Жан Брюс - ОСС 117. Совершенно секретно
Юбер контролировал свое дыхание и время от времени, когда молодой лейтенант смотрел на него, морщился, как пьяный.
– Она не хочет?
– О! Хочет... Она полностью согласна. Я ее прямо спросил об этом! Я ей сказал: "Дорогая Ирина, вам доставит удовольствие заняться со мной любовью?" А она мне ответила, что умирает от желания. Мило, а?
– Раз она согласна, – удивился Юбер, – чего же вы ждете?
Федор бессильно развел руками.
– Случай, старина. Случай! Полковник ревнив, как тигр, и всякий раз, когда его жена выезжает из лагеря, он делает так, чтобы я остался здесь. Заниматься этим тут неудобно. Ирина все-таки не такая женщина, которую можно взять тайком в темном коридоре или на столе. Нет, я хочу, чтобы у нее осталось хорошее воспоминание о первом разе. Хотя бы о первом...
– Вы совершенно правы, и эта забота делает вам честь, – наставительно сказал Юбер.
– Правда?
Федор снова налил водки себе и наполнил стакан Юбера. Тот стал расхаживать по комнате с единственной целью: вылить спиртное в глиняный горшок, стоявший на углу стола, в тот момент, когда лейтенант будет смотреть в другую сторону.
– У меня есть идея, – бросил он.
– Да? – переспросил лейтенант.
– Вчера Скирвин возил меня по окрестностям и показал заброшенный аэродром в двадцати километрах к юго-западу отсюда. Кажется, полоса в хорошем состоянии, во всяком случае на нее может сесть самолет весом меньше десяти тонн. Так сказал Скирвин...
– Это верно, – подтвердил Глазовский. – А чем это может мне помочь?
Лейтенант с силой потер глаза кулаками, и Юбер воспользовался этим, чтобы вылить водку.
– Подождите! В один прекрасный день Ирина... Вы позволите мне называть ее так?
– Конечно, старина, конечно, – великодушно разрешил лейтенант.
– Итак, Ирина выезжает на машине и, никому ничего не сказав, направляется на тот аэродром. Через некоторое время вы вылетаете в тренировочный полет и приземляетесь прямо там. Делаете с Ириной свое дельце, а потом разъезжаетесь в разные стороны...
Короткая пауза.
– Полная чушь! – бросил лейтенант, пытаясь засмеяться.
Юбер притворился обиженным.
– Я просто пытаюсь вам помочь. Делайте, как хотите... Лично мне на это глубоко наплевать.
Глазовский отпил два глотка, громко рыгнул и объяснил:
– Полная чушь по двум причинам, которые я вам сейчас изложу, милейший!
Он сделал паузу, поднял палец.
– Причина первая: Ирина никогда не выезжает одна. Она ездит с шофером, а подключить к делу постороннего человека означает рисковать налететь на крупные неприятности. Вторая причина: я летаю только на МИГах и не могу оставить самолет на полосе с включенными реакторами, пока буду заниматься... своим дельцем, как вы это называете. Я не смогу взлететь без помощи.
Юбер задумчиво поскреб подбородок.
– Об этом я не подумал, – признался он. – Но должен же существовать способ...
– А потом, – добавил Глазовский, – нам категорически запрещено оставлять самолет хотя бы на секунду под угрозой трибунала.
Юбер засмеялся.
– Серьезно? Вот смех-то! Боятся, что его украдут?
– Не знаю, – ответил Глазовский, пожимая плечами. – А зачем кому-то красть МИГ?
Юбер ответил непринужденным тоном:
– Зачем? Ну, старина, правительство США предложило сто тысяч долларов тому, кто доставит ему этот самолет. Думаю, предложение остается в силе...
– А на кой черт он им сдался? – спросил Глазовский, который не интересовался ничем, кроме женщин и самолетов.
– Не знаю, – сказал Юбер. – Они хотят последнюю модель.
– Я летаю на последней, – гордо сообщил лейтенант. – На семнадцатой, старина. Отличная машина, можешь мне поверить.
В коридоре послышались шаги. В дверь постучали.
– Кто там? – едва выговорил Глазовский.
– Скирвин. Мне сказали, Николе здесь, у вас.
– Я здесь, – подтвердил Юбер.
– Заходите! – пригласил лейтенант.
Томас Скирвин вошел и, увидев его, Юбер подумал, что никогда не сможет привыкнуть к его физиономии фавна, которой не хватало только бородки клинышком. У Скирвина был озабоченный вид.
– Что такого интересного вы можете рассказывать? – спросил он.
Глазовский просветил его:
– Ваш друг говорит, что американцы пообещали сто тысяч долларов тому, кто доставит им МИГ последней модели. Забавно, да?
Скирвин остался невозмутимым, а его веки полуприкрылись, и острый взгляд остановился на Юбере, который заставил себя засмеяться.
