Чингиз Абдуллаев - Апология здравого смысла
— Ничего. Но есть одно странное совпадение. Примерно две недели назад в «Литературной газете» появилась статья известного критика Бондаренкова о творчестве Передергина.
— О каком творчестве? Он же заместитель директора по хозяйственной части. Раньше он был директором леспромхоза в Якутии. При чем тут его творчество?
— Он, оказывается, поэт. И Бондаренков написал о нем восторженную критическую статью, что вызвало целую сенсацию в литературных кругах. Передергина считают обычным графоманом, а Бондаренкова очень известным критиком. И его статью никто не мог ни понять, ни принять.
— Какое отношение имеют к нашему делу творческие изыскания этого Передергина? При чем тут наше дело?
— Бондаренков исчез. Как раз две недели назад. И после этого произошло последнее убийство в Нижнем Новгороде. Я думал, что тебе это будет интересно. Больше никаких фактов я не нашел. Пока только эти трое.
— Они были у меня как раз вне подозрений. Если не считать Передергина, который был в издательстве, остальные вообще не приехали. Ни Сидорин, ни Воеводов. Но все равно спасибо. Нужно будет проверить каждого. Я тебе перезвоню.
Он положил аппарат на стол и повернулся к Смирнову.
— Давайте начнем нашу совместную работу прямо сейчас. Кажется, мне уже сегодня понадобится ваша помощь.
Глава 11
На автомобиле Смирнова они поехали в управление ФСБ, где Дронго в течение часа читал подробности страшных преступлений. Он мрачно рассматривал фотографии, морщась, словно от боли. Затем решительно отбросил всю пачку фотографий.
— Не могу больше, — зло сказал он, стиснув зубы, — просто не могу больше смотреть. Меня нельзя перегружать таким количеством этих подробностей. Я человек эмоциональный, нервный. И если я его встречу, то вполне возможно, что просто загрызу эту сволочь.
— Я вас понимаю, — кивнул Николай Николаевич, — у меня часто бывает такое ощущение. Каждый раз, когда выезжаю на место преступления и представляю, какой ужас испытывает жертва перед смертью. У меня две дочери, и я не знаю, что бы я сделал с человеком, который их обидел. Честное слово, не знаю.
— Давайте фотографии, — сказал Дронго, — все равно нужно его найти. Понять психологию и найти. Обязательно найти.
Он снова начал рассматривать фотографии, читать показания свидетелей и акты экспертиз. Примерно через час он закончил, отодвинул от себя папку с документами и фотографиями.
— Такое ощущение, что меня окунули в зловонную жидкость и я задыхаюсь без воздуха, — признался Дронго, — хорошо, что вы мне показали все это. Теперь я буду еще злее.
— Надеюсь, вы понимаете, что не имеете права на самосуд и самостоятельные следственные действия. Вы не процессуальное лицо, — напомнил Смирнов.
— Я юрист по профессии и иностранец, живущий в Москве, — печально заметил Дронго, — поэтому я прекрасно знаю все российские законы и Уголовно-процессуальный кодекс. Не беспокойтесь, я стараюсь не нарушать законов. Но свои поиски все равно продолжу.
— Обязательно, — согласился Смирнов, — и можете звонить мне в любое время, как только вам понадобится моя помощь.
— Спасибо. Я обязательно вам перезвоню.
Он вышел на улицу, сел в свой автомобиль, который вызвал к зданию управления ФСБ. И сразу набрал номер мобильного телефона Оленева.
— Мне срочно нужны номера мобильных телефонов Евгения Сидорина и Михаила Воеводова.
— Прямо сейчас? — удивился Валерий Петрович. — Уже восьмой час вечера.
— Да, прямо сейчас. У нас нет времени. Вы можете продиктовать мне номера их телефонов?
— Конечно, — Оленев продиктовал оба номера телефона.
Дронго поблагодарил и перезвонил Сидорину.
— Добрый вечер, Евгений Юрьевич.
— Здравствуйте, — удивился Сидорин, — кто со мной говорит?
— Это эксперт, который помогает вашему издательству.
— Господин Дронго, — обрадовался Сидорин, — как я рад вас слышать. Когда мои соседи по городской квартире узнали, что я знаком с вами, они были просто в восторге. Честное слово. Я вас обязательно должен познакомить.
— Мне нужно с вами переговорить.
— Я уже все знаю. Завтра утром я приеду в издательство. Мне уже передали.
— Нет, вы меня не поняли. Завтра само собой. Но мне нужно увидеться с вами именно сейчас.
— Сейчас? — удивился Сидорин. — Но сейчас уже поздно. Восьмой час вечера, и у меня сегодня вечером важная встреча.
