— Например, полковник Тарлингтон, — ввернул я. — Он знал, куда пошёл Олни.

— Да, но он судья, председатель десятка всяких обществ и организаций и не такой человек, у которого можно спрашивать, где он был и что делал.

— Может быть, и так, а всё же я хотел бы знать это, — сказал я резко.

— Не кипятитесь, Нейлэнд. Полковник сам, по собственному почину, сказал мне, что он делал после визита Олни. Он хотел ехать в свой клуб — Клуб конституционалистов, — но ему пришлось дожидаться важного делового разговора с Лондоном, а соединили его только без четверти девять… и я на всякий случай проверил это. — Инспектор понизил голос, словно стыдясь себя самого. — Оказывается, у него был длинный разговор с министерством снабжения, который начался без четверти девять и продолжался до девяти. — Инспектор усмехнулся. — Я проверял это специально ради вас, мой милый. Не стоило терять время, потому что никому и в голову не придёт подозревать полковника Тарлингтона.

— Разумеется, — подтвердил я, не моргнув глазом. — А что с тем списком фамилий, который я дал вам сегодня утром?

Его большая рука нырнула в карман пиджака.

— Я сделал всё, что мог, мистер Нейлэнд, но узнал немного. Во-первых, миссис Джесмонд. Она живёт за городом, в «Трефовой даме», но не постоянно, потому что довольно много разъезжает. Приехала она сюда из южной Франции, как раз тогда, когда французы начали собирать пожитки. Денег у неё куча. И кто-то из моих ребят говорил мне, что она большая охотница до молодых офицеров.

— Всё это я и без вас знаю, — сказал я. — И даже больше. Мне, например, известно, что она владелица «Трефовой дамы».

Инспектор свистнул.

— А я полагал, что Сеттл…

— Он только управляющий. И его настоящая фамилия не Сеттл, а Фенкрест. Я сталкивался с ним раньше. Тёмная личность.

— А чем они занимаются, по-вашему?

— Сам ещё не знаю, — честно признался я. — За всей этой компанией стоит последить. Миссис Джесмонд, несомненно, орудует на чёрном рынке — и не только, чтобы добывать вина и продукты для своего ресторана. Думаю, что она и сама спекулирует или, во всяком случае, вкладывает деньги в чужие спекуляции. Я видел у неё субъекта, который называет себя Тимоном. Он из Манчестера. Это, несомненно, её компаньон. Не мешает вам выяснить, кто он такой. — Хэмп записал приметы смуглого толстяка с манчестерским выговором. — Не знаю, как далеко она зашла, — продолжал я. — Одно ясно — эта особа способна на всё ради денег и роскоши и легко может продаться нацистам. Может быть, она завлекает молодых лётчиков только ради своего удовольствия, а возможно, за этим кроется нечто гораздо более опасное.

— Что же я должен делать?

— Пока ничего. Предоставьте её мне. А что вы узнали о миссис Каслсайд?

— Немногим больше, — сказал инспектор. — Это молодая жена майора Лайонела Каслсайда. Он прислан сюда с полгода назад, командует зенитной батареей. Я слышал, что они женаты не так давно, но что она уже раньше была замужем в Индии и овдовела…

— Да, так она рассказывает. Но это неправда. И она знает, что я ей не верю. Я встречал её раньше, и ей сейчас уже тоже кажется, что она меня видела где-то, — конечно, не в Индии на похоронах её первого мужа. Эта женщина кажется глупенькой, но у неё хватило ума и ловкости сочинить сказку и поймать Каслсайда. Теперь она страшно боится разоблачения. Таких-то и ищет гестапо. Запугивает их, а потом использует в своих целях. Это его излюбленная тактика. Вот почему я включил в свой список Шейлу Каслсайд. Муж её офицер. Она шляется повсюду, главным образом по ресторанам, с другими офицерами. Её считают пустой и легкомысленной, а она совсем не глупа. Стало быть, она может узнать очень многое, надо только внимательно слушать. И если на неё нажмут, она выложит всё, что знает.

— Понятно, — сказал инспектор, и его маленькие глазки заблестели. — И, кажется, эта молодая особа тратит большую часть своего времени и чужих денег именно в «Трефовой даме», не так ли?

— Так. Я, может быть, в самом ближайшем времени рискну поговорить с нею начистоту. Да, кстати… — Тут я записал себе для памяти, что нужно позвонить с утра в Лондон и навести некоторые справки, в том числе и о Шейле Каслсайд.

— Следующий в списке — Периго, — продолжал инспектор, глядя в свои записи. — Я с ним не так давно уже беседовал, вполне по-дружески. Дело в том, что полковник Тарлингтон, человек горячий, сказал что-то о нём моему начальнику, а тот направил его ко мне. Полковник где-то встретил Периго и остался очень недоволен его наружностью и разговорами. Вот нам и было предложено «проверить» этого человека. Премерзкая миссия, скажу я вам!.. Когда я его увидел, мне показалось, — добавил инспектор мрачно, — мне показалось, что он красит щёки!

— Вам не показалось, это так и есть, — усмехнулся я. — Периго говорит, будто он в Лондоне занимался продажей картин и его дом разбомбили, и тогда он, оставшись без дела, но имея немного денег, переехал в Грэтли, так как один его друг уступил ему коттедж за городом. Такова история, которую он рассказывает.

— Знаю, — почему-то рассердился инспектор. — И ведь всё это чистейшая правда, прах его возьми! Да-да, мы проверяли. И картинная галерея и коттедж — всё правда. Что вы на это скажете?

— Ничего не скажу. Я этого ожидал. Периго слишком умён, чтобы врать, когда его так легко проверить. Всё это он мне рассказал при первой встрече, — он прямо-таки пристаёт ко всем с этой историей. Я тогда же понял, что она абсолютно правдива и под неё не подкопаешься. Он говорил мне также, что приехал сюда развлечься. Если так, то можете считать, что я приехал за тем же и что Грэтли — знаменитый курорт. Одним словом, этот Периго — фальшивая монета. И умница. Он, например, догадался, что мамзель Фифин, которую вы можете увидеть в вашем «Ипподроме» на этой неделе, не совсем та, за кого себя выдаёт. Видели вы Фифин?

— Завтра вечером, если всё будет благополучно, поведу туда жену, — с важностью промолвил инспектор. — Я-то предпочёл бы кино, но жена любит цирковые представления. Так кто же такая эта Фифин?

— Могучая женщина, примерно вашего типа, инспектор. Она работает на трапеции и предлагает всем вести счёт своим вращениям и оборотам. Весь зал считает. Это очень нравится публике. Это, кроме того, очень удобно ей и тем кому она служит, так как пока все смотрят на сцену и считают, она может передавать информацию цифровым кодом.

— Та-та-та! — воскликнул инспектор. — Это что-то слишком уж сложно для меня!

Я выбил трубку о каминную решётку.

— Ещё чашку, инспектор? Отлично. Вы замечаете, как я стал терпелив и кроток? Я не буду опять рассказывать вам, чего добились немцы и японцы теми методами, которые вы называете «слишком сложными». Поглядывайте иногда на карту и спрашивайте себя: мало ли сложного в мире, где мы живём?

Инспектор посмотрел на меня поверх своей чашки.