– Самое забавное, – сказал Скирвин, – что это чистая правда. Но я думаю, что мой помощник Стив Николе слишком хорошо тут устроился. Я бы очень хотел видеть его на работе, хотя бы изредка. Просто из принципа.
Юбер встал, немного покачиваясь.
– Честное слово, вы пьяны! – буркнул Скирвин, выглядевший по-настоящему рассерженным.
– Не так сильно, как он! – хохотнул Юбер, показывая на лейтенанта.
Скирвин выругался сквозь зубы.
– Слушайте, Федор, вы доставите мне удовольствие, если немедленно ляжете в постель с четырьмя или пятью таблетками аспирина в желудке. Если Витинов увидит вас в таком виде, вам не поздоровится!
– Он прав, – сказал лейтенант, пытаясь подняться. – Я сделаю так, как он говорит...
Скирвин сам приготовил летчику лекарство, заставил его выпить, а потом помог лечь, после чего увел Юбера из комнаты.
– Вы заслужили хорошую взбучку, старина! Если об этом станет известно, с вас снимут шкуру.
– Ты больше не говоришь мне "ты"? – притворился удивленным Юбер, подавляя сильное желание рассмеяться.
– Мне сейчас очень хочется поколотить тебя.
– Не делай этого! Я больше не буду.
13
Томас Скирвин сказал Юберу, что согласился учить русских летчиков методам ведения боя американскими истребителями и что ему нужна помощь в подготовке теоретической части своих занятий. Юбера подмывало заявить, что он может понять, если такой вот Скирвин переходит на другую сторону по идейным соображениям, но не понимает, как это можно учить своих новых друзей ловчее убивать вчерашних братьев. Есть вещи, которые нельзя делать.
Но Юбер оказался в этом глухом уголке Сахалина вовсе не затем, чтобы читать мораль дезертиру из ВВС, и поэтому любезно ответил на предложение:
– Знаешь, мне что этим заниматься, что жирафа красить...
Скирвин несколько секунд помолчал, потом объявил нейтральным тоном:
– Чтобы ты мог работать эффективно, я должен буду рассказать тебе о некоторых секретных характеристиках МИГ-17. В принципе, я не имею права этого делать, но если ты не будешь трепаться, все пройдет нормально. Еще одно: тебе не стоит снова напиваться, как вчера, и слишком много болтать с парнями вроде Глазовского.
Он открыл стальной сейф, стоявший в углу комнаты, и достал большую фотографию формата 40 х 60.
– Это приборная доска истребителя. Подойди сюда, смотри внимательно и пошире раскрой уши.
* * *Ирина Витинова постучала в дверь и вошла, не дожидаясь ответа.
– Добрый день, – сказала она. – Я за Николсом.
На ней была серая юбка из толстой шерсти, коричневая замшевая куртка на молнии, бежевые нитяные чулки и удобные для ходьбы туфли. Голова не покрыта, и светлые белокурые волосы спадали на плечи легкими волнами. Она выглядела невероятно женственной, несомненно, из-за приятных изгибов ее высокого, обманчиво худощавого тела и страстного выражения лица со слишком большими и слишком светлыми глазами. А еще из-за чувственного рта, всегда влажного и оживляемого двусмысленными гримасками.
– А зачем он вам понадобился? – нелюбезно спросил Скирвин.
Она равнодушно посмотрела на него и ответила нежным и мелодичным голосом, не очень сочетавшимся с ее внешностью:
– Я сейчас уезжаю, и мне нужен водитель.
У Юбера возникло предчувствие, но он воздержался от проявления какой бы то ни было реакции. Скирвин пожал широкими плечами:
– Чтобы выехать из лагеря, нужно разрешение полковника.
– Я получила для него разрешение, – спокойно ответила она. – Больше свободных людей нет, и полковник сам мне сказал: "Бери Николса, не думаю, что он очень нужен Скирвину..."
– Ну, раз полковник разрешил... – ответил тот, слегка кланяясь. – Идите, уважаемый, и постарайтесь не наделать глупостей...
Он выдержал паузу и добавил с заметной иронией:
– За рулем.
Ирина Витинова осталась невозмутимой. Она посмотрела на Юбера.
– Вы идете?
Он махнул на прощанье рукой Скирвину и вышел следом за женщиной.
– Сюда.
Юбер молча шел рядом с ней. Была хорошая, немного холодная погода. Неизвестно откуда вырвавшийся МИГ пролетел над ними с жутким свистом, продолжавшимся еще несколько секунд после того, как самолет скрылся с глаз.
Ирина вздрогнула и сказала:
– Никак не могу привыкнуть. Этот шум действует мне на нервы.
Он, не ответив, посмотрел на нее сбоку. До гаража они не обменялись ни единым словом.