— Я на машине и могу подъехать, куда вы скажете, — предложил Дронго.
— Не знаю, не знаю. В половине девятого я должен быть в ресторане «Пушкин», туда приедет французская делегация.
— В таком случае давайте увидимся прямо там. Я закажу столик, и мы побеседуем…
— Нет, — возразил Сидорин, — это не совсем удобно. Не обижайтесь, пожалуйста, но вы должны меня понять. Приедут французские поэты и писатели, а я сижу с детективом, который интересуется кражей рукописей в нашем издательстве. Вы представляете, что могут подумать про нас европейцы?
— Хорошо, — согласился Дронго, — я подъеду к ресторану на Тверском бульваре, и мы встретимся с вами в моей машине. Там мы можем спокойно поговорить, и нас никто не увидит.
— Давайте не там, — предложил Сидорин, — встретимся на противоположной стороне, у Литературного института. Подъезжайте прямо туда к восьми часам вечера. И мы с вами побеседуем. А я потом пешком дойду до ресторана.
— Договорились. Спасибо. — Он взглянул на водителя. — На Тверской бульвар, — попросил Дронго и только затем набрал второй номер.
Воеводов долго не отвечал. Наконец раздался его недовольный голос:
— Слушаю вас.
— Извините, что я вас беспокою, — начал Дронго, — это говорит ваш эксперт.
— Можете не беспокоиться. Мы подпишем с вами договор и перечислим вам все деньги, — сразу ответил Воеводов.
— Я не беспокоюсь, — ответил Дронго, — когда дело в таких надежных руках, как у вас.
— Спасибо, — ответил польщенный Воеводов. Он говорил с характерной интонацией, словно прожевывая иногда слова.
— Мне нужно с вами срочно увидеться по очень важному делу.
— Я не смогу, — сразу ответил Воеводов, — я сейчас за городом и приеду в Переделкино только к одиннадцати вечера. Мы в гостях у наших друзей, в другой стороне Московской области. А почему такая срочность? Завтра мы с вами встречаемся, мне звонил Оленев.
— У меня нет времени, — объяснил Дронго, — и поэтому я хочу уточнить у вас одно обстоятельство.
— Давайте, — согласился Воеводов, — что у вас за срочное дело?
— Несколько лет назад рядом с вашим домом произошло убийство. У вас тогда были неприятности, вы не смогли выехать в зарубежную командировку. Алло, вы меня слышите…
— Слышу, — глухим голосом ответил Воеводов, — только вас неправильно проинформировали. Никаких неприятностей у меня не было. Я действительно случайно оказался свидетелем смерти молодой девушки. И меня попросили в прокуратуре никуда не уезжать. Пришлось остаться в Москве. Потом мне прислали письмо с извинениями и благодарностью за мою помощь. И я сам настоял, чтобы это письмо отправили в мое личное дело. Чтобы ни у кого и никогда не было ко мне подобных вопросов. Я уже давно член Союза писателей, хотя и занимаюсь финансовыми вопросами…
— Не обижайтесь, — попросил Дронго, — я должен был все проверить.
— Я вас понимаю. В таком случае почитайте их письмо. Оно есть в моем личном деле.
— Не сомневаюсь, что вы им помогли. А убийцу так и не нашли?
— Тогда не нашли. На самом деле это было не совсем убийство. Вернее, он не хотел ее убивать. Это было обычное хулиганство, я возвращался домой и увидел, как молодой человек пристает к девушке. Она явно не хотела с ним разговаривать. И в какой-то момент громко на него крикнула. Он испугался, повернулся, увидел меня и еще больше испугался. Потом толкнул ее и побежал. Не очень сильно толкнул, но в этот момент из-за поворота выехали «Жигули». Все получилось случайно и так глупо. Машина ударила девушку, которая упала буквально под колеса. Я все рассказал сотрудникам прокуратуры. Убийцу потом долго искали, хотя какой он на самом деле был убийца? Несчастный парень. Он ведь не думал, что все так страшно закончится.
— И не нашли?
— Тогда нет. А потом он пришел сам. Через три месяца. Совесть его замучила. В наши дни еще встречаются такие парни, совестливые. А прокуратура мне письмо прислала с благодарностью. Я ведь видел, что он не хотел ее убивать, просто испугался и толкнул, когда убегал. Можете представить его состояние. И тогда благодаря моим показаниям ему дали только два года, да и потом он попал под амнистию. А могли дать десять или пятнадцать, обвинив его в преднамеренном убийстве. И водителя тоже освободили. В ГАИ просчитали, что он никак не мог затормозить и не был виноват в этом наезде. Вы меня понимаете?
