Пасмурный полигон - Олег Евгеньевич Кириллов
Остер остановился.
— Нет, почему же! Я прекрасно знаю вас… Вы знакомы с Герингом еще с 1920 года и личный друг семьи Штумпфов, которая вам покровительствует у фюрера до сих пор. В партии вы с 1925 года, и ваш членский билет пять тысяч восемьсот тридцать. Вы из числа «старых камрадов» фюрера, и ваш пост советника при рейхсмаршале открывает вам доступ во все гостиные. Однако у нас есть данные, что вы обладаете некоторыми странными для верного наци привычками. Вы протестовали против смертных приговоров голландским офицерам, оказавшим сопротивление нашим войскам, вы пытались протестовать против приговоров английскому капитану Бесту и майору Стивенсу, захваченных в Венло, на голландской территории. Мы знаем, что позиция рейхсмаршала по этим вопросам была подсказана ему вами. Так что мы знакомы, господин Эккерт…
— Вы многим рискуете, полковник… — спокойно сказал Эккерт.
— Навряд ли, — коротко ответил Остер. Помолчав, он добавил: — Мы отлично знаем, что вы настроены проанглийски. Что ж, это не преступление. Большевизм — вот главный враг цивилизации. Не в наших интересах атаковать Запад. Сумасшествие фюрера приведет нас к катастрофе. Мне, начальнику Центрального отдела абвера, это известно лучше вас. Я каждый день готовлю сводку для фюрера и знаю, о чем говорю. Итак, я хотел бы знать: с нами ли вы? Такого же мнения, как я, придерживаются многие видные военачальники Германии.
В том, что полковник говорит правду о существовании влиятельных своих единомышленников, Эккерт не усомнился ни на минуту. В гостиных правящей верхушки уже давно поговаривали об оппозиции некоторых генералов армии. Называли генералов Фрича, Вицлебена, Рейхенау и других. Даже фюрер на одном из совещаний истерически прокричал что-то о тлетворном «духе Цоссена», намекая на ставку Генштаба в пригородном местечке Цоссен.
Остер ждал ответа. Они медленно шли по аллее. Эккерт остановился у последней скамейки и взял полковника за рукав мундира.
— Давайте договоримся так. Вы способный офицер. У вас блестящее будущее. Я поступлю не так, как должен был бы поступить. Я забуду о сегодняшнем разговоре. Однако, полковник, я вам не советую вести такие разговоры и впредь. Вы меня поняли?..
Остер пожал плечами.
— Вы делаете большую ошибку, Эккерт. Впрочем, дело ваше. Надеюсь, вы будете джентльменом?
— Вы можете спать спокойно, Остер.
…Через три дня после этого разговора случилось несчастье с Эриком. Из полицай-президиума ему сообщили, что Эрик Сведлунд, находившийся на службе у господина Эккерта, попал в автомобильную катастрофу и в безнадежном состоянии доставлен в больницу. Когда Эккерт приехал туда, ему сообщили, что его камердинер умер, не приходя в сознание. Несчастье, как следовало из полицейского протокола, случилось на Кайзерштрассе. На Эрика, переходившего улицу, налетел армейский грузовик. Шофера, как успокоили Эккерта, отправили в штрафной батальон. А потом в доме появился Рихтер…
Что же случилось с Игорем? Бумаг при нем не было. Все детали «плана Отто» он вез в памяти. У него была удивительная память. Почему «была»? Неужто?.. Нет, если б он был жив и свободен, он сошел бы с теплохода «Принц Альберт». На теплоход его усадил Пауль. Он же и подождал, пока судно не выйдет в море. Значит, Игоря могли взять только на судне, потому что в Стокгольме он не сошел с теплохода…
Эккерт медленно надевал пальто. Камердинер ждал его у входа. Он подал ему трость и шляпу, склонившись в поклоне. Почему он прячет глаза?
Пауль распахнул дверцу автомобиля. Эккерт сухо, как подобает хозяину, поздоровался с ним, молча уселся на сиденье. Машина выбралась с тихой Клюкштрассе и медленно поползла вдоль канала. Эккерт достал записную книжку, написал: «Что-то случилось с Игорем. Я не получил подтверждения. В Стокгольме он не сошел с судна. Подумай. Поговорим вечером на ферме». Пауль прочел, и желваки на его скулах вздулись. Эккерт чиркнул зажигалкой и, перебирая пальцами, глядел, как бледное пламя корчило и сгибало листок.
До самого министерства они не сказали друг другу ни слова. Когда у подъезда Пауль, выбежав из машины, распахнул перед Эккертом дверь, шеф буркнул:
— Быть здесь к шести вечера! — и пошел к часовым, застывшим у подъезда. Его знали и пропуска не спрашивали. Дежурный офицер люфтваффе вытянулся у дверей. По гулким лестницам, застланным коврами, Эккерт поднялся на второй этаж и отпер свой кабинет. Уселся в мягкое кресло, придвинул бумаги.
В дверь постучали. Он разрешил войти. В комнату ввалился Бенпо Шмид, полковник Беппо Шмид, начальник пятого отделения оперативного отдела, любимец Геринга, один из столпов Министерства авиации. Его физиономия сияла.
— О-о, Фриц… поздравляю. Мне только сейчас сказали, что у тебя сегодня великий день. Я думаю, мы это событие спрыснем, не так ли? У тебя нездоровый вид… Я всегда говорил, что тебе надо жениться. Ха-ха…
Шмид сел в кресло у стола, кинул взгляд на бумаги, лежащие перед Эккертом.
— В дерьме копаешься, старина? Ну-ну… И сколько же самолетов может дать в месяц чехословацкая промышленность? Двести? Ничего, в наших руках они будут делать пятьсот. Приличный кусочек выпал фюреру в Чехословакии. Генерал Удет принял около шестисот чешских машин, захваченных в Праге. Он сам их испытал. Говорит, что воевать на них можно. Кстати, ты слыхал, в отделе Гертса находится какая-то директива относительно России? С нас требуют данные об авиации русских. Дерьмовое дело. Возни много… То ли дело с французами и англичанами. Фюрер был просто потрясен, когда оказалось, что наши сведения по авиации французов точнее данных, имевшихся во французском Генштабе.
Договорились выпить по поводу дня ангела Эккерта во второй половине дня. Шмид ушел, выпросив пару коробок гаванских сигар.
Итак, «план Отто» поступил в отдел Гертса, так называемое Третье отделение, где хранились бумаги с шифром «Секретно, совершенно секретно». А копия его, доставленная Эккерту из Генштаба, была надежно спрятана на ферме. «План Отто» — разработки коммуникаций, аэродромов, баз, которые должны были вот-вот начать сооружать у границ Советского Союза. Теперь он поступил для увязки в Министерство авиации. Значит, скоро начнется строительство. Впрочем, некоторые сооружения уже строятся. На отрезке пути между Раушеном и Пальмникеном в Восточной Пруссии возводятся два аэродрома, железная дорога и нитка шоссе. Обе магистрали ведут из глубины провинции к побережью Балтийского моря. Об этом уже знают в Москве. Если б у них были данные о «плане Отто»!
Игорь… Что с ним?
Связаться с Килем? Узнать у полковника Рашке, не было ли каких происшествий во время рейса «Принца Альберта»? Он может и не знать ничего, но зато обо всем будет очень хорошо информировано гестапо. Впрочем, оно, наверное, и так осведомлено неплохо обо всем. Ведь
